Шуточки жизни

– Да, – добавляю я, – не спеши.

Он удаляется. А мы еще пару секунд завороженно смотрим ему вслед.

– Очень даже, – объявляет мне Жаннета. – И знаешь, Лелька, он не выглядит полным идиотом, как это можно было подумать, послушав твои рассказы о нем.

Не выглядит. Согласна. В Москве он показался мне совсем ребенком. Может, оттого, что в московском офисе – он самый юный и вынужден этот имидж поддерживать? А на дискотеке мы изрядно выпили. Да и вообще, дискотека – это место, где танцуют, а не физиогномикой занимаются.

Альбертино возвращается через двадцать шесть минут. В темно-синих джинсах, белом свитере, держа в руках кожаную куртку.

– У вас, похоже, здесь не жарко, – говорит он, набрасывая куртку на плечи.

– Север, – пожимает плечами Жаннета, – что поделаешь.

– Ты, кстати, надолго? – Я наконец-то набираюсь смелости задать беспокоящий меня вопрос.

– У меня обратный билет на вечер понедельника.

Я киваю. Ясно. Жаннета прячет смешок и, поднимаясь из кресла, спрашивает:

– Куда вас везти?

Глава 23

До секса дело не дошло. Разочарована? Скорее нет, чем да. Положа руку на сердце – сейчас прыгаешь в постель к малознакомому мужчине не так резво, как в двадцать с небольшим. Тогда проблем не было. Ни сомнений, ни метаний морального характера. Наоборот, проблемой казалось не прыгнуть – а вдруг впоследствии пожалею? Не хочу сказать, что все всегда проходило гладко. Бывало и так, что приходилось жалеть о скоропалительном сексе. Но – а как иначе осуществить качественный отбор? Вот так и вышло, что количество в «скорые на решения двадцатые» плавно переросло в качество в «рассудительные тридцатые».

Рассудительность вовсе не означает утрату интереса к сексу как к процессу. А между прочим, в двадцатые именно из-за этого и была вся суета. Казалось, что нужно успеть все сделать до того горького момента, когда грянет тридцать и уже не захочется абсолютно ничего: ни тусовок в дискотеках и клубах, ни новомодных шмоток, ни постельных забав. Насчет тусовок и шмоток мои ожидания, пожалуй, в основном подтвердились. Нет их – и вроде не сильно нужно. Но вот что касается секса… когда его нет, знаете ли, это не лучшие периоды в жизни.

Нет, я, конечно, не выскакиваю на улицу с бешено горящими глазами: «Подайте мне – и немедленно!», но озабоченное воображение услужливо поставляет мне эротические сны в больших количествах и заставляет обращать внимание на вещи, мимо которых в «неголодное» время я проскочила бы на полном ходу.

«А с виду такая незаинтересованная в этом деле», – удивленно протянула Галка, когда я однажды в припадке откровенности высказалась о насущном. С виду мы все незаинтересованные. Я не имею в виду мужиков, профессионалок и – опять же – двадцатилетних. Не принято как-то признаваться, что секс в моей жизни есть. Мало того, он занимает довольно высокую позицию в перечне моих жизненных потребностей. Что там впереди него? Воздух, вода, еда, кое-что еще… Словом, физиология. Ну а потом секс. Карьера? Увы! Уступает. Наверное. Я не современна. Сейчас секс принимает новые обличья. Карьера – одно из них. А я все ряжусь в консервативные тряпки, то есть когда говорю о «сексуальном удовлетворении», то это переводится не как «заключила многомиллионный контракт» или «получила третье высшее», а именно как «сексуальное удовлетворение».

Ну, это так, небольшое отступление. Суть которого сводится к тому, что и в тридцать секса хочется. И в тридцать пять. Здесь моя мама, как ни странно, права. Но – оговорюсь – секса хочется уже не абы какого, а хорошего. Не пятиминутки на ходу, а процесса в удовольствие. Что однозначно исключает секс с малознакомыми мужчинами, когда они приезжают в город всего на три неполных дня.

Альбертино мне почти незнаком. И – подозрителен. Чем? Своей молодостью – раз, своей прыткостью – два. Хотя первое предопределяет второе. Значит, главный его недостаток – молодость. Это только мама вправе не придавать восьми годам разницы никакого значения. В шестьдесят, я думаю, их и не почувствуешь. Но мои почти тридцать шесть протестуют против соблазнения малолетних.

Жаннета, однако, рассудила иначе.

– Ты просто стесняешься себя, – заявила она, когда я отчиталась ей о первом дне пребывания Альбертино в Питере.

– Я? Стесняюсь? – поразилась я. – Чего именно?

– Не знаю, – задумчиво сказала Жаннета, – наверное, своего целлюлита…

Убила бы ее! Хотя она попала в точку. Утверждать, что я не думала о том, будет ли у нас секс, было бы обманывать саму себя. Думала. Исключительно из практических соображений. Хотелось, чтобы Альбертино немножко все же задержался в моей жизни, а как это еще можно было устроить, не открыв ему заветную дверцу? Сентенции на тему: «Держи его на расстоянии сколько сможешь, и он будет твой навеки» – особым доверием у меня не пользуются. В двадцатом веке это, вероятно, еще могло пройти, но в двадцать первом? Да он просто развернется и подумает: «Не хочешь – как хочешь», – и тут же за поворотом найдет себе что-нибудь более подходящее. И юное.

Так что о возможном сексе с Альбертино я размышляла. И даже что-то там представляла. Но фантазии мои заканчивались на моменте первого страстного поцелуя. Что там будет происходить дальше, оставалось за кадром. В числе прочего и процесс разоблачения от верхней и нижней одежды. Да, я стеснялась. Если бы Альбертино не был так юн и так хорош собой, наверное, было бы проще. Но он был, и это усугубляло мои сомнения. Несколько визитов в бассейн дела не поправили – я не нравилась сама себе, как я могла понравиться Альбертино?

«Пусть уж он продолжает восхищаться моим умом и обаянием», – подумала я и стала заведомо предупреждать любые моменты, которые вольно или невольно могли привести его к игривым настроениям.

А Альбертино все эти три дня вел себя безупречно. Не подкопаешься.

– Итак, – улыбнулся он, когда Жаннета высадила нас у Дворцовой площади, – чем займемся?

– Может, для начала по кофе? – предложила я. – А там решим.

…И понеслось…

12.00-12.40 – отлично-живительный кофе с сэндвичами в «Кофе-Хауз» у Адмиралтейства.

12.40-14.30 – пешеходная прогулка по маршруту Дворцовая площадь – Мойка – Летний сад.

14.30-15.00– жуткий кофе из пластмассовых стаканчиков в Летнем саду. Да, плюс вполне съедобные слойки с яблоками. Альбертино оказывается сладкоежкой.

15.00-17.10 – очень медленная (по причине усталости) прогулка до метро «Маяковская» с обзором Преображенского собора и питерской архитектуры.

17.10-17.30 – дорога ко мне домой.

17.30– 20.15 – осмотр достопримечательностей моей квартиры, приготовление обеда, состоящего из одного, но экзотического блюда под названием «ризотто», ленивая беседа о том о сем.

20.15-21.10 – визит в Альбертинову гостиницу. Должен же человек переодеться перед предстоящим культурным мероприятием! Я в это время слоняюсь внизу, в баре. В номер? Нет, не захожу. См. об «игривых моментах».

21.10-01.05 – тащимся в культурно-джазовое место. И тусуемся там. По наводке Вики.

– Ты любишь джаз? – удивляется Альбертино, когда понимает, куда мы попали.

Я задумываюсь на секунду и вдруг понимаю, что нет, джаз я не люблю.

– Тогда почему мы здесь? – продолжает удивляться он.

– Но тебе же нравится, – уверенно говорю я.

Не то чтобы он об этом успел проболтаться – просто я знаю: мужикам джаз нравится. Объяснил бы мне кто-нибудь почему.

– Да, – соглашается Альбертино, – нравится. Не все и не всегда, но что-то в нем есть…

Ну, что я вам говорила?

– …Но нам не обязательно делать то, что нравится только мне, – продолжает Альбертино.

Любопытно, откуда он взялся такой галантный?

– Да все нормально, – я устраиваюсь поудобнее на своем стуле, – даже если мне не всегда что-то по вкусу, я люблю посмотреть и послушать новенькое.

1.05 – выходим из клуба и едем на такси ко мне домой. И… расстаемся. Альбертино отправляется в гостиницу, а я – в постель.