Король долины

Клиффорд Ирвинг

Король долины

Автор сознательно допустил одну-единственную вольность в обращении с историческими фактами. Нью-Мексико стала Территорией Соединенных Штатов только в 1850 году, через несколько лет после того, как Гэвин Рой поселился в долине Дьябло. С другой стороны, ни один из персонажей этой книги не является историческим лицом — хотя такие люди жили тогда и живут сейчас…

В войне между так называемыми духами небесными и дьяволами обе стороны сражаются не за право управлять небесами, но за право управлять адом. Поэтому, независимо от того, кто побеждает, ад все равно остается адом.

Часть первая

ЧУЖАК

Глава первая

Клейтон Рой сел на западный поезд в Амарилло. Это был высокий человек лет тридцати с небольшим. Через левую щеку под самый глаз тянулся шрам — след жестокого, страшного удара, разорвавшего кожу. Глаза его утратили невинность, но тем не менее, оставались мягкими. Впрочем, внешность этого человека была частью его маски, и, как всякая маска, мало что говорила.

В этот зимний предрассветный час на темной земле не было теней. Он сидел один у окна и ни с кем не разговаривал. Рассвет начинал морщить небо на востоке, тонкие золотые нити его прошивали туман. Темнота крошилась, призрачные силуэты коров вырастали в первых проблесках света. Начали проявляться мягкие тени, блики и контуры чахлых деревьев. Все долгое утро Клейтон смотрел в окно, терпеливо ожидая, когда ландшафт начнет изменяться.

Он немного поспал, а когда проснулся, поезд уже поднимался в горы. Черный плюмаж дыма от паровоза всасывался в выемку пути, и поезд ввинчивался, как сверло, в собственный туман. Наконец с жутким ревом он вырвался из туннеля на гладкую изумрудно-зеленую равнину и понесся на запад, туда, где были горы. Клейтон почувствовал, как чаще забилось сердце.

Он прошел в конец вагона и остановился, слегка покачиваясь. В воздухе появился новый привкус, внезапная похрустывающая свежесть. Глаза Роя заволокла дымка, как будто его разуму пришлось обуздывать какое-то желание. Длинная луговина поднималась к горам, где темный сосновый древостой местами прорезали белые стрелы снега. До него доносился чистый и свежий запах сосновой хвои. Он не слышал шелеста ветра в траве, но он хорошо помнил его, и знал, что ветер будет единственным звуком в просторной и алмазно-твердой тишине гор.

Теперь поезд шел медленнее, приближаясь к концу подъема. Клейтон вдохнул поглубже, задвинул за собой дверь — замок клацнул — согнул ноги в коленях и выпал наружу. Земля ударила его по ногам, он по инерции пробежал несколько шагов по ходу поезда, а потом упал на склон, откашливаясь от дыма.

Паровоз снова начал набирать скорость, его колеса посверкивали на солнце, дикий и сердитый визг разносился над удлиняющимися к закату тенями. Искры улетали назад из-под колес, а позже, когда паровоз перевалил вершину и пошел на спуск, рев начал затихать. За ним остались вздрагивающие рельсы, вуаль дыма, эхо… а потом — ничего. Ветер заворчал высоко, вверху, в соснах, взъерошил луг — и внезапно в мире не осталось никаких звуков, кроме звуков земли и воздуха.

Клейтон постоял, слушая, и бледная усмешка чуть шевельнула его губы. А потом полез вверх по склону оврага. Выбравшись наверх, он смог разглядеть, как высока зимняя луговая трава, какой чудный ковер расстелила она ему, как прекрасен этот вход в лес… Сапоги проминали в траве, как в снегу, глубокие ямки, он шел вверх чуть наискосок, прокладывая свой собственный путь к горам.

Через час он добрался до деревьев; отсюда уже можно было окинуть взглядом долину, оставшуюся за спиной. Железнодорожный путь проходил в своей собственной темной выемке, а потом таял далеко вдали среди низких округлых холмов. Луг был похож на равнину, покрытую мхом, и, наверное, оказался бы гладким на ощупь, если бы его можно было потрогать. Гладкая зелень постепенно темнела, по мере того, как солнце клонилось к закату, и тени отдельных травинок дотягивались одна до другой и сливались, образуя длинные ворсистые темные полосы, зелень становилась сочнее, на ней появились мазки темной синевы — это ее коснулась сумеречная прохлада. Вдали выделялись стены черных елей, прильнувших к груди хребта, а вершины окрасило золотом заходящее солнце.

Он свернул чуть в сторону и вошел в лес через портал, образованный высокими каштанами. Тень прохладной рукой скользнула по его лбу. Деревья поднимались высоко, туда, где их листья перехватывали свет, а внизу лес был темным и тихим — лишь сухие веточки с треском ломались под сапогами. Издали донеслось воронье карканье. Энергично взбираясь по склону, он добрался до овражка, где когда-то текла вода — яркая линия зелени просочилась здесь среди желтизны склонов. Вдоль этой промоины он и двинулся, упрямо и нетерпеливо проламываясь через нависшие ветки, тщетно пытающиеся защититься, — пока наконец оказался на гребне водораздела и смог заглянуть в следующую долину.

Долина была длинная, заснеженная, сверкающая. Он стоял, тяжело переводя дух, потом широко раскинул руки и сжал кулаки — не слишком сильно, лишь бы ощутить напряжение в мышцах. Он смотрел на землю и небо… на коров там, далеко внизу, которым до него дела не было… на ястреба, кружащего над самыми высокими, зазубренными голыми скалами. Он расслабил руки. Он ждал. Ему хотелось крикнуть что-то туда, в это спокойствие, бросить вызов, нарушить застывший рев тишины своим слабым человеческим голосом.

Но тишина была слишком первозданной, слишком властной. Она поглотила и утопила его слова, прежде чем они сорвались с губ. Он улыбнулся и понял, что перед ним — мощь, которая сможет всегда, без всяких усилий воспрепятствовать любому его желанию. Это была долина его детства, и он чисто по-детски обрадовался, увидев ее. Вот это и было все, чего ему хотелось, — увидеть ее еще раз, прежде чем уйти отсюда навсегда. Что мог бы он крикнуть? «Я вернулся»? Но, если это была правда, то откуда же взялось желание бросить вызов? Он уронил руки и громко рассмеялся. От дальних гор донесся шепот эха, насмешливый и передразнивающий.

Глава вторая

Спускался он осторожно, на полусогнутых ногах, потому что тропа была узкая, стесненная то скалами, то скользкими снежными наносами. Сумерки сделали воздух синим, а долина внизу стала серой и бледной. Он спускался, широко расставив руки, на случай, если упадет, но постепенно тропа расширилась. Она вывела его на каменистый открытый склон, и отсюда он увидел далеко на севере огни фермы — два ярких желтых глаза в сумерках, потом они исчезли, потом появились снова…

Где-то впереди залаяла собака. Клейтон одолел подъем и увидел в полутьме хижину; тут же к нему бросилась собака, оскалив зубы и хлопая на бегу висячими ушами. Она непрерывно лаяла, но не нападала и, как ему показалось, улыбалась. Наконец дверь хижины распахнулась, мигнул огонек лампы, и в дверях показалась женщина с дробовиком наизготовку.

— Здравствуйте! — крикнул Клейтон.

— Здравствуйте, — настороженно отозвалась женщина. — Не бойтесь песика. Он не кусается, разве что вы с ним грубо обойдетесь. Просто не привык к чужим, вот и все.

Это была женщина-горянка, худая и какая-то пятнистая, как и ее собака, но довольно привлекательная.

— Откуда это вы идете? — спросила она, подозрительно прищурив глаза.

— Я спрыгнул с поезда, из Амарилло ехал. А потом перевалил через горы.

— По тропе?

— Верно.

— И куда вы направляетесь?

— Нацелился на Калифорнию, но когда-то я хорошо знал эти места. Подумал, стоит заглянуть сюда, так, «привет» сказать.

Она окинула его взглядом, заметила новые сапоги и чистый, без пылинки, стетсон.

— Скрываетесь от закона?

— Не-ет, — рассмеялся он.

— А что ж у вас тогда за дела здесь?