Мой милый грешник

Он прижался щекой к ее шелковистым волосам.

— И дело не только в этом, — шепотом сказала Джиллиан.

— А в чем еще? — спросил он, хотя ему было страшно.

— Моя мать всегда закрывала глаза на все недостатки Стефана. Она слепо предана ему и уверена, что он тоже предан ей, — казалось, что слова давались ей с большим трудом.

— А на самом деле это не так?

— Он… он пользуется ею. — Голос у нее сорвался, но она взяла себя в руки и продолжала, глядя вдаль: — Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что все это началось еще до того, как они поженились. Он с самого начала испытывал влечение ко мне. Я этого, конечно, тогда не понимала. Я видела в нем только человека, который давал мне все, что я захочу. Он всегда настаивал, чтобы я присутствовала на их свиданиях. Мне это очень нравилось — я чувствовала себя такой взрослой! А мать, конечно, была рада, что ее дочь и будущий муж нашли общий язык.

Они поженились, и все шло почти по-прежнему. Стефан оказывал мне всяческие знаки внимания, заваливал подарками… Но, как я помню, через некоторое время что-то изменилось, и я начала избегать его. Я тогда не знала, почему; просто мне почему-то не хотелось быть рядом с ним.

А потом однажды ночью он залез ко мне в постель и разбудил меня.

У Сина все похолодело внутри от ужаса и отвращения. Он с трудом заставил себя молчать, потому что у него было жуткое ощущение, что он знает, что будет дальше, и ему не хотелось этого слышать.

— Теперь я понимаю, что он много ночей приходил в мою комнату и смотрел, как я сплю. Но в ту ночь он напился и решился сделать то, на что в трезвом виде никогда бы не решился. Он залез в мою постель, разбудил меня — я спала крепким сном невинного ребенка, который до той минуты и не подозревал, что в мире существует зло. Я проснулась в кромешной темноте и почувствовала на себе его руки… — Она содрогнулась. — Это было ужасно. Он трогал меня всюду. И говорил такие вещи…

Синклер стиснул ее руки.

— Господи, Джиллиан…

— Я даже не знаю, зачем я рассказываю тебе все это…

Он развернул ее лицом к себе.

— Зато я знаю. Ты хочешь, чтобы я понял, в какой опасности ты оказалась из-за меня. Я понимаю…

— Ты думаешь, поэтому? — Она вглядывалась в его лицо, запоминая каждую черточку и это выражение сострадания… — Я не уверена.

— На самом деле это не важно. Главное, что ты говоришь со мной об этом. И это хорошо. Продолжай.

Джиллиан отстранилась от него.

— Я вырезала картинки из журналов и наклеивала их в альбом. — Она улыбнулась. — Было у меня такое увлечение. Я вырезала фотографии со счастливыми семьями — мама, папа, дети, все играют вместе, веселятся… Видимо, потому, что в жизни мне этого не хватало. Я мечтала, чтобы моя семья была такой же…

— Все дети об этом мечтают, — заметил Синклер.

— Я кричала, плакала, — продолжала она, — я была перепугана насмерть. Я нащупала ножницы и ударила Стефана. Изо всех сил — впрочем; сил у меня было немного, какая там сила у девятилетней девчонки. Но этого хватило, чтобы остановить его. Ножницы воткнулись ему в плечо. Он отшатнулся, стал вытаскивать их, а я вскочила и убежала.

— Ну, слава Богу. А что было дальше?

— При всей своей извращенности, Стефан не хотел, чтобы я поднимала шум. У нас с ним установилось что-то вроде вооруженного нейтралитета. И все же он не оставлял попыток приручить меня. Дарил подарки, оказывал знаки внимания и все такое. К тому времени моя мать была уже больна, и, несмотря на то, что я была еще маленькая, я понимала, что, если она все узнает, это ее убьет. Поэтому я ей ничего не сказала. Я держала это при себе, а Стефан выжидал.

— Это, наверное, была непомерная ноша, — с сочувствием сказал Синклер. — Ты ведь была еще совсем ребенком.

— Ничего, я быстро повзрослела. Пришлось. С того дня я всегда запирала свою дверь и спала при свете. Как только я подросла, я стала просить, чтобы меня отправили в пансион, потому что не хотела оставаться с ним под одной крышей. Само собой, отчим был против. Меня спасло только его самомнение. Он всегда был уверен, что в один прекрасный день, когда я подрасту и лучше узнаю жизнь, я полюблю его. Он всегда надеялся на это и, по-моему, надеется до сих пор. Глупо, правда? И все же это меня спасло.

— Слава Богу.

— Да. Стефан в конце концов согласился отпустить меня, с тем условием, что я буду приезжать домой каждые полгода и еще на праздники. Я приняла его условия и всегда выполняла их. В конце концов, в его руках было благополучие моей матери. Так что это было нечто вроде обоюдного шантажа. Нам обоим было что-то нужно друг от друга. Он хотел меня, а я хотела, чтобы он заботился о моей матери. Но я никогда не соглашалась поселиться у него. А что до моей матери — Стефан знал, что, если с ней что-то случится, ему меня больше не видать. Поэтому он очень хорошо о ней заботился.

— Ублюдок! — Син стиснул кулак. — Нет, я его точно убью — хотя бы за одно, что он сделал с тобой!

Он вспомнил, как ему хотелось открыть ей глаза и показать, какое чудовище этот Стефан. Теперь он всей душой желал, чтобы ее глаза оставались закрыты.

Джиллиан посмотрела на него — в ее глазах отчетливо читались все ее страхи.

— Он не сдастся, Син! Каждый раз, когда я приезжала к нему… — Она содрогнулась. — Я не дамся ему! Даже если он прорвется через линию защиты всех твоих людей. Он меня не получит!

— До этого не дойдет, — мрачно сказал Син. — Я тебе обещаю.

Он протянул руки, и она снова прижалась к нему. Синклеру хотелось еще раз извиниться перед ней. Ему хотелось крепко прижать Джиллиан к себе и не выпускать, так, чтобы ничто на свете не могло больше ранить ее. И больше всего ему не хотелось отпускать ее с острова.

И при этом он знал, что обязан отпустить ее. И знал, почему. Казалось бы, от этого должно было быть легче. Ничуть не бывало! Наоборот.

— Папочка, папа! Поиграй со мной! — раздался звонкий детский голосок.

Лили влетела в кабинет, вся такая солнечная, улыбчивая, в светлых кудряшках, с куклой на руках.

Но, увидев, что ее папа обнимает Джиллиан, она застыла как вкопанная.

— Здрасьте, — робко поздоровалась она. Джиллиан высвободилась из объятий Сина и отошла на несколько шагов.

— Привет, Лили. Ты пришла за своей Вероникой?

— Угу, — ответила Лили и перевела свои темно-зеленые, полные любопытства глаза на отца.

Он подошел к ней, взял ее на руки и поцеловал в нежную щечку.

— А где Рена?

— Не зна-аю, — протянула она нараспев.

Теперь, на руках у отца, девочка почувствовала себя увереннее и снова перевела взгляд на Джиллиан.

И как раз тут в комнату вошла Рена, как всегда спокойная и добродушная.

— Ах, вот ты где, моя маленькая! Ну что за непоседливый ребенок! Она только что встала, мистер Дамарон. Стоило мне отвернуться — и ее уже нет!

— Лили, — строго сказал Син, но нежность все равно звучала в его голосе. — Разве я не говорил, чтобы ты сегодня никуда не отходила от Рены?

— Угу. А Джиллиан со мной поиграет?

— Мы с Джиллиан разговариваем. И я тебя не об этом спрашивал. Ты почему убежала от Рены? Я же ведь сказал, что ты должна быть с ней. Я объяснил, что это важно. Помнишь?

Девочка кивнула.

— Но я хотела к тебе…

— Это хорошо. Но в следующий раз приходи вместе с Реной. Понятно? Отвечай, понятно или нет?

— Понятно.

— Надеюсь, что понятно. Потому что это очень, очень важно!

Син обнял ее, потом поставил дочку на пол, и она тут же уселась на кушетку рядом со своей куклой.

— А может, ты возьмешь Веронику и пойдешь к себе? — спросил Синклер. — Я скоро приду.