Страница 16 из 20
Здесь было почти так же холодно, как на улице, пахло соломой и сыростью. Я отметил про себя прибитые книжные полки, грубо сделанное распятие, жесткий топчан возле узкого окошка-бойницы.
На столе лежала раскрытая книга, и я прочитал запись на полях: «Ложимся подобно колосьям под серпом жнеца». Я невольно подумал о Пугале и спросил у брата Яцзека:
— А где петля?
Тот указал на скобу в стене:
— Он привязал ее там, но братья уже сняли.
Скоба была слишком низко. Самоубийце пришлось затянуть веревку на шее, а затем отклониться назад, чтобы она передавила ему горло.
— Надо много желания, чтобы задушить себя таким способом. — Я посмотрел на лежащее на топчане тело, накрытое серым груботканым полотнищем.
— Тем страшнее его грех.
Я подошел к мертвому, откинул в сторону тряпку, внимательно изучая отекшее лицо, синие губы, выкаченные глаза, кровоподтек от веревки на тонкой шее. Смерть сделала брата Инчика еще более испуганным и несчастным, чем когда я видел его в последний раз.
— Что вы делаете? — спросил брат Яцзек, когда я стал рассматривать руки самоубийцы.
— То, что попросил брат-управитель. Свою работу.
Затем я осмотрел голову монаха и шею.
— Нашли что-нибудь?
— Нет, — ровным тоном ответил я. — Сожгите его одежду и веревку, на которой он повесился. Пепел смешаете с могильной землей.
Я создал фигуру,положил ее на правое запястье самоубийцы. Это полностью исключит появление темной души.
— Можете похоронить его, но мне потребуется сделать несколько рисунков на территории, — наконец сказал я.
— Если только они будут расположены в местах, куда можно заходить гостям, — подумав, принял решение каликвец. — Боюсь, что, несмотря на случившееся, как и прежде, часть монастыря закрыта для посторонних.
— Меня вполне устроит площадка перед часовней. Или моя комната.
Тот согласно кивнул:
— Это разрешено, страж. Мы все благодарим вас за помощь.
Он остался с телом, а я в одиночестве вышел на улицу и не торопясь направился в сторону дома, в котором меня поселили. Проповедник ждал меня в комнате. Выглядел он раздраженным.
— Как дела? — спросил я у него. — Что видел?
— Иисусе Христе, Людвиг! Эти монахи те еще параноики! Я ни черта, прости Господи, не увидел, потому что у этих кретинов по всему внутреннему двору понатыкано множество фигур.Пройти за них у меня не получилось. Я даже до церкви не смог добраться.
— Ты ничего не путаешь? — удивился я. — Пугало чудесно чувствовало себя на крыше этой самой церкви.
— Угу. Пока оно шло через площадь, у него мундир дымился. Меня бы это точно прикончило.
— Хм… — протянул я.
Одушевленный вообще-то устойчивый парень, и надо постараться, чтобы пронять его фигуройили знаком.Но если от него шел дым, то там, на земле, нарисовано нечто экстраординарное. И смею предполагать — очень старое. Возможно, здесь поработал какой-то страж из прошлого, потому что я не припомню, чтобы за последние сто лет каликвецы нанимали Братство для подобной работы.
— Раз они нарисовали это, значит, им есть что прятать, — высказал Проповедник свою догадку.
— Ерунда, — не согласился я с ним. — Что можно спрятать от душ? А самое главное, для чего? Скорее всего, это защита от темных сущностей. Такие фигурыв мире встречаются — чаще всего в старых дворцах, замках и как раз монастырях. Если заводится какая-то дрянь, а поблизости нет человека с даром, всегда можно переждать в безопасной зоне.
— Тогда чего ты корячился и изучал самоубийцу, если у них уже есть способ спастись от темных душ?
— Я поражаюсь твоей осведомленности.
— Слышал, как монахи об этом говорили. Так что? Если уже есть фигуры,зачем ты себя утруждал?
— Во-первых, я их не видел, и мне о них никто не сказал. Во-вторых, если бы появилась темная душа, то она имела доступ в большую часть монастыря, где нет фигур,которые ты нашел. Согласись, проще решить проблему сразу, чем потом всю жизнь сидеть и прятаться.
— Ну да… — Он потер щеку. — А что сказал брат-управитель? Он видел Ганса?
— Нет.
— Хе-хе. И кто был прав? Стоило тащиться в такую даль, чтобы провидение показало тебе фигу?
— Стоило.
— И зачем?
— Пойдем на улицу. Узнаешь.
Он удивился, стал требовать рассказать немедленно, но я покинул комнату, а старый пеликан, не способный побороть свое любопытство, поспешил за мной.
— И к чему эти тайны? — спросил он, когда я остановился у часовни, на краю обрыва.
— Я не доверяю стенам. У них могут быть длинные уши.
Проповедник хмыкнул, несколько нервно потянул себя за воротничок рясы:
— На кой черт им подслушивать?
— Погибший монах — брат Инчик.
— Упокой, Господи, его душу, — перекрестился старый пеликан. — Он выглядел испуганным, но не очень-то походил на самоубийцу.
Я кивнул:
— И он пытался мне что-то сказать, но пришли другие монахи. И, возможно, слышали его слова.
— Людвиг, ты меня пугаешь! — всплеснул руками Проповедник. — Ты действительно считаешь, что за пару слов каликвецы убили сумасшедшего?
Я цокнул языком:
— Брат Инчик не был похож на сумасшедшего. Всего лишь на перепуганного человека. И его действительно убили.
Проповедник фыркнул:
— Тебе это его томимая печалью душа рассказала?!
— Все куда проще. Я осмотрел тело. Под его ногтями кожа и кровь, а костяшки на левой руке сбиты. Он пытался сопротивляться, и я уверен, что где-то в монастыре есть монах с расцарапанной рожей. К тому же у брата Инчика большая шишка на затылке. Мне кажется, что его ударили по голове, а потом уже задушили, обставив все как самоубийство.
Проповедник задумался:
— Может, ты и прав. А может, и нет. Не могу поверить, что кто-то из них взял грех на душу только потому, что этот несчастный сказал тебе пару слов.
— И для того, чтобы не сказал остальные.
Старый пеликан поежился:
— Этот самоубийца, — он упорно продолжал называть его так, не желая признать очевидное, — был рад, когда ты пришел сюда.
— Сложи два и два, дружище. Скажи мне, когда люди особенно рады появлению стража.
Мой собеседник скривился, понимая, что я смог его поймать, но все же ответил:
— Когда под боком есть темная душа. Но это чушь. Монахи бы сказали тебе, если бы такая сущность их донимала. — Он покосился на далекую церковь. — Впрочем, тут полно фигур,чужаков они кое-куда не пускают… у них могли быть причины скрывать от тебя правду. Слушай, Людвиг, я тебя умоляю — не суй в это свой нос. Ради Бога, ни о чем их не спрашивай, иначе здесь появится еще один самоубийца. Ночью упадешь вот с этого обрыва и свернешь шею.
— Ты мыслишь точно так же, как и я. Не волнуйся. Я не буду больше задавать бесполезных вопросов.
— И завтра уйдешь из монастыря? — Он пытливо заглянул мне в глаза.
— И завтра уйду из монастыря, — послушно произнес я. — Обещаю.
— Уф, — облегченно сказал Проповедник. — Ты наконец-то начал взрослеть и понимать, что есть не твои дела. Ну раз все решено, я, с твоего позволения, пойду поваляюсь на твоей чудесной кровати. Боюсь, следующую неделю нам опять придется торчать в этих проклятых горах.
И он ушел.
А я сел на корточки и кинжалом начал рисовать фигуру,чувствуя, как двое монахов, разгружавших с воза древесный уголь, украдкой следят за моей работой. Я создал тот же рисунок, что и в Темнолесье, когда искал темную душу, но в отличие от прошлого раза теперь был результат — линии начали светиться. Это означало, что я прав — где-то возле монастыря была темная душа.
И брат Инчик действительно многое мог мне рассказать…
— Вы куда, страж? — удивился привратник, когда я подошел к воротам.
— Хочу выйти на несколько часов, — дружелюбно ответил я. — Мне надо завершить свою работу, чтобы обезопасить монастырь от души самоубийцы, и я уже сегодня, пока светло, планирую изучить спуск к леднику. Завтра ухожу перед рассветом.