Страница 36 из 46
Но я привожу этот текст без изменений, так как считаю его определенном роде документом.
Итак, текст, написанный мной в мае 1987 года.
…Кстати, о национальном вопросе.
Этот вопрос не совсем так прост, как кажется.
Это у Гитлера он был прост: этот — человек, а этот — недочеловек с соответствующим к ним отношением.
Все намного сложнее и трагичнее.
Нет плохих наций, а есть нации, у которых есть нерешенные вопросы.
Эти вопросы могли быть заданы много веков назад, а их решения и сейчас нет.
Тем более что существует так называемая национальная гордость и те пережитки, очевидные для любого мало-мальски грамотного человека, которые давно пора уже изжить, так нет, не трожь их, это мое родное, национальное!
Гордость, видите ли, не позволяет, а ведь гордость бывает и ложной.
И чем меньше нация, тем больше в ней сопротивления, тем она консервативней.
Правда, это уменьшение возможно до некоего предела, ниже которого уже не нация, а народность быстро ассимилирует с более могучим соседом, и лишь одна надежда, что сосед находится на более высокой ступени культуры, тогда это не так страшно.
Когда же наоборот (а любая национальная культура неповторима и бесценна), то еще в преданиях обоих народов, слившихся воедино, будет жить, с одной стороны, горечь об утраченном, а с другой стороны, возрастать гордость: «вот, мол, какие у нас были учителя, вот какие у нас были общие предки!», хотя с их стороны нет в этом ни малейшей заслуги, а лишь неискупимая вина, так как в этом мире, как нам доподлинно известно, есть немало вещей и явлений, которые утеряны безвозвратно.
И об этом можно только сожалеть.
«Эх, вот если бы в свое время сохранились бы… вот если б не… вот тогда б сейчас было бы…» и так далее, не задумываясь о том, что сейчас, вот в этот самый момент что-то тоже безвозвратно теряется и уходит, и наши дети, возможно, будут корить нас за нашу беспечность и недальновидность.
Нации бывают разные…
Есть великие, и есть маленькие, есть нации путешественников и нации бродяг, есть нации торговцев, и есть нации бесшабашных гуляк, есть целые нации, страдающие великодержавным чванством, и есть нации потомственных обывателей и мещан.
Нет только нации лодырей, так как в любом человеке в генах тысячелетиями заложена тяга к труду как средству выживания.
Есть просто нации, у которых не развито по каким-либо причинам уважение и любовь к работе.
И читающий эти строки, будь он любой национальности, если узнает себя и свой народ в вышеназванных, но не перечисленных, что почти невозможно физически, пусть простит меня за смелость, что затронул столь щекотливый вопрос нашей жизни.
И может со мной не согласиться, на чем никто не настаивает, и пусть по-прежнему гордится своей нацией, будь он эфиоп, или эскимос, или австралийский пигмей (дай Бог здоровья и процветания этим людям).
Кстати, о доброте.
Перечисленные выше качества совершенно не определяют и не гарантируют, что путешественники вечно должны и будут путешествовать, а гуляки способны только гулять.
Нет, они только подчеркивают склонность данного народа к некоторым привычкам и являются только чертой (национальной) данного народа, но не сущностью, так как цель у всех наций только одна и общая для всех — быть счастливыми, и чтобы их дети были счастливы, то есть, чтобы все жили в мире.
Такие высокие качества, присущие нациям, как доброта и великодушие, не гарантируют беззаботной жизни и полного благополучия, а даже наоборот.
И на примере одного величайшего и добрейшего народа — русского видно, что во все века нигде не было столько предателей и злодеев, которые продавали свою Родину и ее интересы, как это было на Руси, при всем притом, что никто так не любит свою землю, и никто так не умеет терпеть и великодушно прощать любые прегрешения и издевательства над собой, как это делает русский человек!
А все разговоры о том, что вот скоро сольются все национальности в одну единую великую нацию, и тогда все проблемы сами собой решатся, и заживут все прекрасно и весело, есть неимоверная глупость и желание скрыть за ней свой национальный эгоизм, «что, мол, с нас спрашивать, с отсталых, вот сольемся с великими и возвеличимся».
Нет! Не скоро на земле наступит всеобщее равенство и братство, уж больно тяжело заживают раны прошлого и очень часто дают хронические осложнения.
И единственное, что можно и нужно делать, так это свои лучшие национальные качества беречь и приумножать, а то, что досталось тяжелым грузом — изничтожить, и прежде лично в самом себе.
И еще, человек, утративший свои национальные корни, становится беспринципным, так как имеет возможность оправдывать любые свои действия опять же национальными чертами и традициями по своей выгоде, «мол, у меня горячая кровь» или «мы всегда были хитрее всех», забывая, что людям с горячей кровью присуще благородство, а хитрые отличались талантами и умом.
И еще одно условие гармоничного развития (нация обязательно должна развиваться, в противном случае она имеет шанс многое, если не все, потерять!) — это терпимость к другим народам, ибо все люди равны между собой, и разве виноват ребенок, что он родился с черной кожей, а не с белой, или с белой, а не с желтой, ибо любой появившийся на свет человек заслуживает счастья, хотя бы потому, что с этой задачей его и рожали на свет, в противном случае это делать нет никакого смысла.
Так что будем надеяться и постараемся сделать все, что в наших силах, чтобы в будущем пропал национальный вопрос, а пока он существует, будем терпимы и самокритичны и еще очень терпеливы, как надо быть терпеливым и принципиальным с капризным и немножко больным ребенком, если хотим, чтобы он когда-нибудь выздоровел и перестал капризничать, тем более, это в наших же интересах. Вот так-то!
Но вернемся к нашему интернациональному м-ру Хаггарду.
Проснулся он, как мы помним, от страха, который сменился великим облегчением. М-р Хаггард обнаружил, что лежит не на углях, а на своей родной кровати.
Рядом с ним маячила не противная рожа мифического Хаима Абрамовича, а светлая и лукавая рожица его очередной сегодняшней секретарши.
Та, удостоверившись что м-р Хаггард соизволил проснуться, мгновенно подала ему чашку кофе и прощебетала:
— Гуд монинг, м-р Хаггард!
— Натюрлих, — пробурчал в ответ герр Хаггард и этак-таки нетерпеливо взбрыкнул ногой. Ему, конечно, следовало бы сделать знак ручкой, или же, по меньшей мере, кивнуть головой. Но сделать этого, если сказать по правде, он не мог. Именно обеими дрожащими руками он держал кофе, а голова его и без его на то согласия мелко тряслась.
Но секретарь прекрасно его понял и, отдав мысленно приказ, сделал ему своими очаровательными губками эквивалент поцелуя (воздушный «чмок-чмок»).
Пустая (вернее, к этому времени опустевшая) кофейная чашка подлетела вверх, а кровать (вместе с м-ром Хаггардом, но без секретаря) пошла вниз.
По дороге она превратилась в шикарный полулежачий туалет, где м-р Хаггард, естественно, совершил свой утренний моцион.
Не доходя метра до поверхности нижнего этажа, кровать-туалет как бы выскользнула из-под м-ра Хаггарда, и тот плюхнулся (благо он спал без одежды) в теплую воду бассейна, который и был нижним этажом.
Следом за плюхнувшимся м-ром Хаггардом, сверху сиганул секретарь (к этому времени также успевший раздеться), и пока м-р Хаггард, блаженствуя, лежал в воде, та крутилась вокруг него, делая всякие движения, имеющие своей целью повысить тонус и развлечь м-ра Хаггарда…
Когда тонус утомился находиться на высоте и стал спадать, секретарь от него отстал и уплыл делать дальше свои секретарские дела, а вода в бассейне стала куда-то убывать до тех пор, пока м-р Хаггард не оказался лежащим на мягком пластиковом дне бассейна, обдуваемый теплым воздухом для сугреву и усушки.