Хрущев

Существовало две разновидности деревенских школ: церковно-приходские и земские 18. Никита Хрущев, по-видимому, посещал и ту и другую, но в общей сложности не более двух лет 19. Земские школы считались лучше церковно-приходских, хотя обе были далеки от идеала. В Вирятине земские школы «не удовлетворяли самым основным образовательным и даже санитарным требованиям», однако в двухклассной приходской школе преподавание было поставлено «еще хуже» 20. Учебный план в школах обоих типов включал в себя чтение, письмо, арифметику и Закон Божий, преподаваемый местным священником; однако, согласно исследованию, проведенному в 1913 году в другой губернии, «большинство учеников овладевали лишь элементарной грамотностью — умением читать; даже писать далеко не все умели». Преподавание было не только дурно организовано, но часто сознательно велось так, чтобы не внушать ученикам интереса к учебе. Так, в распоряжении главы Вирятинского уезда до 1887 года говорится: «Не следует учителям поддаваться желанию поделиться с учениками всем, что им известно о преподаваемом предмете» 21.

Дед Хрущева по материнской линии был поистине беднейшим из бедняков. «Он не умел ни читать, ни писать, — вспоминал Хрущев. — Мылся два раза в жизни: первый раз — когда его окунали в крестильную купель, второй — когда обмывали для похорон» 22. Вернувшись из армии, где прослужил двадцать пять лет, дед Хрущева, по рассказу внука, осел и начал крестьянствовать 23. Однако его корова «давала ровно столько молока, чтобы забелить суп» и тем скрыть отсутствие в нем картофеля 24. У деда Хрущева было три дочери: матерью Никиты стала Ксения (Аксинья). Когда подросла, она вместе со старшей сестрой Александрой отправилась в деревню Тишкино, где зарабатывала мытьем полов у местного помещика.

Деду Хрущева с отцовской стороны больше повезло в жизни. Никанор Хрущев, родившийся в 1852 году, был сыном крестьянина, в 1816 году бежавшего от помещика 25. Никанор служил в армии вместе с отцом Ксении. Однако, когда сын Никанора Сергей женился на Ксении и привез ее обратно в Калиновку, по рассказу Никиты Хрущева, «не успели они войти в дом, как его отец указал им на дверь. По тогдашнему обычаю, едва старший сын женился, отец отправлял его вон из дома, не выделяя ни земельного надела, ни иного имущества. Отец и мать переехали и поселились в другом месте, но жили в бедности» 26.

Здесь Хрущев ошибается: такого обычая у русских крестьян не было. Сыновья и невестки, как правило, жили вместе с родителями и вносили свой заработок в общий котел: к разделу хозяйства приводили только серьезные конфликты между поколениями. Такие разделы «происходили по желанию главы семейства или его сына, как правило, вследствие неустранимых разногласий между отцом и сыном». Только в таких случаях отец мог выгнать сына из дому «ни с чем или почти ни с чем, или же бунтарь-сын уходил из дому, не спрашивая позволения отца и рискуя не только навлечь на себя отцовский гнев, но и лишиться наследства» 27.

Если отца Никиты Хрущева и можно назвать жертвой обычая, то только в этом, последнем смысле. Никанор Хрущев выгонял Сергея из дому не один раз, а дважды. Безземельный бедняк, не имеющий никаких перспектив в родной деревне, Сергей покинул семью и отправился за 440 километров к юго-востоку, в донбасский город Юзовку. Там, по рассказу его сына Никиты, Сергей «сперва устроился разнорабочим на железную дорогу: сортировал шпалы, ровнял насыпь, ставил столбы, копал дренажные канавы. Когда эта сезонная работа кончилась, нанялся на кирпичную фабрику. Сперва месил глину и лепил кирпичи, а потом его допустили и к печи для обжига. Однако и это была временная работа» 28.

В Юзовке отец Никиты Хрущева заработал достаточно денег, чтобы поддержать семью и, кажется, вернуть себе уважение отца. По всей видимости, Сергей с семьей вновь поселился в доме Никанора Хрущева; далее Никита Хрущев рассказывает: «Отцовские деньги кончились, и дед снова выгнал нас из дому. Мы оказались в глиняной мазанке с грязным полом и крохотными оконцами. Меня дедушка любил. На ночь он пускал меня к себе в избу, на печь. Отец отправился в соседнюю деревню и нанялся батраком к помещику. Мать тоже ушла на заработки: стирала и шила одежду другим таким же крестьянкам» 29.

Два раза подряд лишившись относительно сносного существования, Ксения Хрущева никогда не давала мужу об этом забыть. Никита Хрущев вспоминал, как родители строили себе избу и как мать «на этой работе надорвалась и потом до самой смерти страдала грыжей» 30. Сама Ксения говорила, что вся работа легла на ее плечи, пока муж был в Юзовке. «Засосала моего шахтерская жизнь, — жаловалась она. — Сорвал он нас [в конце концов] из деревни на Успенский рудник» 31.

Вдобавок к безземельности Сергей и Ксения Хрущевы были безлошадными. В Вирятине богатство семьи оценивалось прежде всего по количеству лошадей. Почти в половине из 252 вирятинских дворов было по две-три лошади, в 71 — по одной, и лишь в 28 беднейших домах лошадей не было вовсе 32. «Мужик без лошади — не мужик, — говорили в деревнях, — он хворост на себе таскает» 33. Снова процитируем Хрущева: «Отец… работал зимой на шахтах, надеясь накопить денег и купить лошадь, чтобы выращивать достаточно картошки и капусты на прокорм семье. Но лошадь мы так и не завели» 34.

Хрущев вспоминал, что его родители лелеяли эту мечту даже после 1908 года, когда переехали в Юзовку. Там отец работал на шахтах, мать стирала белье, а сам он чистил паровые котлы. Однако «и отец, и мать — особенно мать — мечтали о том дне, когда вернутся в деревню, о домике, лошади и своей земле» 35.

В том, что мечта никак не становится явью, Ксения Хрущева винила мужа. По словам невестки Хрущева Любови Сизых, впервые встретившейся с Ксенией в конце 1930-х годов, свекровь почти не заговаривала о своем недавно скончавшемся муже, если же и упоминала о нем, то «без уважения», «как о никчемном человеке». Мать Хрущева — широколицая, суровая на вид, с гладко зачесанными назад волосами — была «сильной женщиной», а ее муж — «слабым», продолжает Сизых. «Ксения была не просто умной, но по-настоящему мудрой женщиной. Будь у нее хоть какое-то образование — о, это было бы нечто!» 36Нина Ивановна Кухарчук, племянница, жившая в семье Хрущевых с 1939 по 1949 год, описывает Ксению как «решительную женщину. Она даже с Ниной Петровной [женой Хрущева] бывала сурова». Нина Ивановна также отмечает, что о Сергее, умершем незадолго до ее появления в доме, «никто не упоминал» 37.

В 1991 году в Калиновке еще жила очень пожилая женщина, помнившая семью Хрущевых. «Мать его была женщина с сильной волей, женщина-боец. Отважная, никого не боялась. Отец — тот гораздо мягче, добрее, а вот она никому не давала спуску» 38. Слушая эту женщину, сын Хрущева Сергей кивал в ответ. «Именно так нам о них рассказывали, — соглашался он. — Он — мягкий и слабый, а она держала его под каблуком».

Первый конфликт между отцом и сыном произошел, когда Сергей забрал Никиту из школы и отправил работать в поле. «Я провел в школе год или два, выучился считать до тридцати, и отец решил, что учения с меня хватит. Все, что тебе нужно, сказал он — выучиться считать деньги, а больше тридцати рублей у тебя все равно никогда не будет» 39. Позже, в Юзовке, Сергей попытался пристроить сына в ученики к сапожнику. «Отец говорил, что сапожник никогда без хлеба не останется: сапоги всем нужны, так что у меня всегда будет крыша над головой и деньги в кармане». Но Никита не захотел быть сапожником. Тогда отец предложил другой вариант: «устроить меня продавцом в лавку». Ему «нравились продавцы в шахтерской лавке: какие они вежливые, как стараются услужить рабочим и предлагают им лучшие товары». Но сыну и эта профессия не пришлась по душе. «Я отказался наотрез. Даже пригрозил отцу, что, если он заставит меня работать в лавке, убегу из дому» 40.