Следствие защиты

Итак, ей пришлось смириться с этим, подумал Уоррен, и она решила все признать, разумеется, солгав по-новому. Голос Джонни Фей звучал искренне. Уоррен деликатно улыбнулся. Но не ободряющей улыбкой, а улыбкой признания. Он мог бы и не рассказывать ей, что нужно делать.

Пришло время для опроса Джонни Фей.

– Миз Баудро, вы когда-нибудь говорили в присутствии Лорны Джерард что-нибудь вроде того: “Когда Клайд становится злым, напивается и впадает в беспамятство, мне хочется перерезать ему горло, пока он спит”?

Джонни Фей вспыхнула.

– Я действительно говорила это, – спокойно призналась она. – Однажды днем Лорна смотрела телевизор на первом этаже в доме Клайда, сидя напротив того большого сорокадюймового “Мицубиси” и доканчивая шестой бокал виски со льдом. Обычно она пила еще до полудня. “Шивас-ригл”, насколько мне помнится, в хрустальном бокале. Мне хотелось поговорить с кем-нибудь, поскольку прошлым вечером Клайд снова избил меня незадолго перед тем, как уснул. Лорна была совершенно поглощена шедшей по телевизору программой и не желала меня слушать. Поэтому мне нужно было как-то обратить на себя ее внимание, и та фраза – все, что я смогла придумать. Представляете, что значит заявить такое в присутствии приемной дочери того, о ком говоришь?! Я тут же попыталась убедить ее, что сказала это не всерьез, но Лорна закрыла уши руками и не стала меня слушать. Мне потом было так стыдно, что я даже заплакала. Я чувствовала себя просто ужасно. Позднее, в тот же самый день, я обо всем рассказала Клайду, когда он протрезвел, и он заметил: “Лорна ненавидит тебя, потому что у нее странная идея, будто ты пытаешься убедить меня больше не выплачивать ей денег. Сегодня ты дала ей еще один повод для ненависти”.

Чисто сработано, подумал Уоррен. Еще один ловкий обман. Она, должно быть, полночи потратила на то, чтобы это придумать.

– Вы когда-нибудь потом просили прощения у миссис Джерард?

– Конечно, просила. Но она все еще была потрясена и не захотела меня слушать. Но я не осуждала ее за это.

Ах ты, злобная сука, подумал Уоррен, да ты и ей перерезала бы горло во сне, если бы была уверена, что это сойдет тебе с рук.

Уоррен перешел к событиям 7 мая, к тому ужину в ресторане “Гасиенда”. Он спросил, имела ли та встреча какую-то особую цель.

Джонни Фей ответила:

– С моей точки зрения, это был наш прощальный ужин. Я просто не могла этого больше вынести. Я рассчитывала, что мы пойдем в такое место, где я смогу поговорить с ним открыто, – вокруг было слишком много людей, и я рассчитывала, что он не станет набрасываться на меня, как он обычно это делал. Но все вышло по-другому.

Уоррен вспомнил запись разговора Джонни Фей со Скутом Шепардом: “Я хотела выйти за него замуж, но он продолжал тянуть канитель, и это чертовски разозлило меня…”

Значит, либо она лгала тогда, либо лжет сейчас. А может быть, неправда и то и другое. Не имело значения, что он думает по этому поводу, сказал себе Уоррен, в самом этом факте не было оснований, чтобы заключить, что Джонни Фей дает ложные показания. Теперь она свидетельствует под присягой, и рядом нет ни одного из ее адвокатов. Со стороны Уоррена вовсе не было неэтичным позволять ей продолжать свой рассказ.

Он напомнил себе об этом, когда спросил:

– В “Гасиенде” вы тоже были пьяны?

– Совсем немного.

– А вы не устраивали спора в баре ресторана, перед тем как сесть за стол?

– Да. Я была раздражена, потому что Клайд признался, что снова нюхал кокаин. Поэтому я воскликнула: “Ты солгал мне!” – поскольку он обещал, что больше не будет этого делать. И еще я его обругала. Временами у меня гадкий язык. Это из-за моей работы в клубе – там порою приходится иметь дело с отвратительными людьми.

– В баре “Гасиенды” и потом, уже сидя за столом, не пытались ли вы напоить доктора Отта?

– Он без конца заставлял меня делать заказ за заказом. Я сказала: “Я больше не хочу пить”. Клайд ответил: “Делай, что тебе велят, женщина”. Поэтому я вынуждена была подчиниться: мне не хотелось, чтобы он стал еще злее, чем был. Когда ему приносили бокал, он выпивал его одним залпом. Затем он сказал: “Если ты это не пьешь, передай мне”. Он мог пить всю ночь напролет и не свалиться.

– Что случилось после того, как вы покинули ресторан?

– Я намеревалась взять себе такси до его дома, потому что мне нужно было забрать оттуда свой автомобиль. Я подумала: если Клайд поведет машину сам, то он может разбиться. Поэтому я отвезла его в “порше”. А когда мы вышли у дверей его особняка, Клайд сказал: “Входи же, давай еще немного поговорим”.

– Вы разговаривали с ним?

– Мы ненадолго поднялись наверх. Затем он исчез в ванной. Он находился там, должно быть, минут пять. Когда он вышел, я заметила, что он был словно сумасшедший. Что он там делал, я не знаю, но глаза его были красными, и он весь вспотел. Снова начал кричать. Ударил меня по лицу. Я побежала вниз, и он последовал за мной.

– Куда?

– В гостиную.

– Как он вел себя в гостиной?

Она описала, как Клайд кричал и ругался на нее, как она схватила кочергу с камина, чтобы не позволить Клайду подойти ближе, и как он вырвал у нее эту кочергу и поднял над головой.

– Пожалуйста, одну минутку, миз Баудро, – сказал Уоррен, сделав жест рукой. – Сержант Руиз сказал суду, что, когда он прибыл на Ривер-Оукс, вы заявили, будто пытались выйти из дома, но доктор Отт загородил вам дорогу.

Уоррен некоторое время подождал, пока Джонни Фей ни кивнула.

– Этот факт имел место?

– О да, – ответила она, – но это случилось раньше. Я имею в виду, когда мы только приехали. Я тогда сразу же хотела уйти, и Клайд загородил мне дорогу. Конечно, я могла бы пробежать мимо него – тогда. Сержант Руиз абсолютно прав: коридор там большой. Но ведь тогда и Клайд еще не был похож на безумного. Он умолял меня остаться и поговорить с ним. Мне было жалко его, поэтому я сдалась. Вот тогда-то мы и пошли наверх.

Уоррен твердо взглянул на нее.

– Вы хотите сказать, что доктор Отт не загораживал вам дорогу, после того как вы оба спустились вниз, где вы схватили кочергу, а он вырвал ее из ваших рук?

– Именно так. Все случилось задолго до этого. Думается, что я несколько запутала сержанта, когда позднее в тот вечер разговаривала с ним, потому что я, разумеется, была, мягко выражаясь, сильно потрясена.

– Тогда почему, спустившись по лестнице позднее и понимая, что доктор Отт был уже сердит и агрессивен и, как вы сказали, похож на сумасшедшего, почему тогда вы сразу же не побежали к двери и не попытались найти спасение в вашем автомобиле?

В глазах Джонни Фей блеснул злобный огонек. Но он исчез в ту же секунду, как появился маленький горящий уголек ярости. Уоррен подумал, что присяжные вряд ли даже заметили это.

– Потому что я оставила свою сумочку на диване в гостиной, – объяснила Джонни Фей. – Мой автомобиль стоял напротив двери, на подъездной дороге, а ключи от него, от моего “мерседеса”, лежали в моей сумочке. В моей коричневой сумочке, которую я положила на белый кожаный диван в гостиной, перед тем, как подняться наверх.

“Побольше деталей”, – советовал ей Уоррен. Телевизор “Мицубиси”, коричневая сумочка, белый кожаный диван. Она помнила все, даже если эти детали были частью новой выдумки.

– Я понимаю.

Уоррен помедлил минуту, чтобы перестроиться, затем подошел ближе к ложе присяжных. Он чувствовал, как напряжено их внимание.

– Миз Баудро, – сказал он, не представляя, что она на это ответит, – пожалуйста, расскажите нам, где были вы, после того как спустились по лестнице, где был доктор Отт, что произошло потом и в какой последовательности.

Джонни Фей помогла ему. Она сказала, что спустилась вниз и подхватила с дивана свою сумочку. Клайд кричал, что он поддаст ей, что он выбьет из нее дурь. Она схватила кочергу, чтобы как-то себя защитить. Клайд был большим и сильным человеком. Он вырвал кочергу и так толкнул Джонни Фей, что та летела через всю комнату, пока не упала опять на диван. Затем доктор Отт воскликнул: “Теперь я убью тебя, сука! Ты сама на это напросилась!”