Психиатр

— Когда было совершено нападение, о котором мы говорим?

— Вначале я выпила немного шампанского с Наташей. Затем доктор Джексон подошел к нам, он попросил Наташу присоединиться к гостю, который хотел ее видеть. Тогда он положил свою руку мне на… бедро.

— На ягодицу?

— Да.

— Как вы отреагировали?

— Я странно себя чувствовала, как будто меня чем-то опоили… Я ведь выпила совсем немного. Я спросила, что он делает. Он ответил: «Щупаю товар для моих дружков».

— А потом?

— Он принялся смеяться. Потом сказал: «Ты очень красивая, жаль, что ты спятила». Я оттолкнула его руку. А он засмеялся. Он положил другую руку мне на грудь. Но успел убрать ее прежде, чем я его оттолкнула, сказав: «Я ошибся на твой счет. Ты меня даже не…»

Она не осмелилась продолжить. Девушка покраснела от стыда и склонила голову.

— Я знаю, что для вас это тяжело, Катрин, но что именно он вам сказал?

— Он мне сказал: «Ты меня даже не заводишь. Нужно будет порекомендовать тебя одному моему другу, пластическому хирургу».

— Что он сделал после этого?

— Схватил меня за запястье и потащил в другой конец гостиной.

— Вы пытались сопротивляться?

— Да, но он сильно сжал мою руку. Я сказала ему: «Вы делаете мне больно…» Но он лишь хмыкнул — видимо, думал о чем-то другом. Мне кажется, он был пьян. Он мимоходом приветствовал своих друзей и обнимал женщин. Одна даже повисла у него на шее, у нее не было…

— Не было чего?

— На ней было платье с глубоким вырезом.

— Открытое?

— Да, бретельки ее платья были спущены, так что был виден бюстгальтер. Она сказала ему, что хочет личной консультации. А он ответил, что вернется через минуту, и ткнулся носом между ее грудей, она обхватила его голову, запустила руку в волосы и сказала: «Через тридцать секунд, мой зайчонок». Потом он толкнул дверь и завел меня в другую гостиную, поменьше.

— Доктор Джексон остался с вами в этой комнате?

— Нет, он сказал людям, которые были там, что я тот самый сюрприз, который он им обещал. Затем он толкнул меня к ним и закрыл за собой дверь. Он очень сильно меня толкнул. Я потеряла равновесие, к тому же чувствовала себя совсем скверно. У меня закружилась голова, и я упала на пол. Вокруг все засмеялись. Я поднялась.

— Сколько человек было в комнате?

— Двое.

— Мужчин или женщин?

— Мужчин.

— Вы можете их опознать?

— Да, — сказала Катрин. Сначала она указала на банкира, а потом на чиновника. — Но господин Росс был одет иначе, не так, как сегодня.

— Можете уточнить?

— Да. На нем было красное платье!

По залу прокатился гул удивления, смешанного с недоверием.

— На нем было красное платье? Можете ли вы описать это платье более детально?

— Да. Это было довольно шикарное платье до колен и с открытой спиной. — Она сделала небольшую паузу, словно для того, чтобы перевести дыхание, и добавила: — На нем еще был парик.

— Парик?

— Да, белый парик. Сначала я решила, что это женщина, но, приблизившись, увидела, что это мужчина.

— Как вы это обнаружили?

— Под макияжем проступала щетина.

В зале раздались смешки. Губерт Росс, серый кардинал Нью-Йорка, накрашенный, в женском платье и белом парике!

Все повернулись в сторону высокого чиновника, пытаясь зондировать его взглядом, чтобы уловить реакцию, которая бы выдала его чувства. Но он хранил непроницаемое спокойствие. Значило ли это, что показания Катрин — абсолютная ложь, или же он был наделен исключительным самообладанием? Присутствующие были явно озадачены.

По настоятельным призывам судьи Бернса в зале установилась относительная тишина.

Пол Кубрик снова обрел уверенность. Наконец у него возникло ощущение, что обвинению удалось отыграть несколько позиций.

— Что произошло потом, Катрин?

— Мужчина в красном платье, которого звали Губерт Росс, приблизился ко мне. Он улыбался. Я сказала ему, что он наводит на меня страх и что я хочу вернуться в большую гостиную. Он начал хохотать. Произнес: «Боимся жирной Красной Шапочки? Тетушка Лулу не сделает тебе больно, вот увидишь!» А потом он меня поцеловал. Я ощутила его колючую щетину, его слюну… Он широко открыл рот… Он целовал меня в губы, целовал щеки, шею. Я его оттолкнула, крикнула, сказала, чтобы он меня не трогал, но он смеялся. А потом…

Катрин прервала рассказ, словно подойдя к ключевому месту своего повествования. Зал следил за ее рассказом затаив дыхание.

— А потом? — спросил прокурор.

— Он дал мне пощечину.

— Наотмашь?

— Да. Я упала. Мне было очень больно. Я подумала, что он сломал мне челюсть! Я поднялась и попыталась убежать, но он меня поймал. Он казался очень рассерженным. А другой, коротышка, смеялся. Он сидел на большом рояле.

— Продолжайте.

— Мужчина в красном платье силой потащил меня к роялю. И он сказал своему дружку: «Ты первый. Она дикая, эта маленькая шлюшка, но так даже интереснее…» Коротышка, он…

— «Коротышка?» — прервал Пол. — Вы имеете в виду господина Степлтона?

— Да, это был он, — ответила девушка, указывая на того пальцем. — Тот, что с повязкой.

Сначала банкир сделал рефлекторное движение, пытаясь закрыть раненую руку другой, но тут же одернул себя — этот жест мог быть воспринят как признание вины.

— Тогда, на вечеринке, он тоже был с повязкой?

— Нет. Это я его ранила.

— Мы забегаем вперед, Катрин, мне бы хотелось, чтобы вы изложили все по порядку.

— Хорошо. Потом…

Тут она замолчала. То, что она собиралась поведать, было мучительно. Было видно, что она собирается с силами.

— Степлтон встал, подошел ко мне, взял меня за ляжки и немного потанцевал. Я ему сказала: «Убери руки прочь, жалкая мразь!»

Банкир на самом деле был довольно низкого роста, но с его репутацией и известностью никто никогда бы не осмелился разговаривать с ним в подобном тоне, а тем более называть его так. В зале раздался едва сдерживаемый смех. Прокурор выдержал паузу, желая дать Катрин успокоиться, откровенность истицы позабавила и его, а затем продолжил, закусив губу:

— Мадемуазель Шилд, что произошло дальше?

— Ему не понравилось то, что я сказала, и он ответил: «Послушай, шлюхам полагается быть повежливее!» Я сказала, что не шлюха, что хочу, чтобы меня оставили в покое, хочу вернуться домой. Он перевел взгляд на своего переодетого друга и обратился к нему: «Да за кого она себя принимает, эта продажная тварь?» А тот ему ответил: «Это игра. Она изображает святую невинность, чтобы возбудить нас, понимаешь?» Поначалу он смеялся, а потом одним рывком спустил верх моего платья. На мне не было бюстгальтера, я принялась кричать. Тогда банкир сильно ударил меня по лицу. Я думала, он собирается меня избить. Я совсем обезумела. Он повалил меня на пол, попросил второго опустить крышку рояля и положил меня на инструмент. Коротышка снял с меня платье. Я сопротивлялась, но его дружок удерживал меня. Когда я пыталась вырваться, они оба били меня. Они все время смеялись и были возбуждены. Они сказали обо мне: «Она любит побои, мелкая шавка. Может, она мазохистка? Вик и правда преподнес славный сюрприз». В этот момент я почувствовала руку между своих ног, один из них стянул с меня трусики. Потом коротышка залез на скамеечку для рояля и…

— Я знаю, что это трудно, Катрин, но необходимо довести все до конца. Что он сделал потом?

Смахнув слезы, навернувшиеся на глаза, она собралась с силами и попыталась переступить через свое отвращение.

— Он спустил брюки и… изнасиловал меня, — закончила девушка.

В зале установилась такая тишина, что можно было услышать летящую муху. Все смотрели на побледневшего Степлтона, который, несомненно, должен был почувствовать напряжение этой тишины. На его лысом черепе выступили капельки пота.

— Продолжайте, Катрин, — сказал прокурор.

— Так как я сопротивлялась и кричала, чтобы он прекратил, мужчина, переодетый в женщину, удерживал меня на рояле, зажимая мне рот рукой. Они словно обезумели, смеялись, а коротышка все повторял: «Скажи, что тебе это нравится, маленькая негодяйка, скажи, что нравится!»