Четвертая рука

Собственно, это и было предложением пожениться. И он, разумеется, тут же ответил «да!», чувствуя, что член вот-вот лопнет от прилива крови, а сердце — от тысячи невысказанных слов.

После свадьбы Отто построил над лодочным сараем маленькую двухкомнатную квартирку. Комнаты получились очень длинные и узкие — «как дорожка для боулинга», подшучивала над мужем миссис Клаузен, — но так и было задумано: Отто хотелось, чтобы из каждой комнаты было видно озеро. Одна из них служила супругам спальней — широченную кровать они придвинули вплотную к окну и чуть-чуть приподняли, чтобы прямо с нее любоваться пейзажем. Во второй стояли две одинаковые кровати; там они решили устроить детскую.

Отто чуть не плакал, думая об этой так и не занятой комнате, куда доносилось мягкое постукивание лодок. Прежде он любил слушать по ночам тихий плеск воды, бьющейся об их борта и о сваи причала — того самого, где они впервые занимались любовью. Эти звуки в ночной тишине теперь лишь напоминали ему, что соседняя комната до сих пор пустует.

Даже воспоминания о том вечере, о закате, о мокром купальнике, который он снял с будущей жены, о ее влажной коже, пропитанной солнцем и озерной водой, были, казалось, омрачены несбывшимися надеждами. Они поженились более десяти лет назад и в последние два-три года практически перестали ездить на озеро. Их жизнь в Грин-Бее постепенно становилась все более деловой и суетливой; им было все труднее уехать куда-то хоть на несколько дней. Во всяком случае, так они говорили. А на самом деле обоим куда труднее оказалось примириться с тем, что волшебные ароматы сосен остались в далеком прошлом.

А тут еще «Пэкерз», как назло, проиграли этим поганым «Бронкос»! Отго совсем загрустил. Пьяный мужчина, чувствующий себя глубоко несчастным, вряд ли способен вспомнить, что именно заставило его проливать слезы в кабине грузовика. Ах да, вспомнил Отго, душу ему разбередили слова жены «бед-ный малыш». С некоторых пор эти слова вызывали в его душе щемящую пустоту. А уж когда она произносила их этим своим голосом… Ох, до чего безжалостен мир! Ну, зачем ей взбрело в голову так говорить с ним по телефону, когда они далеко друг от друга? И Отго заливался слезами, пребывая тем не менее в готовности номер один. К тому же он никак не мог припомнить, чем закончился его телефонный разговор с женой.

Прошло уже добрых полчаса с тех пор, как он дозвонился до таксопарка и попросил диспетчера передать водителю такси, чтобы тот искал его на стоянке возле бара. («Я буду сидеть в кабине грузовика. Я в нем пиво развожу — большой такой, его нельзя не заметить».) Отго потянулся к бардачку, чтобы достать мобильник. Он всегда клал его с краю — осторожно, стараясь не помять бумажные подставки под стаканы и разноцветные наклейки. Их он обычно раздавал детям, толпой собиравшимся вокруг грузовика, когда он привозил очередной заказ. Все дети в округе так и звали его: «дядя с наклейками». Но больше всего дегям, конечно, хотелось получить в подарок постер пивной компании. Постеры Отго держал в кузове грузовика вместе с пивом.

Он не видел ничего дурного в том, что мальчишки развешивают пивные постеры у себя в комнате задолго до того, как начнут пить пиво, и до глубины души оскорбился бы, если б его обвинили в «пропаганде алкоголизма среди детей и молодежи». Просто ему хотелось порадовать ребятню яркими вещичками, и он раздавал подставки, наклейки и постеры из самых добрых побуждений, искренне заботясь о благополучии детей; ровно из тех же побуждений он не садился за руль пьяным.

Интересно, как это он умудрился заснуть, открывая бардачок? Наверное, все-таки был слишком пьян. Даже снов не видел — и почитал это за счастье. На самом-то деле сны ему все же снились, просто он не понимал, что с ним творится. Да и сны то были совершенно новые, небывалые; он бы, пожалуй, и не догадался, что это всего лишь сны.

Ему снилось, что он лежит рядом с женой и голова ее покоится на его правом плече. Он отчетливо ощущал прикосновение ее шеи, теплой и чуть влажной. Они пил ее поцелуи, скользнув языком к ней в рот, а левой рукой — Отго был левша — ласкал, чувствуя, как сильно она возбуждена и все время прижимается животом к его руке. Он ласкал ее очень нежно, почти не касаясь самых чувствительных точек. (Ей в свое время пришлось специально учить его этому.)

И вдруг во сне — хотя Отго и не сознавал, что это сон, — миссис Клаузен крепко сжала пальцы его левой руки и поднесла их к губам, а потом взяла в рот — Отто в этот момент как раз целовал ее, — и они оба почувствовали запах и вкус ее влаги, а потом он приподнялся и вошел в нее. Поддерживая и прижимая голову жены к своей шее и запустив пальцы ей в волосы, он все еще чувствовал ее вкус и запах. А на постели, возле ее левого плеча, видел свою правую руку, вцепившуюся в простыню. Но руку свою он отчего-то не узнавал! Это была не его рука! Слишком маленькая ладонь, слишком тонкие длинные пальцы… Нет, она явно принадлежала не ему! Но левая-то рука была его! Ее-то он сразу узнал!

Затем он увидел под собой жену. Он смотрел на нее как бы с большой высоты, но лежал на ней совсем другой мужчина, длинноногий и узкоплечий. Профиль его показался Отто знакомым: так и есть, «львиный огрызок»! Патрик Уоллингфорд! В постели с его женой!

Отто показалось, что прошло всего несколько секунд, хотя и на самом деле он проспал минуты две-три, не более. Стряхнув с себя остатки сна, он понял, что лежит на правом боку, скрючившись и съехав на кожух коробки передач, а рычаг переключения скоростей упирается ему в ребра. Правая рука была у него под головой, а носом он уткнулся в холодную поверхность пассажирского сиденья. Отто чувствовал, что страшно возбужден, и левой рукой крепко сжимал свой эрегированный член. Господи, что это я делаю! И прямо посреди парковки! — Сгорая от стыда, он поспешил заправить в штаны рубашку и застегнуть ремень.

И тут взгляд его упал на открытый бардачок. Там лежали мобильник и — в самом дальнем углу — короткоствольный «смит-вессон» 38-го калибра; его он всегда держал заряженным и повернутым «носом» к стенке и правому переднему колесу.

Видимо, Отто оперся на правый локоть, собираясь сесть, и уже почти сел, когда услышал звуки, доносившиеся из кузова. Скорее всего, туда забрались местные подростки, чуть постарше той мелюзги, которую Отто одаривал подставками для пивных кружек и яркими наклейками. Намерения у ребят явно были недобрые. Один из них стоял «на стреме» у входа в бар, и если бы оттуда вышел кто-то из завсегдатаев, мальчишка сразу успел бы предупредить своих приятелей, шуровавших в кузове.

Отто Клаузен держал в бардачке заряженный револьвер 38-го калибра отнюдь не потому, что водителей пивных грузовиков так уж часто грабят. Отто и в дурном сне бы не привиделось, что он в кого-то стреляет, даже защищая свой груз. Он просто очень любил оружие, как любят его в Висконсине многие хорошие люди. Ему нравилось любое стрелковое оружие. А еще он любил охоту — его добычей становились утки и олени; на оленей он охотился даже с луком, хотя поразить оленя стрелой ему ни разу не удалось. Зато из винтовки он убил их немало, и в основном рядом с домиком на берегу озера.

Конечно, Отто был заядлым рыбаком — он вообще любил развлечения на свежем воздухе. И хотя хранить в бардачке заряженный револьвер 38-го калибра противозаконно, ни один водитель грузовика никогда не упрекнул бы его за это, а на том пивоваренном заводе, где работал Отто, скорее всего, даже похвалили бы — пусть и не прилюдно.

Отто пришлось вытащить револьвер из бардачка правой рукой — левой он никак не мог туда дотянуться: руль мешал. А ведь он, не забывайте, был левшой, так что ему почти наверняка пришлось переложить оружие из правой руки в левую, прежде чем наведаться в кузов.

Отто, видимо, еще не успел окончательно протрезветь, и ледяная сталь «смит-вессона» казалась ему странно непривычной. (К тому же он только что проснулся, да и сон ему снился тягостный, хуже смерти — снилось, как его жена занимается сексом с этим бедолагой и этот львиный огрызок трогает ее где хочет его, Отто, собственной левой рукой!) В общем, мы уже никогда не узнаем: то ли он нечаянно взвел курок, когда перекладывал револьвер из правой руки в левую, то ли это произошло, когда он вынимал револьвер из бардачка.