Хрущев

В конце тридцатых годов наряду с проблемами, общими для всего СССР, Украина переживала и проблемы особого рода, связанные как с ее весомым положением среди союзных республик (в негласной «табели о рангах» Украина занимала второе место после России), так и со сложным вопросом украинского национализма.

Украинский национализм зародился и развился в XIX веке: падение империи дало ему новый толчок, позволив националистически настроенной местной интеллигенции мечтать о независимой Украине. Стремясь удержать Украину под контролем, а также в связи со своим идеологическим неприятием великорусского шовинизма, Ленин принял в качестве лидеров компартии Украины людей националистически настроенных, таких, как Панас Любченко и Григорий Гринько (оба погибли во время Большого Террора). Другие ведущие украинские коммунисты, такие, как Николай Скрыпник, оспаривали договор 22 декабря 1922 года, согласно которому Украина вошла в состав СССР на правах формально независимой, но реально подчиненной центру республики. Советский Союз был создан, несмотря на возражения националистов; однако и после этого Скрыпник и председатель Совнаркома Украины Влас Чубарь сопротивлялись попыткам Москвы взять экономическую жизнь республики под свой контроль.

Украинские «национал-коммунисты» не сумели отстоять политическую самостоятельность республики, однако в вопросах культурной самостоятельности — так называемой украинизации культурной жизни — Москва их некоторое время поддерживала. Украинизация была частью обширной кампании по внедрению на национальных окраинах России коммунистических идей, задрапированных в одеяния местных языков и культур. Она предполагала выдвижение украинцев на ответственные партийные и государственные посты, признание украинского языка государственным, обязательным для госучреждений, продвижение украинского языка в школах, усиленное развитие украинской литературы, искусства, историографии.

Сталину идея украинизации не нравилась с самого начала — об этом свидетельствует назначение первым секретарем ЦК КП(б)У в 1925 году Лазаря Кагановича. К 1928 году Каганович так настроил против себя таких, как Гринько и Чубарь, что они подали жалобу Сталину, и тот заменил Кагановича Косиором 6.

По иронии судьбы, отзыв Кагановича знаменовал собой начало конца украинского «национал-коммунизма». Весной 1930 года прошла серия процессов над беспартийными украинскими националистами, к тому времени еще довольно влиятельными. Напряжение возросло в результате коллективизации и ее следствия — голода, достигшего апогея в 1933 году 7. Теперь даже коммунисты-сталинисты, до сих пор верно исполнявшие ужасные приказы своего вождя, начали сомневаться в его правоте. Вот почему Сталин отправил в Киев Павла Постышева с приказом заменить нелояльных коммунистов-украинцев надежными русскими кадрами 8. Скрыпник, на протяжении лета 1933 года жестоко атакуемый партийной прессой, в июле покончил с собой. Его сторонники из числа интеллигенции были «разоблачены», объявлены членами подпольной «Украинской военной организации» и осуждены на показательных процессах 9.

Как и в Москве, воцарилось затишье перед бурей 1937 года. В начале этого года подвергся опале сам Постышев — из Киевской парторганизации были исключены его сторонники. Затем Сталин заявил, что некая женщина по фамилии Николаенко, «верный член партии… обычный „маленький“ человек», обнаружила в Киеве «троцкистских вредителей», но, когда попыталась их разоблачить, была «выгнана [из Киевской парторганизации] как надоедливая муха». Москва провела свое расследование, продолжал Сталин, и «оказалось, что Николаенко права, а партийная организация ошибалась» 10.

В марте 1937 года партийный комитет Украины освободил Постышева от занимаемой должности. Атаку на своего бывшего заместителя возглавил сам Косиор 11. Любченко оставался на свободе до августа, когда ЦК КП(б)У проголосовал за исключение его из партии и санкционировал его арест. Всего несколькими неделями ранее Хрущев возил Любченко, Косиора и Постышева по Москве на сталинском автомобиле. «Отношения между нами были самые крепкие, партийно-товарищеские», — вспоминал Хрущев 12. А 30 августа Любченко застрелил свою жену, а затем покончил с собой, и в тот же день в Москве был арестован Гринько, в то время — нарком финансов СССР. Косиор, которого сменил Хрущев на Украине, вместе со своим бывшим киевским коллегой Чубарем был временно переведен в Москву. Его арестовали в конце апреля 1938 года, и широкая публика узнала об этом лишь по тому, что киевская радиостанция, которая раньше носила имя Косиора, стала называться просто «Киевское радио». В июне Чубарь был снят со своего поста, отправлен работать на Урал и там через некоторое время арестован. Суд над Косиором и Чубарем состоялся в феврале 1939-го. 26 февраля, «признавшись» во всем, в чем их обвиняли, они вместе с Постышевым были расстреляны. Казнены были и выжившие братья Косиора (один из братьев до этого покончил с собой, другого расстреляли еще раньше) и его жена Елизавета. Расстреляли и старшего сына Постышева, а других детей отправили в лагеря. Жена его подверглась пыткам и, по-видимому, также была расстреляна. Погибла и жена Чубаря 13.

Как видим, Хрущеву было чего бояться. Он знал лишь один способ избежать судьбы своих предшественников — исполнять указания Сталина еще ревностнее, чем они. «После того как на Украину приехал верный сталинец Никита Сергеевич Хрущев, мы начали всерьез расправляться с врагами народа», — утверждал шеф украинского НКВД Александр Успенский 14. Разумеется, у него были резоны льстить Хрущеву; напротив, уверяют защитники Хрущева, после появления последнего на Украине обороты маховика репрессий снизились. Ход репрессий во всех подробностях нам не известен, но общие закономерности ясны. Арестованы были все (кроме одного) члены Политбюро, Оргбюро, Секретариата КП(б)У. Все украинское правительство было заменено полностью, как и первые и вторые секретари во всех двенадцати областях Украины и почти во всех корпусах и дивизиях Красной Армии. Из 86 членов ЦК, избранных в июне 1938 года, лишь трое сохранили за собой эти места с предыдущего года. В Киеве была осуждена половина членов партии, в одном из районов города — даже 63 %. Лишь начиная с июня 1938 года масштабы репрессий начали понемногу уменьшаться. В 1939-м были арестованы 12 тысяч человек, в 1940-м — около 40 тысяч 15.

Хрущев распорядился, чтобы его речи на съездах КП(б)У и пленумах ЦК не включались, как обычно, в стенографические отчеты, а хранились в специальном, секретном архиве партаппарата. Перед своим возвращением в Москву в декабре 1949-го он приказал перевезти в столицу все эти материалы (составившие в общей сложности 52 листа). Судьба этих документов показывает, что Хрущеву было что скрывать — а сохранившиеся выдержки из них объясняют, что именно.

«Мы должны вести решительную борьбу с врагами, провокаторами и клеветниками, — говорил он в июне 1938 года на XIV съезде КП(б)У. — До сих пор борьба велась слишком вяло. Мы должны… безжалостно расправляться со шпионами и предателями. Надо с ними покончить» 16. А следующей весной в Москве он хвастал, что уже в первый свой год на Украине «раздавил гадину».

Хрущев подписывал множество ордеров на аресты партийных и комсомольских функционеров. Сам он никогда в этом не признавался, но об этом свидетельствовал будущий руководитель украинского комсомола 17, да и в мемуарах самого Хрущева можно найти этому косвенные подтверждения: «Руководители такого даже, как я, довольно высокого положения (я в то время был уже членом Политбюро) оказывались в полной власти документов, представленных работниками НКВД, которые определяли судьбу и того или иного члена партии, и беспартийного» 18. «В полной власти» — по-видимому, означает и то, что Хрущеву приходилось эти документы подписывать.