Мой милый грешник

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила Лили со всей серьезностью и достоинством четырехлетней хозяйки. — Познакомьтесь, это мои дети! — сказала она, указывая на кукол.

Джиллиан села.

— Вижу, вижу. Они очень милые.

— Спасибо, — и Лили принялась представлять ей кукол. — Вот это Мэйзи, это Вероника, это Хейди, а это Аннабель.

Джиллиан поклонилась с серьезным видом.

— Здравствуй, Мэйзи. Рада тебя видеть, Вероника. Привет, Хейди. Как дела, Аннабель? Меня зовут Джиллиан.

— Вы им понравились! — улыбнулась довольная Лили.

— Они мне тоже понравились.

Лили с очаровательной улыбкой принялась расставлять на покрывале свой кукольный сервиз.

Синклер уселся рядом с Джиллиан. Лили, ее куклы и сервиз занимали почти все покрывало, так что другого места для него просто не было. Но у Джиллиан возникла странная уверенность, что он в любом случае сел бы рядом с ней.

— Ой, папа. Ты перевернул чашечку!

— Извини, детка.

Син бросил в сторону Джиллиан смеющийся взгляд. Этот взгляд создал между ними некую близость — что было весьма удивительно, «учитывая обстоятельства». Ей снова пришла на ум эта нелепая фраза. Действительно, мягко сказано! Обстоятельства требовали от нее быть суровой и сильной.

«Но сейчас… сейчас я могу позволить себе немного расслабиться», — подумала Джиллиан, глядя, как Лили разливает воображаемый чан в крохотные чашечки и угощает кукол. В жизни Джиллиан не так уж часто выпадали подобные тихие минуты, и потому она умела их ценить.

Но тут Син нарушил очарование.

— Вы меня очень обяжете, если с завтрашнего дня постараетесь не уходить далеко от дома.

— «Обяжете»? «Постараетесь»? — Джиллиан покачала головой. Эта просьба ее не столько возмутила, сколько озадачила. — Странный вы человек, Син! Вы говорите так, словно у меня есть выбор!

Дамарон поспешно взглянул на дочь, но та была всецело поглощена своими куклами и не слушала разговора взрослых.

— Выбора у вас, конечно, нет, но я не вижу нужды ограничивать вашу свободу сильнее, чем я уже это сделал.

— А я, видимо, должна испытывать благодарность за эти мелкие любезности? — холодно спросила Джиллиан.

— Честно говоря, я на вашем месте был бы вне себя от злости.

— Я просто в ярости!

Она произнесла это шепотом, и Син невольно взглянул на ее губы. Они были такие нежные, такие влажные, что он ощутил почти непреодолимое желание поцеловать их. Господи, о чем он думает? Хватит и того, что он привез ее на остров против ее воли. Все, что он может — это попытаться успокоить ее…

— Я вас понимаю: Но, надеюсь, вам не очень страшно?

Его озабоченное выражение лица вселило в Джиллиан недоумение.

— Страшно?

— Вам нечего бояться, Джиллиан. С вами ничего не случится, — заверил ее Синклер.

Все, что могло случиться, с нею уже случилось, но такому человеку, как, Дамарон, этого не понять.

— Ну, этого вы гарантировать не можете, — она говорила тихо, ровным голосом. Лили этого слышать незачем — в этом Джиллиан была согласна с Сином.

— Могу.

— Вы что, Господь Бог, что ли?

Он улыбнулся. У Джиллиан перехватило дыхание — столько очарования было в его улыбке!

— Хотите верьте, хотите нет. Но я уже сказал и повторяю еще раз: с вами ничего не случится.

Джиллиан покачала головой. Она не могла поверить ему, но выказывать свой страх ей не хотелось.

— Что слышно от Стефана?

Синклер ответил не сразу.

— Стефан молчит. Но наши люди доносят, что в его поместье и рядом с ним наблюдается оживление. Там явно что-то происходит.

— Что, у вас есть люди, которые могут подобраться так близко к поместью?

— Да.

Джиллиан прекрасно знала, как велики возможности Стефана. Теперь она чем дальше, тем больше убеждалась, что возможности Сина им не уступают.

Она не любила власть имущих. Они утомляли и отталкивали ее, а иногда даже пугали. В первую очередь потому, что они обычно делают все, что хотят, не задумываясь о других. Син, возможно, и не считал себя богом, но по отношению к ней он вел себя именно как всемогущее божество.

— Так, стало быть, вы думаете, что Стефан скоро будет здесь?

— Да.

— И что тогда?

Син снова заколебался. Он посмотрел на Лили — та играла, напевая что-то себе под нос.

— Я знаю только две вещи: во-первых, сдаваться он не намерен, во-вторых, он попытается вытащить вас отсюда.

Как ни странно, Джиллиан ему поверила. Она и сама думала так же.

— Вы так хорошо его знаете?

— Один из моих людей довольно долго служил у него в поместье.

Джиллиан была ошеломлена. Она ведь знала, как тщательно Стефан подбирал своих людей! Эта новость ее встревожила. Она в первый раз задалась вопросом, как далеко может простираться всезнание Сина. Большую часть своей самостоятельной жизни Джиллиан провела в заботах о том, чтобы хранить свои дела в тайне, а этот человек знал о ней если не все, то почти все.

— Всем известно, что Стефан обожает свою падчерицу. В каждой комнате висят ваши портреты, и каждый раз, как вы приезжаете, он устраивает большую суматоху, чтобы все было в точности так, как вы любите.

От необходимости отвечать Джиллиан спасла Лили.

— Вот, — сказала она, протягивая Джиллиан крошечную чашечку с настоящим чаем. — А вот печенье. Я сама помогала Жаклин его печь!

Джиллиан взяла печенье.

— Спасибо, Лили. Печенье замечательное. Ты молодец.

— Жаклин говорит, что я очень хорошо готовлю! — гордо ответила девочка. — На, папа!

— Спасибо, Лили.

Лили вернулась к своим куклам.

— На, Мэйзи! — сказала она, поднося к губам куклы пустую чашечку.

— Так вы уверены, что справитесь со Стефаном? — шепотом спросила Джиллиан.

— Боюсь, что да, — ответил Син. Джиллиан не знала, верить ему или нет. Она откусила кусочек печенья, чтобы не обидеть Лили.

— Печенье очень вкусное, Лили, — еще раз похвалила она малышку.

— Спасибо!

Лили внезапно вскочила.

— Ой, я забыла принести мед! Я сейчас!

И помчалась к дому. Джиллиан проводила ее взглядом.

— Чудный ребенок.

— Спасибо, — сказал Синклер. — Я тоже так думаю.

Теперь, когда Лили убежала, и им больше не надо было следить за своими словами и своим тоном, наступило неловкое молчание. Прошло несколько минут. По деревьям порхали яркие птицы. Временами издалека доносились голоса или шум мотора катера. Джиллиан все больше хотелось задать Сину один важный вопрос. Но вместо этого она заговорила о другом.

— Син, — сказала она, — я вижу здесь на острове много людей с серебристой прядью в волосах. У вас есть такая прядь, у Лайона, у Лили…

Он слегка улыбнулся.

— Это оттого, что все мы — Дамароны. У всех Дамаронов есть такая серебристая прядь.

— Я так и думала, что это наследственное. Но разве бывает, чтобы одна и та же наследственная черта присутствовала у всех членов семьи?

— Бывает, как видите. Это наш семейный знак.

— Я так понимаю, что ваша семья очень известная?

— Очень. Значительно более известная, чем хотелось бы.

Джиллиан кивнула.

— Я в детстве почти не читала американских газет. А теперь у меня просто нет времени. Я едва успеваю следить за текущими событиями…

— Везет же вам! В газетах пишут много чуши…

— Да, я и сама всегда так думала.

Снова молчание.

— А где, — Джиллиан запнулась. Она почему-то боялась задать тот вопрос, который сейчас интересовал ее больше всего. — А где ваша жена?