Страница 5 из 42
Если японцы лечат своим абрикосом желудочные заболевания, то в нашем его родственнике лечебным сырьем прежде всего служит камедь. Весной и летом, с апреля по август, из естественных трещин стволов и ветвей абрикосов вытекает вязкая, янтарная жидкость, застывающая на воздухе светло-желтыми твердыми наплывами. Те, кому доводилось пробовать на вкус абрикосовую камедь, знает, что она сладковатая и без запаха.
Образование камеди, по-видимому, защитная реакция растения против грибков и бактериальной инфекции. Нередко это свойство абрикоса используется с целью промышленного получения камеди. При этом делают специальные надрезы на стволах и крупных ветвях абрикосовых деревьев.
Абрикосовая камедь относится к группе высокосортных камедей, называемых «настоящими». В отличие от группы камедей смешанного типа они частично растворимы, что позволяет применять их в текстильной промышленности, при ситцепечатании и окраске шелковых тканей, для проклейки бумаги, связывания зажигательного состава спичек. Настоящие камеди, в том числе и абрикосовая, близки к импортным — сенегальской и аравийской, которые идут для приготовления качественных акварельных красок, а также специальных чернил. В медицине абрикосовая камедь ценится выше вишневой, сливовой и черешневой. Запасы ее у нас довольно значительные. Благодаря наличию в абрикосовой камеди галактозы, арабинозы и глюкуроновой кислоты она широко применяется и в медицине, как вяжущее, эмульгирующее и клеющее средство.
Лечебные свойства абрикоса, однако, не ограничиваются только камедью. Из ядер косточек, даже горьких, получают горько-миндальное эфирное масло, выход которого составляет более одного процента. После соответствующей обработки это масло служит заменителем дефицитного миндального масла. Другое масло абрикосового ядра — жирное абрикосовое — по своим свойствам близко к персиковому. В нем растворяют все жирорастворимые витамины (A, D, Е и др.) — для подкожных и внутримышечных инъекций. Абрикосовое масло отвечает строгим требованиям, предъявляемым к таким маслам: имеет малую кислотность и обладает низкой вязкостью, что обеспечивает свободное прохождение через узкий канал тонкой иглы шприца.
В абрикосовом дереве, пожалуй, не отыскать бесполезных частей. Даже твердая скорлупа косточек, остающаяся после извлечения ядер, может быть использована, являясь первосортным сырьем для получения ценного активированного угля. Если же пережечь скорлупу до сажи и мелко размолоть, получается материал для приготовления хорошей туши.
Даже в косметике находят применение богатые про-витамином А плоды абрикоса. Маски из свежей мякоти — прекрасное средство при солнечных ожогах лица и разного рода поверхностных раздражениях.
Мы еще не сказали, что неприхотливый, не требующий частых опрыскиваний абрикос — отличное дерево для озеленения. Густая, красивая его листва дает хорошую тень. Его замечательное, необычно раннее цветение знаменует приход весны. Недаром в странах Юго-Восточной Азии ветка цветущего абрикоса с древних пор служила символом любви.
Цветущий абрикос — богатый и ранний медонос, охотно посещаемый пчелами. Здесь они находят в изобилии и нектар и пергу. Часто абрикосовая роща дает неутомимым труженицам самый ранний, а порой и главный взяток.
К сожалению, непостоянный еще гость на нашем столе абрикос — плод здоровья и долголетия. Хотя его насаждения среди плодовых культур по занимаемой площади на пятом месте, не всегда мы еще имеем достаточный запас солнечной кураги.
А вот ученые плодоводы считают, что давно назрела необходимость решительно осваивать бескрайние просторы юга нашей страны, не только в виде абрикосовых садов на плодородных землях, сколько выводить культуру на склоны балок, оврагов, на каменистые осыпи и песчаные пустоши, туда, где много солнца, хоть и трудно с водой.
Опыт широкого внедрения абрикоса в полезащитные насаждения показал большие преимущества такой лесоплодовой полосы. Уже сегодня для населения городов, сел, рабочих поселков Ростовской области, Ставропольского края и других мест юга страны такие насаждения стали постоянным и привычным источником ценной абрикосовой продукции.
Что же мешает нам раздвинуть границы и вырастить на неудобьях сначала отдельные участки, а затем и абрикосовые леса, подобные тем, что некогда цвели, плодоносили, но, к сожалению, исчезли по вине наших недальновидных предков? Тогда уж непременно оранжевый целитель-абрикос прочно войдет в наш дом, станет доступен каждому в достаточном количестве, даст немало полезных продуктов.
Стойкий старожил
Камчатка… Второй по величине после Таймыра полуостров нашей Родины. Это и сегодня очень неблизкий, во многом загадочный край, открывающий свои многочисленные богатства только настойчивым, смелым и… романтикам.
В январе 1725 года, за три недели до смерти, Петр I, по свидетельству состоявшего при нем А. К. Нартова, сочинил и написал собственноручно наказ Камчатской экспедиции. Призвав к себе генерал-адмирала Апраксина и напутствуя его, царь высказал свой давний интерес к предпринимаемому делу: «Худое здоровье заставило меня сидеть дома; я вспомнил на сих днях то, с чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали».
Первооткрывателем Камчатки официально признан казацкий пятидесятник Владимир Атласов, изложивший свой опасный поход «на край света» в оригинальных «Скасках». Описывая перипетии длительного, полного невзгод путешествия, он приводит много ценных географических и этнографических сведений. Немногие землепроходцы того времени имели склонность к писанию. Тем более удивительно, что Атласов, будучи суровым, с весьма скромным образованием человеком, проявил столь оригинальное писательское мастерство в сочетании с завидной наблюдательностью и смекалкой.
С горсткой смельчаков проник он в глубь далекой суровой страны и не только привел местное население «под высокую царскую руку ласкою и приветом», но и сообщил первые сведения о растительном мире Камчатки, обратив внимание и на кедровый стланик. Владимир Атласов метко уловил его сходство с приземистым можжевельником: «А деревья ростут кедры малые величиною против мозжевельнику, а орехи на них есть. А березнику, лиственничнику, ельнику на Камчатской стороне много».
Итак, кедровый стланик — приземистая, карликовая сосна, нередко стелющаяся и даже ползучая. А леса она образует на площади 35 миллионов гектаров! Правда, какие же это леса, если по высоте они редко превосходят человеческий рост, а то и вовсе стелясь, прижимаются к почве. Да и древесные стволы в таком лесу под стать именовать скорее хлыстами, ибо достигают они едва ли толщины руки. Но и до таких скромных размеров им нужно расти десятки, а то и сотни лет!
Зато стланиковому лесу не страшны многочисленные сюрпризы местной погоды: свирепые ураганные ветры, обильные снегопады, многометровые толщи снега, подчас превращающиеся на горных склонах в тысячетонные снежные лавины. Чтобы вырасти в природных условиях, стланику достаточно мельчайшей трещинки в бесплодной скале.
Нам, путешествующим по Камчатке, предстояло двинуться в глубь полуострова. Пройдя заросли каменной березы с удивительно правильными, густыми, сферическими шапками свободностоящих деревьев, образующих так называемый парковый лес, мы оказались в долинных зарослях из ив и тополя душистого. По мере движения вверх высокорослые ивы исчезали, но крупные тополя все еще сопровождали нас, встречаясь, правда, все реже. Наконец пойменные заросли закончились мелким кустарниковым ивняком, и у подножия склона распростерся пышный, буйно цветущий вейниковый луг. Последний привал был у селения Сосновка, расположенного в 17 километрах от Вилючинской горной гряды. А затем, совершив интересный, хоть и нелегкий переход по пышному разнотравью Паратунской низменности, мы, наконец, достигли высоты с отметкой 1800 метров над уровнем моря. По южному склону еще сбегали веселые березки, а на северной стороне уже распростерся ковер кедрового стланика. Из рассказов коллег мы уже знали, что пробиться сквозь заросли стланика непростое, а порой и пренеприятнейшее дело. Воспользуемся свидетельством Ю. К. Ефремова, поделившегося своими впечатлениями от встречи со стлаником на Курильских островах: «Корявые березки и ольхи сменяются ковром карликовых кедровых сосенок; стволы этих уродцев лепятся горизонтально, а то и наклонно вниз по скату, чтобы затем приподняться над землей букетом саблевидно изогнутых сучьев с пучками длинной хвои. Нелепые коленчатые стволы как будто пляшут вприсядку… приходится лезть напролом, раздвигая кривые упругие нагромождения. То сбоку, то сзади увесистые, в руку толщиной сучья, пружинящие не хуже бамбука, угощают нас тумаками и подзатыльниками. Рвут еще в нескольких местах одежду… зажимают и стаскивают с нас сапоги…»