Тихий Холм

Услышав в динамике голос отца, она оживилась:

– Папа? Это я.

– Хизер? – отец старался сохранить спокойный тон, но он никогда не умел скрывать свои эмоции. Сквозь простые слова пробивалось огромное облегчение. Легко было представить, как он сидит в полудреме перед телевизором, думая об одном: куда же запропастилась дочь? что с ней? Голубоватое сияние экрана, бормотание диктора, назойливое жужжание мухи над головой. Взгляд отца то и дело проскальзывает к часам, висящим на стене… и по мере того, как стрелки делают один оборот за другим, ему всё труднее становится вслушиваться в новости канала Си-Эн-Эн. Ещё час – и в полицейский участок Эшфилда поступил бы экстренный звонок.

– Ты в торговом центре? – спросил отец.

– Да, – ответила Хизер, нервно скашивая глаза налево, в сторону преследователя. Тот никуда не делся. – Извини, что я не позвонила раньше, понимаешь, просто…

Отец рассмеялся:

– Ну-ну, Хизер. Ты давно уже не семилетняя, я не могу требовать от тебя отчитываться за каждый шаг.

Разве, папа? У Хизер касательно этого было своё мнение, но она решила попридержать его при себе. Наверное, нужно было как-то отшутиться, но, как обычно, в голову не лезли никакие мысли. Гори ты в аду, Александр Белл.

Молчание показалось отцу подозрительным. Он осторожно спросил:

– С тобой всё в порядке?

– Думаю, да, – улыбнулась Хизер. Отец в своём репертуаре. – В-общем, я сейчас еду домой, так что в скором будущем жди одну персону. Ах да, – спохватилась она, – я не купила ту вещь, о которой ты просил. Разобрали всё.

Под «той вещью» подразумевались очки минус три. Отец в последнее время жаловался, что его старые очки, которые он носил три года, начинают мутнеть, и ему трудно разобрать текст в книгах. Были неприятности и с набором текста на машинке. Для писателя это было смерти подобно. Сегодня утром он попросил Хизер купить ему новые очки. Собственно, потому она и зашла в торговый центр. Тут она бывало редко, ей не нравились места со столпотворением людей.

– Ничего, – сказал отец. – Думаю, дня два-три старые очки выдержат.

И опять неумение скрывать чувства. От мембраны телефона повеяло огорчением. Хизер немедленно захотелось побежать в другой торговый центр и купить там то, о чём он просил. Хороша дочка, которая ленится преодолеть два квартала ради отца. Наверное, так бы она и сделала, если бы уже не пообещала отцу скоро вернуться. Её охватил острый стыд.

– Я… я завтра же куплю, – пролепетала она.

Может, отец и не умел прятать собственные чувства, но на понимание чувств других людей он был мастер:

– Хизер, ты только не волнуйся об этом, ладно? Ну подумаешь, очки. Хорошо?

– Хорошо, – тихо ответила Хизер, чувствуя, как её наполняет чувство безграничной благодарности. Господи, что бы она делала, будь у неё вместо отца кто-то другой. Страшно подумать – она оказалась бы совершенно одна в этом мире… в мире, которого она всегда сторонилась и боялась.

Не надо думать о плохом, Хизер. Накликаешь беду.

– Я буду тебя ждать, – сказал отец откуда-то издалека. – Будь осторожна, о’кей?

– О’кей.

– Я люблю тебя, Хизер.

– Я тебя тоже, папочка.

В трубке раздались короткие гудки. Но Хизер простояла ещё минуту в тёплой истоме любви, отрешённая от всего, что происходило вокруг. Ей казалось, что она ни о чём не думает. Но она, конечно, думала – думала об отце, о том, какой он у неё хороший… но это не были обычные мысли. Их нельзя было чётко сформулировать, скорее они напоминали разрознённые облака из невысказанных слов и чувств. Такое с Хизер случалось довольно часто – она с головой уходила в себя и полностью переставала воспринимать мир. Наверное, она не очнулась бы от своих грёз, даже если бы рядом грохнула пушка.

Это было настолько сильно, что Хизер совсем забыла о том, что за ней наблюдает какой-то странный тип. Она простояла бы у телефонного автомата долго, если бы загадочный преследователь не дал о себе знать, решив, видимо, что его персоне не уделяют достаточного внимания. Хизер вздрогнула, когда мягкий свет люминесцентной лампы загородил его широкий силуэт. Мужчина в смешной шапке стоял и молча смотрел на неё, как бы размышляя – что делать-то дальше? Хизер не хотела давать ему время на завершение дум. Она повернулась и быстро зашагала прочь от телефонного автомата. Мир пока не отвечал взаимностью на её неприязнь, но она знала, что отец большей частью прав, что порой это чертовски плохое место для семнадцатилетних девушек, гуляющих в одиночку далеко от дома. И какие-то курсы самозащиты играют в этом последнюю роль.

Сердце у неё забилось учащённо, а в ушах начал раздаваться далёкий звон колокола – бум! бум! Хизер огляделась на ходу в поисках людей, которые могли бы ей помочь, но странное дело: обычно многолюдная станция вся притихла и опустела, словно на часах было не восемь вечера, а час ночи. Хизер чертыхнулась про себя. Да уж, вот что называется – везёт, как утопленнику.

Мужчина пошёл вслед за ней – она слышала чёткий стук его каблуков на паркете. Хизер прибавила шагу. Каблуки сзади застучали чаще. Расстояние стремительно сокращалось, и Хизер поняла, что через каких-то секунд десять преследователь её настигнет. Она уже вся напряглась, готовая к рывку вперёд, когда мужчина вдруг подал голос:

– Хизер?.. Мне нужно с вами поговорить.

В первую секунду сердце у девушки стукнуло так сильно, что отозвалось резкой болью, но потом пришло в себя и начало биться ровно. Она поняла, что мужчина, который идёт за ней, не маньяк, мечтающий затащить её в кусты, иначе он не стал бы её окликать. Опять же, он знал её имя. Это всё меняло.

Хизер почувствовала себя в безопасности, но неприязнь к человеку в коричневом плаще никуда не делась. Она не хотела иметь никакого дела с ним, что бы там ни было. Поэтому она не остановилась и даже не замедлила шаги. Нужно поговорить?.. Размечтался.

Мужчину это не смутило. Несколькими уверенными шагами он догнал её и начал дышать в затылок:

– Меня зовут Дуглас Картланд. Я частный детектив.

Его правая рука потянулась к внутреннему карману плаща – похоже, ему было невтерпёж показать ей удостоверение. Хизер махнула рукой, избавляя его от этой необходимости, оглянулась через плечо и отрезала:

– Детектив, значит? Какое счастье.

Она надеялась, что эти слова немного остудят пыл нежеланного собеседника, но недооценила его настырность. Детектив страдальчески закатил глаза – Хизер заметила, что галстук сместился набок, придавая детективу совсем не цивильный вид. На воротнике рубашки темнели пятна. Хизер отлично знала, откуда они. Отец раньше имел обыкновение пить по воскресеньям, и утром в понедельник на рубашке появлялись такие же коричневые пятна: виски выплескивалось из переполненного стакана в дрожащих пальцах, и вместо того, чтобы попасть в рот, капли горькой жидкости стекали по подбородку на шею, безвозвратно портя одежду. Хизер извела немало порошка, пытаясь вернуть рубашкам прежнюю чистоту.

– Послушайте, кое-кто желает с вами встретиться. Прошу вас, уделите мне совсем немного вашего драгоценного времени. Час… Или даже полчаса.

Тогда с вас двадцать долларов за каждые полчаса, проведённые со мной, чуть не сказала Хизер, но сдержалась в последний момент. Это было бы слишком грубо. В конце концов, этот детектив – как его там – ничего плохого ей пока не сделал. Другое дело, что сейчас она не в настроении никого выслушивать, хоть даже Папу Римского. Но объяснить это собеседнику не представлялось возможным.

– Мой отец всегда говорил мне, что не стоит разговаривать на улице с незнакомыми людьми, – сказала Хизер чистую правду и с ужасом увидела стену в десяти шагах перед собой. Оказывается, в стремлении оторваться от потенциального маньяка она пошла совсем не в ту сторону, где был расположен выход. Ну и что прикажете теперь делать? Стоит развернуться, и она лицом к лицу столкнётся с этим Дугласом Картландом. Тогда уж разговора не избежать. Пройти сквозь стену, что ли…