Страница 82 из 88
Короткие разговоры, перетекающие в приказы.
– Провиантские склады? Туда, возьмите отряды О’Малли, Ласси, МакГира. Скорей. Если склады сгорят…
Капитан подносит руку к исказившемуся в молчаливом вопле рту. Да, тот человек выполз из горящего дома. Только поздно. Но слабость Изабеллы – миг. А у несчастной Хуаны живот уже скрутило, да так, что рвоте к горлу не прорваться. Остается только воздух хватать… Зато Хайме рядом. Большой, надежный… Хорошо бы, заметил, что несчастная девочка из Гаваны – держится. Шагает сквозь все ужасы ночи. Вот она перешагивает черную лужу…
Спокойный голос Хайме уточняет:
– Вчера погода была сухой.
Изабелла только на сожженных смотреть не может. На зарезанных-заколотых и наступает спокойно. Проходит мимо горячих схваток, мимо пьяных и растерянных, мимо затворенных ставен, из-за которых летят пули. Некогда! Она куда-то спешит… Словно на пожар, но кругом и есть пожар! Вот дом охвачен пламенем, жаркие языки лижут торчащие наружу балки, у дверей люди. Не спасают, не тушат… Из огня пытается вырваться воющая фигура – ее с хохотом бросают обратно в пламя.
Тогда рейтарские пистолеты рявкают – раз, другой, третий – уже в спину бегущим. Их жертва корчится на пороге дома – своего? Мужчина, женщина – уже не понять, огонь слизнул различия, лишил волос, одежды, лица. Скорчившееся существо не способно даже просить об избавлении, только стонет – все тише и тише. Смотреть страшно, но руки отказываются подняться к глазам, а веки – опуститься.
Капитан делает шаг из строя. Багровый проблеск клинка обрывает агонию. Сыплются приказы.
– Сломать дома. Разрушить улицу. Не знаю как, но разрушить! Не то огонь перекинется дальше. Так, Хайме, бери половину отряда. И марш обратно к порту. Оцепить пожары, тушить головни. Поджигателей убивать… Соединимся позже.
Огонь. Значит, он и есть главный враг. Пока…
Впереди грохочут пушки внутренних цитаделей.
– О’Доннел, ставь баррикаду поперек улицы. А ты – здесь. Покинете укрепление – останетесь на острове.
То ли – не увезу с собой, то ли – прибью на месте. Не угадать.
У складов столкнулись с Патриком. Его отряд тоже озаботился пропитанием.
Как ни старалась – половина города выгорела. Та, что уцелела, наполнена трупами и мародерами. Пока вторые опасней первых, но это ненадолго. И чем она, Изабелла де Тахо, лучше убийц ее семьи? Можно, конечно, рассудить, что англичане еретики, что они готовились нарушить мир первыми, что держали рабов… Наверняка и магистр Ордена воинов христовых глушит совесть подобными оправданиями. Она служит своим людям и цели? Орден тоже. Так в чем отличие? В том, что Орден убивает за деньги? А что такое призовые?
В небо поднимается воспаленное дымом око. Господи, пошли знак! Если преступила дозволенное – убей.
Улицы, улицы. Головешки, тела. Господи, надоумь, как не повторять – такое. Только даже если не повторять – сгоревшему, которому меч вошел меж ребер, не станет легче.
– Умри!
Удар в спину. Направлен. Не достал. Хайме снова на месте. Успел ткнуть палашом. Хрипящее тело под ногами. Почти абордаж, только мостовая под ногами не качается, непривычно. И нужно спросить.
– Почему?
– Ты убила его брата.
– Того, кто бросал людей в огонь? – аж дыхание перехватило, но злой разум добавил, специально для ирландцев. – Почти англичанина?
Пожалуй, последние два слова ее спасли. Вокруг-то толпа, не армия. И – толпа ирландцев.
– Он мстил!
– Всегда есть за что мстить. Мне тоже…
Вот и ответ. Он всегда был, в каждой проповеди. Прости врагов своих. Слезящееся от дыма око солнца смотрит с укоризной. Как могла ты, как смела забыть, что Отец и Сын – не одно и то же? Но как совместить прощение и меч, возложенный на бедро?
Решить эту задачу трудно и некогда. Теперь, пока не закончился сумрак короткого тропического утра, нужно доделать начатое. Иначе все грехи – напрасны.
На северной батарее не знают, что корабли в гавани захвачены. Можно выгрузить пару пушек. Пока вокруг лязг и грохот, протащить их на позиции хотя бы примерно. Колеса маленькие, приспособленные к гладкой палубе? Жить захотят, и без колес дотащат. И к каждой – хоть одного человека, знающего, что делать по обе стороны от жерла. Барбадос – остров небольшой, к утру следует ждать помощи из Индиан-бридж.
История тринадцатая,
о том, что принесло утро
Утро принесло в город подобие спокойствия. Казалось, ужасы прошли вместе с ночью. В кварталах, упорядоченных эфемерной испанской властью, возник какой-никакой, но порядок. Порядок, означавший – назначенный испанцами офицер – власть. Ирландец – должен подчиняться или проваливать на четыре стороны. Англичанин – пленник и должен довольствоваться жизнью. Странной, скудной жизнью внутри большой деревянной церкви. Храм Cвятого Петра, пусть и еретический, выполняет древнюю роль убежища. Просторный неф обратился теснотой, пронизанный солнечными лучами воздух – спертыми испарениями. Не песни, стоны возносятся к небу, но хотя бы возносятся. Снаружи – англичанин вне всякого закона.
Но даже здесь, униженные и разоруженные, враждебные партии изрыгают бессильные обвинения и проклятия.
– Это вы целовались с испанцами! – сторонникам парламента.
– Зато вы снюхались с католиками и ирландцами! – роялистам.
Правы, пожалуй, лишь призывающие чуму на оба воинствующих лагеря. Ибо одна вина лежит на них обоих, и это вина главная. Причина, отчего на помощь не явилось ни одной роты английской милиции, хотя донесение о пожаре в Спайтстоне прибыло в столицу острова давно. Размер острова – пеший дневной переход, но губернатор поднял свою милицию, парламент – свою. Обе стоят на месте – идет спор о подчинении, да о взаимодействии, как союзников – на все еще гипотетический для Индиан-бридж случай, в котором воевать придется не друг с другом, а с кем-то еще. Так что милиционные роты стоят, и стоят друг против друга.
«Испанцами» занят не весь город, только важная его часть. Район складов. Центр – и подступы к внутренним фортам. Север. На юге – гульба. Ром рекой, и повстанцы – приходи да бери. На севере вместо пьяной радости – тревога, усталость, недоумение. Руфина не знает, отчего нет английских резервов. Велела ждать – с минуты на минуту. Вот и ждут, палят жаровни. Иные – бросают позицию и уходят туда, где весело. Остальные дожидаются. Рокочет барабан. Сзади. Потом появляется колонна. Впереди алое с золотом знамя.
Все то же запасное, с «Ковадонги». Найти среди ирландцев барабанщика – несложно, большинство – бывшие солдаты. Руфина начала обход. Сначала главное – корабли. Потом отряды, принявшие ее руку ночью. Соваться в пьяные кварталы? Нет. Захотят, приползут сами.
Раскатистая дробь и кастильский стяг заставляют людей подняться, подойти. Толпа охватывает с трех сторон, с четвертой – колонна верных. Каштановые космы вьются по ветру. Хотя капитан де Тахо больше не пытается сойти за мужчину.
– Я явилась сюда за солдатами. Солдаты мне и нужны. Всякий, кто согласится с кодексом береговой охраны, будет вывезен. Клянусь честью. Всякий, кто не согласится, – меня не интересует.
– А женщины?
А их немало.
– Пусть приносят присягу. Маркитантки в армии тоже нужны и тоже обязаны следовать субординации. Я никого не держу и не гоню. Я зову за собой.
После этого – Кодекс. Чтоб осознали. Он еще сырой, и статей всего десять, зато короткий, четкий и страшный.
Неповиновение приказу атаковать или держать оборону – смерть. Неоказание поддержки товарищу – смерть. Сдача в плен без достойных оснований – смерть. Утаивание добычи от товарищей – смерть. Остальные наказания – на усмотрение суда товарищей.
– Кодекс распространяется на всех воинов береговой охраны, от новобранца до командующего. – Руфина уже охрипла, отчего жесткие статьи только злей кажутся.
Многие принимают присягу. Куда деваться, корабли-то присягнули. Там было веселей, там пришлось стрелять и бросать за борт. А на суше… Кто остался – тот мертв. Те, что сгоряча ушли на юг, в область криков и песен, – пожалеют.