Сын цирка

Слушая, Инспектор Дхар принял знакомую всем по фильмам позу. А может, он так думал, подняв вверх голову и поглаживая пальцем подбородок? Усмехнувшись, актер сказал фразу, которую его собеседники много раз слышали во всех сериях полицейского фильма. Эту часть своего любимого монолога Дхар предпочитал говорить по-английски, однако единственный раз в фильме он использовал для этого хинди.

— Прошу прощения, если мои рассуждения покажутся излишне абстрактными. По-моему, убийце было все равно, кому он наносил удар и кто оказался жертвой. Мистер Лал совершенно случайно появился в кустах у девятой лунки. Убийца даже не предполагал, что встретит там Лала.

— Очень интересно. Пожалуйста, продолжайте, — попросил Пател.

— Поскольку убийцу не интересовало, кто окажется жертвой, вероятно, он хотел, чтобы это был кто-нибудь из нас, — произнес Дхар.

— Ты имеешь в виду то, что жертва обязательно должна была принадлежать к членам клуба Дакуорт — встрепенулся Дарувалла.

— Это всего лишь предположение, — сказал Инспектор Дхар, словно повторяя слова какого-то фильма.

— Но мы нашли доказательство, его подтверждающее, Инспектор Дхар. — Детектив небрежно вынул солнцезащитные очки из нагрудного кармана белоснежной рубашки, снова запустил руку в карман и извлек оттуда пластиковый пакетик, такой маленький, что в него едва бы поместился ломтик помидора или долька лука. Но там находилась банкнота достоинством в две рупии. Над серийным номером банкноты большими буквами на машинке было напечатано: «БУДУТ НОВЫЕ УБИЙСТВА, ЕСЛИ ДХАР ОСТАНЕТСЯ ЧЛЕНОМ КЛУБА».

— Извините, мистер Дхар, если я спрошу вас о совершенно очевидном, — сказал детектив.

— Конечно, у меня есть враги. Разумеется, есть люди, которые бы хотели меня убить. — Дхар не стал ожидать вопроса.

— Да все хотят его убить! — воскликнул доктор Дарувалла и дотронулся до руки киноактера, прося у него извинения.

Заместитель комиссара полиции вернул банкноту в карман. Когда он надевал солнцезащитные очки, доктор обратил внимание на аккуратные тонкие усики детектива, выбритые с такой тщательностью, с которой доктор уже не брился лет тридцать. Такие усики требовали особых усилий, их выбривали как над губой, так и под носом крепкой, без дрожи, рукой. Пател, наверное, опирался локтем на зеркало в ванной и вынимал бритву из держателя, зажимая ее между пальцами. Фарук представлял, что только так и мог бриться, бесполезно тратя время на придание себе франтоватого вида, этот сорокалетний мужчина. А может, кто-нибудь помогал ему бриться? Например, молодая женщина с твердой рукой.

— Подведем итоги, — сказал детектив. — Вряд ли вы знаете, кто ваши враги. Думаю, нужно проверить все варианты — и с проститутками, и с хиджрами, и с полицейскими.

— Я бы начал с проработки версии о хиджрах, — вмешался в разговор Дарувалла, в котором проснулся автор-сценарист.

— А я бы не стал этого делать. Какая разница — член клуба Дхар или нет? — ответил ему Пател. — Главное — добыть его член и яйца.

— Да что вы говорите?! — произнес актер свою знаменитую реплику.

— Весьма сомневаюсь, чтобы кто-либо из членов клуба оказался убийцей, — снова подал голос Дарувалла.

— А я такого варианта не исключаю, — не согласился с ним Дхар.

— Я тоже имею его в виду. Если захотите связаться со мной по телефону, звоните только домой. Я не буду оставлять никаких сведений в штабе полиции. Вы-то знаете, как нельзя доверять нам, полицейским. — И детектив вручил визитные карточки вначале Дхару, а потом Дарувалле.

— Да, я это знаю, — подтвердил актер.

— Извините, мистер Пател, но откуда у вас эта банкнота в две рупии? — спросил Дарувалла.

— Ее вложили в рот мистера Лала.

Когда заместитель комиссара полиции удалился, они сидели молча, прислушиваясь к послеполуденным звукам. Поглощенные своими мыслями, оба не обратили внимание на демонстративные действия второй жены мистера Догара. Вначале она застыла у стола, глядя через плечо на безучастного Инспектора Дхара, затем прошла несколько шагов, остановилась и снова послала долгий взгляд актеру, прямо-таки уставилась на него.

Мистер Сетна видел все эти сложные перемещения миссис Догар из Дамского сада через обеденный зал. В результате наблюдений он решил, что эта женщина сумасшедшая. Однако пожилого официанта заинтересовало то, что глазела она только на Дхара, ни разу не перенесла своего внимания ни на доктора Даруваллу, ни на полицейского, сидевшего к ней спиной.

Зато заместитель комиссара полиции сразу уловил взволнованное состояние миссис Догар и пошел звонить из кабинки в фойе — это официант тоже заметил. Когда женщина, подойдя к стоянке, попросила дежурного подогнать ее машину к выходу, Пател рассмотрел, что она эффектна, что она торопится и очень сердита. Мистер Сетна подумал, не прикидывает ли сейчас детектив, могла ли такая дама убить старичка клюшкой для гольфа. По его мнению, вторая миссис Догар производила впечатление человека, который хочет кого-нибудь убить. Но детектив, видимо, так не думал, разговор его по телефону оказался таким личным, что превзошел все ожидания пожилого официанта. Судя по всему, Пател звонил не по своим полицейским делам, а домой жене.

— Нет, моя сладенькая, — сказал полицейский, терпеливо выслушивая собеседницу. — Нет, я бы тебе сказал об этом, дорогая. — И снова выслушал ее ответ. — О да, конечно, любимая. Я тебе обещаю.

В очередной раз испытав чувство глубокого удовлетворения оттого, что он никогда не был женат, мистер Сетна наблюдал, как детектив, страдающе закрыв глаза, слушал выговор супруги.

— Да никогда не отвергал я твоих теорий! — не сдержался полицейский. — Нет, я не злюсь. Извини, дорогая, если показался тебе раздраженным, — произнес он в трубку виноватым тоном.

Даже такой ветеран шпионажа за клиентами, как мистер Сетна, не мог перенести напряженности разговора и решил удалиться, позволив полицейскому завершить беседу с женой без посторонних. Сетна подивился тому, насколько хорошо детектив говорил по-английски, и понял, что это результат домашней практики Патела. Совершенствоваться в английском, постоянно унижаться перед женой? По мнению Сетны, эта была слишком высокая плата за успехи.

Официант возвращался на свой наблюдательный пост в обеденном зале рядом с Дамским садом, где доктор Дарувалла и Инспектор Дхар, все еще поглощенные тревожными мыслями, прислушивались к неясному шуму за окнами здания. Эта пара для Сетны не представляла большого интереса, хотя ему нравилось то, что хотя бы один из них не женат.

Вокруг вяло тянулась обычная жизнь. Кто-то снова начал играть в полевой теннис, а кто-то захрапел в библиотеке. Младшие официанты, постукивая приборами, убрали все обеденные столы, кроме стола Даруваллы и Дхара, где детектив Пател съел все конфеты.

Вокруг слышались характерные для клуба звуки — шорох от перемешивания новой колоды карт, резкое постукивание бильярдных шаров. Шелестящий звук шел из танцевального зала, который подметали каждый вечер в одно и то же время, хотя танцы в обычные дни недели бывали там крайне редко. Отчаянно скрипела обувь, слышалось топтание на площадке, где играли в бадминтон. На этом фоне ленивые хлопки по волану казались неторопливыми ударами, как если бы в комнате охотились на мух.

Доктор Дарувалла посчитал, что подходящий момент для плохой новости еще не пришел. Для сегодняшнего дня порции неприятностей уже достаточно: одно убийство, реальная угроза другого…

— Вероятно, ужинать тебе лучше дома, — заметил Дарувалла.

— Я так и сделаю, — согласился Дхар.

Обычно он не удержался бы от язвительного замечания по поводу предложения доктора, поскольку считал, что словом «ужин» обозначают либо легкую закуску ранним вечером, либо насыщение по возвращении из театра. Дхар полагал, что именно американцы используют слово «ужин» таким образом, как если бы оно относилось к принятию пищи поздно вечером. Для Фарука английское «саппэр» могло обозначать понятие «ужин».

— Ты вышел из своего кинообраза, когда говорил на безупречном английском с совершенно незнакомым человеком, — укоризненно промолвил доктор.