Путь домой

— А я свалю.

— Валяй. — Борис снова откинулся в кресле и одним глотком осушил бокал. — Потом назад прибежишь, расскажешь, как там невесело.

— Не прибегу.

— Не прибежишь, значит, открытку пришлешь с нытьем про русские березки и то, как тебе их не хватает. Большинство сбежавших ноют.

— Ни хрена они не ноют.

— Иди в сраку, — обозлился Борзый. — Раз ты все знаешь, я с тобой на эту тему больше говорить не буду.

Он обманул. Мы еще возвращались к этой теме. И не раз.

Он был прав. Я ничего тогда не знал. Это нельзя было знать. Это нужно было прочувствовать.

Я прочувствовал. Не знаю когда. Может, в Таиланде, когда проснулся среди людей другой культуры и другого языка. Может, в отеле, когда нашел мертвого Олежку и понял, что дороги назад нет, и все нити, связывающие меня с домом, оборваны. Может, позже, когда начал скакать по червоточинам… Но прочувствовал. Понял, осознал, что мечтал сбежать не туда. Такая хренька…

— Что, Серега, сбежать решил?

Толян держал ТОЗ высоко, и его гладкий ствол смотрел мне между глаз. Чуть выше. Индийцы рисуют там себе точку чем-то красным. Не знаю, за каким хреном она индийцам, но я сейчас эту точку чувствовал очень хорошо.

Вторая часть Янкиного плана была не такой стройной, разнообразной и увлекательной, как первая. Но имела право на существование. Так я ей и сказал после наших многочасовых кувырканий на ее кровати.

Если бы такой план предложила не Яна, я бы тысячу раз подумал. Но рядом с этой женщиной думалка отказывала. И я согласился без вопросов.

Поначалу все шло неплохо. С обещанными палаткой и мангалом я вернулся в кремль. Сдал «находки», получил пайку и неторопливо поел под внимательным взглядом Звездочки. С кухни мы ушли с ней вместе. Поговорить со Звездой наедине вышло довольно просто. Уговаривать долго не пришлось.

Звездочке здесь не особенно нравилось, а без меня понравилось бы еще меньше.

— Если не хочешь, не надо. Оставайся, — закончил я, разрисовав ей планы на вечер.

— Надо-надо, — поспешила переубедить меня Звезда.

Дальше оставалось только выждать вечера и не попадаться на глаза большому человеку Фаре и его прихвостням. Это тоже вышло без проблем.

На удивление просто получилось миновать ворота кремля, пройти вместе со Звездой мимо костров под понимающие улыбочки и свернуть в ближайшие заросли.

Здесь должна была ждать Яна. Мы договорились встретиться в перелеске вместе с немцем. Яны не было.

Немец в плане побега играл ключевую роль. Может быть, именно из-за него я и согласился на это непродуманное безумие. Яна утверждала, что немец знает, как переходить из одной червоточины в другую. У немца есть схема. И сюда он пришел не случайно, а целенаправленно. Только застрял надолго стараниями Фарафонова.

В качестве рабочих рук Штаммбергер Фаре нужен не был, значит, привлек большого человека чем-то помимо этого. Григорий не тот, кто станет плодить рты без пользы для себя или для дела. Чем привлекателен немец? Знаниями? Или как придворный шут?

Мы сидели в кустах, следили за воротами кремля и ждали. Время шло. Яны не было. Ни с немцем, ни без немца. В голову навязчиво лезли неприятные вопросы. Что случилось? Она забыла? Передумала? Не смогла? Ее поймал Фара?

Я тряхнул башкой, отгоняя мрачные мысли. Чего гадать? Ждать надо.

— Сережа, — тихо позвала Звезда. — Чего мы ждем? Идти. Надо-надо.

— Успеется, — покачал головой я.

Звездочка тяжело вздохнула.

Стало знобко. От земли тянуло холодом, от Волхова тянуло холодом и сыростью.

Прошло еще с четверть часа. Где-то рядом зарядила угукать сова. Сильнее подул промозглый ветер. Яны не было.

Еще немного, и мы тут околеем.

Я был настолько озадачен ожиданием Яны, что подошедшего сзади Толяна не услышал. А когда за спиной щелкнуло, и мне предложили «поднять жопу и положить грабли на затылок» было уже поздно.

Теперь Толян стоял в паре шагов от меня, целил мне между глаз из ТОЗика и ждал ответа на вопрос о моих планах.

— С чего ты взял, что я решил сбежать? — Я постарался сделать предельно наивную рожу.

Толян разулыбался в ответ.

— В самом деле, с чего? С чего это ты на ночь глядя за территорией шкеришься по кустам вместе со своим педиком.

— Chạn hlng thāng, [14]— не раздумывая, сообщила Звезда.

— Ты мне не трынди, гомосятина. Я знаю, что ты по-русски прекрасно жаришь.

— Где здесь туалет? — мягко промяукала Звезда.

— Для вас — везде. — Толян повел стволом ТОЗа, но сдержанно, без особой широты. И зрачок дула мгновенно вернулся обратно, продолжая высверливать дырку у меня между глаз.

— Ты ружье-то опусти, — недовольно пробурчал я.

Толян улыбнулся шире.

— С чего бы?

— С того бы. Не собирались мы убегать. Просто надо было уединиться.

— Зачем?

— Затем, — рассердился я. — Зачем двое половозрелых людей в кустах уединяются?

Толян посмотрел недоверчиво. Неверие на его физиономии медленно сменилось злорадством.

— То есть, ты хочешь сказать, что вы с ним все-таки…

Я опустил глаза, поправил:

— С ней.

Только бы Звезда сообразила подыграть.

Толян перевел взгляд с меня на трансвестита, обратно. ТОЗ в его руках все так же смотрел мне в центр лба. Толян колебался. Ему хотелось поверить в мою голубую сущность и отомстить, оправдаться, сделав посмешище из меня. Но он сомневался.

— Ну-ка, давай, — решился наконец он и мотнул стволом ружья.

— Чего давать? — не понял я.

— Как чего, снимай штаны и делайте то, для чего сюда приперлись. А я посмотрю.

— Я в стеснении, — покачала головой Звезда.

— А я на взводе, — перестал улыбаться Толян. — Значит так, бакланы, варианта у вас два: или вы сейчас доказываете мне, что это не отмазка, или я считаю, что поймал вас при попытке к бегству. И отвожу к Фаре. А Фара с беглецами не церемонится.

Я подался вперед. Палец Толяна мгновенно побелел на спусковой скобе.

— И не рыпаться. А то стреляю.

— Фарафонов тебе не простит, — сказал я сердито, расстегивая ремень на джинсах.

— Мне простит, — ухмыльнулся Толян, глядя на мое обнаженное естество. — А ты выходит правда голубь, Серега. Охренеть. А так и не скажешь.

Я никогда не был «голубем» и даже не имел таких фантазий. Перспектива стать геем меня ничуть не радовала. Но вариантов было немного. Или сдохнуть, или…

Толян раздухарился и от души развлекался, предвкушая зрелище. Хренов извращенец. Неужели ему на самом деле интересно на это посмотреть?

От позора меня спас немец. Вольфганг Штаммбергер в сопровождении Яны явился как раз вовремя. Градус накала страстей в чертовых кустах настолько зашкалил, что появления вечного немца никто не заметил, как до того мы со Звездой проворонили появление Толяна.

— О, майн гот! — воскликнул старик-ученый, вышедший прямиком на мою голую задницу.

Толян отвлекся на голос, кинул взгляд мне за плечо. Этого хватило. Решение возникло само собой. Путаясь в приспущенных штанах, я поднырнул под ружье, схватился за ствол и рванул в сторону, выламывая Толяну палец.

Тот успел нажать на спуск. Грохнул выстрел. Картечь ушла в ночное небо.

Толян выматерился. Я снова рванул ствол на себя, на этот раз выдрав ружье из рук противника, и тут же резко двинул обратно, впечатывая прикладом Толяну в рожу.

Удар получился знатным. Несчастного Толика отбросил назад. Он не удержался на ногах и повалился на спину. Скрючился на земле, зажимая разбитый нос и матерясь, на чем свет стоит.

Придерживая под мышкой трофейный ТОЗ, я поспешно натянул штаны.

Старый немец таращился на меня, совершенно ошарашенный. Звезда глядела, не скрывая восхищения. Не успевшая толком испугаться Яна теперь задорно улыбалась.

— Весело у вас тут.

— Вы очень вовремя.

Я застегнул ширинку и отвесил под дых, пытающемуся подняться Толяну.

— Драпаем. Резче. Ты вперед, — приказал я Яне и добавил для немца: — Надо поторопиться, Вольфганг. Иначе нам капут.

14

Я заблудилась (тайск.).