Дважды дрянь

Словно испугавшись смутных мыслей, так резво и легко загулявших в будущем, она торопливо открыла глаза, поморгала, заставила себя вернуться на исходную точку, в бедное кухонное настоящее. Стоп. Не стоит бежать впереди паровоза. Поспешишь, как говорится, людей насмешишь. Лучше обдумать все в деталях, а помечтать – это всегда успеется.

Так. К Майке, например, завтра же вечером с этим разговором следует завалиться. Надавить на нее как следует, к стене прижать… А потом уже и с Димкой можно разобраться. Хотя чего с ним разбираться-то? Выставить чемоданы на лестничную площадку, и дело с концом… Можно даже прямо сейчас их собрать, покидать туда портки да рубашки. Чтоб готово уже все было. Завтра она придет от Майки, и не надо будет эту процедуру при Димке производить… Прямо руки чешутся, как охота их собрать, чемоданы эти!

Тихонько отворив дверь в комнату, она просунула в щель голову, прислушалась. Тишина. Танька спала в своем закутке за шкафом, разметав по подушке темные волосы. Ксенька, перевернувшись во сне на живот, тоже посапывала в коляске, изредка дергая беззубым ртом соску-пустышку. Подойдя, она перевернула девочку на спинку, чуть потрясла коляску, потом постояла несколько минут, задумавшись. Знала бы Димкина дочка, какой у мамки план в голове созрел… Прости, Ксенька. Прости, Танька. И впрямь лишаю я вас отца. Но что делать – для вашего же блага я этот сценарий придумала…

Вытащив из шкафа два старых чемодана, она принялась складывать в их раззявленные пасти мужнину одежонку – не бог весть какой гардеробчик, конечно. Вон всего в два чемодана и вместился. Даже перед Майкой неловко за такое приданое будет… Правда, дубленка Димкина в чемоданы уже не вошла. Ну ничего, потом заберет. Или не заберет… Ее все равно, если по справедливости, давно выкинуть пора – вся залоснилась от старости. Да и остальная одежда не лучше. На что ее покупать, новую-то…

Так. Все. Теперь прячем чемоданы обратно в шкаф. Пусть ждут своего часа. И еще – лечь надо. Пусть Димка думает, что она спит безмятежно. Придет, она и не спросит его ни о чем… Чего спрашивать-то? Кино «про Димку» закончилось, наигралась она и в ревность, и в Димкину злобную на нее досаду… Хотя, может, и следует легкую артподготовку произвести…

Услышав осторожное металлическое шуршание ключа в замочной скважине, она сбросила с себя халат, нырнула в ночную шелковую сорочку, забилась в угол тахты, отвернувшись лицом к стене. Потом с замиранием сердца стала прислушиваться к Димкиным шорохам-пере-движениям – вот скрипнула половица в прихожей, вот чмокнула дверца открывшегося холодильника, а вот и крышка о кастрюлю тихо звякнула. Неужели еще и суп есть будет? Нет, похоже… Там кусок сыра оставался на завтрак, бутерброд, наверное, себе сделал. Сейчас прожует и спать придет. Ага, крадется уже… Ишь, как тихо! Прям не мужик, а таежный охотник! Дерсу Узала! Зверобой! Добытчик, мать твою!

– М-м-м… – повернулась она к нему сонно, даже зевнула для пущей убедительности. – Явился уже… Где был-то?

– Машину Валерке помогал делать. Скоро ж зима, перебортоваться надо…

– Ну да. Своей не имеешь, так под чужой нужно полежать.

– Дин, не начинай, а? Спи лучше.

– А я что? Я и сплю. А Майка, она что, тоже машину с тобой перебортовывала? – не меняя сон но-равнодушного тона, переспросила она, наблюдая, как напряглась от ее вопроса Димкина спина.

– А чего это ты вдруг про Майю… С какой стати… – поднял он с подушки голову, уставился на нее озадаченно. – Откуда такой вопрос?

– Да так… Взбрело в голову и спросила. Звонила ей весь вечер, а ее все дома нет. И тебя нет. Вот и спросила. А что, нельзя?

– Ну почему нельзя… Можно, наверное… – протянул он вдруг странно-задумчиво. Ей даже показалось, чуть с вызовом каким-то протянул. С очень нехорошим вызовом, будто предлагая поговорить на эту тему. Еще чего не хватало! Нет уж, дорогой. Рановато нам с тобой на эту тему говорить. Потерпи. Всему свое время…

– Дим, ты приходи завтра домой пораньше, ладно? – снова притворно зевнув и отворачиваясь к стене, проговорила она сонно. – Я завтра ближе к вечеру к родителям смотаюсь, Ксеньку с соседкой оставлю. Ты ее забери, как придешь, а то она долго сидеть не согласится…

– Ладно. Я постараюсь.

Уронив голову в подушку, он тут же и заснул – задышал ровно и тихо. Умаялся, видно, в любовных игрищах. Да и то – насчет всяких мужицких способностей он любому Казанове фору даст. Этого уж от него не отнимешь. Что ж, вся порода мужицкая, видно, таким образом устроена – движется только в одном направлении. Или голова сильная, иль другое место. Так что пусть Майка радуется – не кота в мешке она ей отдает. Раз любит – пусть пользуется…

Утро началось с требовательного Ксенькиного кряхтения из коляски. Сев на постели, Дина протерла глаза, посмотрела на стенные часы. Ого! Девять часов уже! Вот это они с Ксенькой поспали! И не слышали даже, как Димка утром на работу пошел, как Танька в школу… Хорошо же она их приучила – утром не сметь шуметь! И чтоб никаких кофеев-завтраков. Умылись – и убирайтесь потихоньку, не будите бедную мать с ребенком. Так. Надо вставать. Что-то она хотела сделать срочное с утра… Ах да! Майке же надо позвонить! В гости для важного разговору напроситься! Где-то Майкин рабочий телефон в книжке записан был…

– Погоди, не ори, я сейчас… – деловито прошмыгнула она мимо детской коляски к телефону. – Сейчас, только один звонок сделаю… Да говорю же, не ори! Не слышно же ничего!

Длинные гудки в трубке оборвались, и женский голос прошелестел вежливо:

– Да. Слушаю вас…

– Простите, а это школа номер шестнадцать? Учительская? Я правильно попала?

– Да. Совершенно верно.

– Ой, а можно мне Майю Витальевну Гофман к телефону позвать?

– А что, это срочно?

– Ну да, срочно…

– Дело в том, что Майя Витальевна сейчас на уроке. Может, ей передать что-нибудь?

– А когда урок заканчивается?

– Через полчаса…

– Да? Ну что ж… Вы передайте ей, пожалуйста, пусть она позвонит Дине. Пусть сразу позвонит, как придет.

– Хорошо. Я передам, не волнуйтесь, пожалуйста.

– Спасибо.

– Всего вам доброго…

Положив трубку, Дина обернулась к плачущей Ксеньке, проворчала недовольно:

– Ну вот… Урок у нее, видишь ли. Ну ничего. Мы подождем. Правда, дочь? Сейчас мамка тебе памперс поменяет, кашу сварит… Где у нас с тобой памперсы? Вот они… Смотри-ка, последний остался… И купить опять не на что… Бедные мы с тобой бедные, горемычные… Ничего-то у нас с тобой нету…

Так, приговаривая ровным голосом и даже сюсюкая немного, она подхватила Ксеньку из коляски, принялась за ставший привычным утренний младенческий обиход. Ксенька, реагируя на ласковый голос матери, тоже загулила приветливо, растянула ротик в беззубой улыбке.

– Улыбаешься матери, да? Ну-ну, улыбайся давай… Ничего, Ксенька, проживем! Все у нас с тобой будет… И памперсов будет завались, и другого добра всякого… Вот продадим с тобой папку, и будет у нас все… Ну зачем нам такой папка, который даже на памперсы заработать не может? И вовсе нам не нужен такой папка… Ну, вот и порядок… Сейчас пойдем кашу варить…

Подхватив Ксеньку на руки, она прошлепала босыми ногами на кухню, достала из холодильника кастрюльку с молоком, плюхнула ее на плиту. Потом, извернувшись, зажгла газ, стала смотреть задумчиво, как пляшут по дну кастрюльки веселые голубые язычки пламени. Сейчас, сейчас Майка позвонит, и сценарий придуманного ею кинофильма завертится, наберет обороты… Что ж, может, она и впрямь чудовище, как Димка ее называет. Только она ж не виновата, что такой уродилась… Другие для своей собственной жизни сценарии пишут, а она для своей не умеет. Слишком уж неудачные они получаются. Вот чужую жизнь срежиссировать – это да. Это у нее лучше выходит. Талантливее…

Телефонный звонок, хоть и ожидаемый, прозвучал громом среди ясного неба, и она бросилась в комнату, забыв повернуть рычажок горелки. Схватив трубку, проговорила торопливо:

– Да! Слушаю!