Чудо?..

Екатерина Владимирова

«Чудо?..»

29 декабря

Это была известная частная клиника, пользующаяся завидной репутацией. Большой опыт работы, лучшие врачи-профессионалы, дорогое импортное оборудование, специалисты, знающие свое дело от и до.

И все же Наталья волновалась, нервно теребя ремешок своей сумочки, сжимая тот дрожащими отчего-то пальцами, и то и дело поглядывая на дверь кабинета, за которым скрывался врач.

А вдруг не поможет? Вдруг опять… разочарование? Новый курс лечения, улучшенная методика, куча вложенных в осуществление заветной мечты денег, и все без толку? Вдруг опять… слезы, зажатый кулак около губ, чтобы сдержать всхлипы и рыдания. Опять ревностные взгляды в сторону детских площадок, где мамочки гуляли со своими чадами.

Опять пустые обещания и невыносимые сожаления. Опять крах. Крах всего. Мечты, надежды, семьи…

И она вдруг ясно поняла, осознала всей своей сущностью, что не выдержит этого снова. Ни морально, ни физически не переживет еще один удар. Удар под дых, смертельный, контрольный выстрел в голову.

С каждым днем ситуация становилась все хуже, она ощущала, как путы разочарования, потерянности и бессилия перед неумолимостью рока сковывали ее с мужем все сильнее, все крепче. Удушали, убивали.

Одно желание на двоих. Одно – на двоих. Они бы все отдали за то, чтобы оно исполнилось.

Олег ее успокаивал, конечно, поддерживал, как мог, соглашался на любое лечение, не жалел средств, даже машину свою любимую, на которую копил более трех лет, продал, обменяв ее на подержанную. И все ради нее. Ради них. Чтобы сохранить семью. Чтобы появился хотя бы один шанс на то, что когда-нибудь в их доме зазвучит детский смех. Что в ящичке комода, где лежат все важные семейные документы, появится свидетельство о рождении их малыша. И крики по ночам, и сон по два часа в сутки, и попеременное дежурство у постели. И загубленные диванные подушки и разрисованные обои... Лишь бы только были!

Наташа видела, как ему тяжело. Может быть, так же тяжело, как и ей, а, может, даже тяжелее. Но он никогда не показывал ей своей слабости. Мужчина! – что тут скажешь? Переживал, сильно. Но молча.

Он отчаянно хотел держать на руках своего малыша, укачивать его, ласкать, покупать подарки, баловать безделушками, хвастаться перед друзьями первым сказанным в его адрес «папа».

Он так хотел ребенка!

А она… она вот уже пять лет не могла ему его подарить.

Непроходимость маточных труб. Это прозвучало для нее почти, как приговор.

Долгое лечение, одна методика за другой, одна диагностика за другой, новые специалисты, улучшенные лекарства, дорогие инъекции, покой, строгий режим. Они выполняли все, что было предписано.

Но ничего не получалось. Вот уже пять лет они пытались. Но не могли. Не получалось. Словно рок.

Эта частная клиника была если не последним, то одним из таковых, шансом. Но ни веры, ни надежды уже почти не осталось. Не у нее. И Наташа чувствовала, как силы с каждой секундой покидают ее.

Опустив голову и закрыв глаза, она слушала свое сбивчивое дыхание, биение сердца, молчала.

И вздрогнула, когда Олег, стиснув ее ладонь, призвал жену посмотреть на себя.

Она подчинилась, подняла на него потерянный, совершенно разбитый взгляд.

Как он, наверное, презирает ее! Ей было не просто обидно, ей было стыдно.

Но любимые зеленые глаза не смотрели на нее с осуждением. Никогда за десять лет брака не смотрели так. А ей вдруг стало еще более стыдно. За что ей такое счастье? Что она сделала для того, чтобы получить такого замечательного мужа?! Он для нее все. А она ему даже ребенка подарить не в состоянии!

Разве заслужила она его?! Нет, нет... Она даже счастливым его в полной мере сделать не в состоянии. Что же она за женщина такая, если ребенка любимому мужчине родить не может!?

Словно уловив ход ее мрачных мыслей, Олег сильнее сжал маленькую женскую ладонь, надавливая на нее большим пальцем своей руки.

- Мы справимся с этим, ведь правда? – твердо произнес он, глядя ей в глаза.

На том, что прийти сюда, настоял именно он. Муж еще верил, надеялся. Ждал. А она устала.

Наталья зачарованно кивнула, в сотый раз уверившись в том, что не заслуживает этого мужчины.

- Да, - прошептала она еле слышно и опустила голову. – Справимся…

Почувствовав ее состояние так остро, как если бы ощущал его сам, Олег стремительно наклонился к ней и, сжав ее шею, потянул жену на себя, целуя Наташу в висок. И, пробегая губами вдоль щеки, зашептал:

- Все будет хорошо, сладкая, - приподняв ее подбородок, вынудил смотреть себе в глаза, а она неожиданно вздрогнула от подобного обращения, такого любимого ею когда-то. – Я тебя когда-нибудь обманывал? Никогда, - зато она тебя обманула! - Верь мне, все будет хорошо, - шептал он. - Вот увидишь!

И она снова кивнула, резко, быстро, чтобы не расплакаться, отгоняя дурные мысли, которые уже успели завладеть ею. Но слезы, коснувшись переносицы щекочущей болью, скользнули по щекам.

Олег порывисто прижал ее к себе, успокаивая, зашептал в волосы нежные и ласковые слова. В этом и был весь Олег, ее любимый мужчина, ее муж, который вместе с ней прошел через все круги ада, принимая ее боль за свою, все беды и несчастья, равно как и радости и успехи, разделив на двоих.

Наташе так много хотелось бы ему сказать, извиниться, пообещать бы, что все будет хорошо, увериться в этом, но не могла. Сковавший горло комок не позволил произнести ни слова и тогда, когда медсестра, показавшись в дверях кабинета, объявила:

- Елисеева!

Наталья вздрогнула, подняла на нее глаза. Сжимая дрожащими пальцами ладонь мужа, приподнялась.

- Мы справимся со всем, сладкая, - прошептал он ей одними губами. Но она поняла, услышала его.

Улыбнулась. Впервые улыбнулась за этот день, и сделала уверенный шаг в кабинет врача.

_____________

- Если ты сейчас уйдешь, - кричала ей вслед мать, размахивая руками, - то можешь не возвращаться!

Скоро натягивая на себя куртку, девушка даже не обернулась. Сердце билось в виски, давило, сжимало грудь, но она продолжала тискать пуговицы дрожащими пальцами.

- Я не собираюсь терпеть все твои выходки! – продолжала мама, срываясь на дикий крик. - Какая еще блажь может взбрести тебе в голову? И я должна с этим мириться?! Ни за что! – и, увидев, что дочь не реагирует на ее слова, продолжая застегивать куртку, выкрикнула: - И куда ты собралась, позволь спросить? К своему хахалю?! Да? К нему?

Злость разъедала на части, рвались изнутри слова, которые не стоило говорить, дурные слова, плохие. Не то, совсем не то, что нужно было бы сказать! Но ни одна, ни вторая не могли справиться с собой.

- Тебе учиться надо, а не о мужиках думать! – завопила женщина, кидаясь к дочери. – Ну, то он может от тебя хотеть сейчас! Ты хоть сама-то подумай, а? – но дочь никак не прореагировала на ее слова, метнулась к двери, распахивая ту настежь.

Следя за действиями дочери, явно не ожидая подобного, женщина вдруг сорвалась. Взбесилась.

- Ну, и отправляйся! - кипела она от злости. – Но, я повторяю, если ты сейчас уедешь, если переступишь порог этого дома…

- Я не вернусь, не волнуйся! – твердо перебила ее девушка, выскакивая на лестничную площадку.

Мать выскочила за ней следом. Сердце колотилось в грудь, грубо и жестко билось, сбивало дыхание.

- Что?.. Ах, так! Вот так, да?! – яростно воскликнула она, кипя от гнева. – Твой хахаль дороже тебе родной матери?! – и вновь злые слова сорвались с губ, необдуманно, глупо. - Ну, посмотрим, посмотрим, к чему все это может привести. Когда надумаешь вернуться…