Дымная гора

— Смотрите! — кивнул носом Токло.

Страх и волнение переполняли сердце Каллик. На самом краю неба вырисовывались зубчатые силуэты гор с заснеженными вершинами. Даже отсюда были отчетливо видны дымки, курившиеся над горами.

— Дымная гора! — прошептала Луса. — Мне казалось, старый медведь говорил об одной горе, а тут их вон сколько!

— А я говорил, что старый дурень сам не знал, что болтает, — процедил Таккик.

— Таккик, не надо так говорить, — всполошилась Каллик.

— Но это же правда! — буркнул Таккик. — Он тут никогда не был!

— Какая разница — одна гора или куча? — хмыкнул Токло. — Мы идем вдоль реки.

— Квопик был прав! — тихо сказала Каллик. — Смотрите, вот же она — Большая река!

У самого подножия горы полыхала багрянцем заходящего солнца широкая полоса воды. Приглядевшись, Каллик увидела приютившиеся по ее берегам берлоги мягколапых. Плавающие огнезвери, изрыгая облака смрадного дыма, носились по реке.

— Ох, как далеко! — вздохнула Луса. — Даже до Большой реки еще идти да идти, а потом нужно переплыть на другой берег… Отсюда кажется, что это невозможно.

— А нечего отсюда смотреть, идти надо, — буркнул Токло. Казалось, его единственного из всех нисколько не страшило расстояние. — Шаг за шагом, день за днем — так и придем. Разве ты не помнишь, как искала меня?

Каллик посмотрела на бурые камыши, неопрятной шерстью торчавшие внизу. Река прокладывала себе дорогу сквозь них и исчезала под огромной Черной тропой. Неподалеку от того места, где стояли медвежата, на другой стороне заболоченной низинки, стояла длинная и низкая берлога мягколапых, содрогавшаяся от какого-то непонятного шума.

— Сначала надо пройти мимо этого, — пробормотала Каллик.

Одинокая берлога торчала возле самой Черной тропы. Огромные огненные шары, стоявшие у нее на крыше и висевшие внутри за отверстиями в стенах, ярко озаряли гладкую черную землю вокруг. На черной земле, бок о бок, стояли громадные огнезвери. Глаза их были погашены, наверное, звери спали. Каждый из них был вдвое больше взрослого медведя, вставшего на задние лапы, у них были серебристые тела и длинные, красные или черные, морды. Каллик решила, что это какая-то особая порода огнезверей.

Вытянув шею, она попыталась разглядеть дальнюю сторону Черной тропы. Река вновь вырывалась на поверхность из зарослей колючего кустарника, а потом снова терялась за деревьями. Если им удастся незамеченными пройти мимо берлоги и перейти Черную тропу, то, следуя по течению, они выйдут к Большой реке.

Огромный огнезверь, полыхая глазищами, с ревом промчался по Черной тропе. Возле берлоги он замедлил бег и с низким урчанием остановился рядом с другими зверями. Крупный длинноногий мягколапый выбрался из брюха огнезверя и зашагал к берлоге, смешно переставляя передние лапы. На миг из распахнутой двери берлоги донеслись громкие голоса мягколапых и упоительные запахи мяса, соли и какой-то незнакомой еды.

Каллик вспомнила мясо, которое она однажды украла в берлоге мягколапых, перед тем как ее поймали. У нее даже слюнки потекли при воспоминании о том, как она вонзила клыки в сочный кусок… Правда, за этим последовал болезненный удар огненной палки и весьма неприятное пробуждение в клетке огромной белой берлоги. Может быть, эти мягколапые тоже хотят ее схватить и запихать в свою железную птицу?

— Там внизу очень топко и грязно, — сказала Луса, кивая на камыши, — но я думаю, что нам лучше идти мимо берлоги. Там есть высокие кусты, они спрячут нас от плосколицых.

— Я не хочу приближаться к берлоге! — отчаянно замотала головой Каллик, в страхе попятившись назад. Ни за что на свете она не могла заставить себя вновь испытать ужас полета в небе!

— Я согласен, — кивнул Токло. — Это слишком опасно.

— Но у них есть еда! — упрямо возразила Луса. — Я знаю, что вы с Уджураком ее не любите, но нам всем нужно поесть!

— Ты не забыла, как в прошлый раз пыталась накормить нас едой плосколицых? — насмешливо спросил Токло.

Он хотел добавить еще что-то, но тут какая-то белая фигура решительно пронеслась через камыши к ручью. В сгустившихся сумерках Каллик не сразу разглядела ее, но когда пригляделась…

— Таккик!

— Ну вот, теперь у нас нет выбора, — проворчал Токло, кивая на склон. — Хотя следовало бы бросить его рисковать шкурой в одиночку!

Похоже, Таккик не услышал оклика Каллик или сделал вид, что не слышит. Он продолжал бежать, направляясь прямо к берлоге и к огромному стойбищу огнезверей.

Спотыкаясь на крутом склоне, Каллик бросилась за ним следом. Ветер свистел у нее в ушах, вонючая вода хлюпала под лапами, но она не обращала внимания на холодные брызги грязи. Мышцы ее ныли от усталости, но она заставляла себя бежать. Она должна была догнать Таккика до того, как он нарвется на мягколапых. Он же совсем глупый, он не ведает опасности! Вдруг он попытается украсть еду, а мягколапые застрелят его из своих палок?

Внезапно под лапами у нее очутилась твердая, пахнущая гарью, черная земля. Добежав до пустынной проплешины возле берлоги, Каллик остановилась. Сразу три огнезверя стояли прямо перед ней, сверкая глазами. С испуганным писком Каллик бросилась к большой металлической коробке, стоявшей возле задней части берлоги. От коробки исходили незнакомые запахи, но сильнее всего оттуда воняло гнилью. Спасаясь от взоров огнезверей, Каллик юркнула в тень — и с размаху врезалась в груду теплой мохнатой шерсти.

— Эй, полегче! — проворчала шерстяная гора, и Каллик с радостью узнала голос Таккика.

— Ты цел! — прошептала она, задыхаясь. — Я так боялась, что тебя огнезверь растопчет.

— Да я ни капельки их не боюсь! — презрительно фыркнул Таккик. — Мы с Саликом частенько с ними дело имели, — похвастался он. — Они глухие, когда спят. Можно орать и обзывать их прямо в глаза, а они даже не рявкнут в ответ.

— Ты так делал? — охнула Каллик, поежившись. — Но зачем? Это же опасно!

— Да говорю тебе, ни капельки не опасно! — покровительственно бросил Таккик. — Мы всю дорогу сталкивались с разными огнезверями и все про них поняли. Они трусы! Ни разу не осмелились напасть на нас.

Каллик с опаской огляделась по сторонам и спросила:

— Почему же ты прячешься тут, если совсем не боишься?

— Ничего я не прячусь! — ощетинился Таккик и отряхнулся. — Я проверял, нет ли тут какой-нибудь еды, — он кивнул на металлическую коробку. — Раньше мне уже попадались такие маленькие берлоги. Салик часто находил в них еду, хотя кругом было полно огнезверей и мягколапых. Но я не смог открыть эту берлогу. Ума не приложу, как Салик это делал?

— Что ты говоришь? — оживилась Каллик, обнюхивая коробку. Она и сама не раз видела такие штуки за берлогами мягколапых, но раньше ей и в голову не приходило открывать их. — А как это делается?

— Верхняя часть должна подняться, — пояснил Таккик, пихая коробку лапой.

— Может, попробуем вместе? — предложила Каллик, упираясь лапами в странную штуковину, торчавшую из крышки коробки. Таккик навалился на нее плечом и слегка подтолкнул. К изумлению Каллик, коробка распахнулась, и верхняя часть с грохотом стукнулась о стену берлоги. Каллик съежилась от страха, но из берлоги никто не вышел. Наверное, стоявший внутри шум заглушал все доносившиеся снаружи звуки.

— Там ничего нет! — прорычал Таккик, роясь в груде непонятных блестящих, шуршащих, мягких и твердых предметов. С раздраженным сопением Таккик снова опустился на все четыре лапы и принялся брезгливо скрести когтями по земле.

— Не расстраивайся, — сказала Каллик. — Мы еще найдем что-нибудь.

— Не утешай меня! — взорвался Таккик. Он быстро огляделся по сторонам, посмотрел на огнезверей, а потом снова перевел взгляд на Каллик: — Я вовсе не бесполезный комок шерсти!

— Конечно нет! — пробормотала Каллик, растерянно глядя на него. — Я знаю.

— Да ты только и делаешь, что восхищаешься этими дурацкими медведями! Думаешь, что они такие расчудесные, что они всех нас кормят, ловят дичь и решают, куда идти! — Он со злобой ударил лапой по металлической коробке. — Между прочим, я тоже, как и ты, очень долго выживал один, без всякой помощи. И ничего, не умер. А ты относишься ко мне, как к беспомощному младенцу!