Страница 2 из 9
И в первом и во втором случае люди благодаря звуковому языку или чтению общаются и понимают сказанное или написанное. Это и есть коммуникация, в первом случае двусторонняя, во втором — односторонняя, или «заочная».
В процессе коммуникации общающиеся стороны постепенно вживаются в ситуацию друг друга, как бы обмениваются своими ролями, и только это дает им возможность понимать друг друга. Если коммуникация носит односторонний характер, то только одна из сторон может поставить себя на место другой, усвоить ее точку зрения и получить тем самым достаточно надежное основание для понимания ее идей. Понимание в таком случае неизбежно будет неполным и односторонним из-за отсутствия обмена позициями. Оно не будет взаимопониманием, но оно будет все-таки пониманием.
В обоих примерах понимание носило интеллектуальный характер: оно являлось пониманием мыслей и было неразрывно связано с языком как системой произнесенных или написанных знаков, наделенных определенными значениями. Коммуникация состояла в том, что ее участники придавали знакам-словам одни и те же значения. Как только слова понимались по-разному или вообще их значение оказывалось неизвестным, общение обрывалось и понимание исчезало. Коммуникация как передача значений посредством знаков прекращалась.
Еще один пример — из «Мертвых душ» Н. Гоголя.
Ноздрев показывает Чичикову и своему зятю Мижуеву свои владения. Они подходят наконец к границе этих владений, «состоящей из деревянного столбика и узенького рва».
«— Вот граница, — сказал Ноздрев, — все, что ни видишь по эту сторону, все это мое и даже по ту сторону, весь этот лес, который вон синеет, и все, что за лесом, все мое.
— Да когда же этот лес сделался твоим? — спросил зять. — Разве ты недавно купил его? Ведь он не был твой.
— Да, я купил его недавно, — отвечал Ноздрев». Ноздреву известно, конечно, значение слова «граница». Лес, синеющий по другую ее сторону, не может принадлежать ему, так же как не принадлежит ему все то безграничное и неопределенное пространство, которое простирается за лесом. Если же лес в самом деле был куплен им, то граница проходит теперь не на месте «столбика и рва», а по меньшей мере за этим лесом. Но Ноздрев безудержный хвастун: только шампанского он выпивает один в продолжение обеда семнадцать бутылок, да притом такого, что перед ним губернаторское просто квас. Ему ли считаться со значением какого-то слова! И для зятя, и для Чичикова характер Ноздрева не тайна, и они не обращают никакого внимания на насилие над смыслом слова «граница». Дело в конце концов не в «границе», а в бахвальстве Ноздрева, и они понимают это.
Эта короткая беседа показывает, насколько устойчивой является коммуникация. Нарушение правил, регламентирующих употребление определенных слов, не означает автоматического исчезновения понимания.
Обычность, постоянная повторяемость речевого общения создает впечатление не только естественности, но и своеобразной простоты употребления языка для целей коммуникации. Кажется, что взаимопонимание собеседниками друг друга является элементарным делом, если, конечно, выполняются некоторые простейшие условия: скажем, разговор ведется на языке, известном обоим; словам придаются их обычные значения; пословицы и метафоры не истолковываются буквально и т. п. Понимание представляется нормой, а случаи непонимания — отклонениями от нее, недоразумениями.
Такие недоразумения обычно вызывают улыбку, нередко они сознательно используются для создания комического эффекта.
Вот эпизод из школьной жизни.
— Что такое монархия?
— Это когда правит король.
— А если король умирает?
— То правит королева.
— А если и королева умирает?
— Тогда правит валет.
Ученик путает представителей королевской семьи с персонажами из карточной колоды. Словам «король» и «королева» он придает совсем иное значение, чем то, какое придается им учительницей. А может быть, только при третьем вопросе он вдруг «подменяет» короля и королеву их карточными двойниками и вручает бразды правления монархией валету?
Трудно, разумеется, поверить, что есть ученики, знакомые с каргами ближе, чем с традициями наследования трона.
Но вот реальный случай из жизни строителей, описанный в журнале «Крокодил».
Бригадиру надо было поправить балконную стойку, покривившуюся на самом видном месте. Он влез туда с молодым рослым парнем — новичком на стройке, поддел стойку ломом и приказал:
— Бей по ребру!
Парень удивился и спросил:
— Ты что, с ума сошел!
— Бей по ребру, так тебя!.. — закричал бригадир и добавил несколько разъясняющих слов. Тогда парень размахнулся и ударил бригадира кувалдой по ребрам. Бригадир птицей полетел с третьего этажа, к счастью, в сугроб.
Суд новичка оправдал, а в частном определении указал: «Прежде чем отдавать команды, надо объяснить, что они означают». Вполне логичный совет.
В обоих этих случаях отсутствие понимания людьми друг друга выглядит как нечто необычное и сравнительно редкое. Ведь достаточно не путать королевских детей с валетами, а ребро балки с ребром человека, чтобы все тут же встало на свои места.
Непонимание — даже когда оно встречается в реальной жизни — выглядит некоторым исключением из обычного течения событий, результатом нарушения каких-то простейших принципов общения. А если эти принципы соблюдаются, что обычно и бывает, люди прекрасно понимают смысл сказанного друг другу.
Представление о понимании как о чем-то крайне простом, дающемся само собою и не требующем особых размышлений, очень распространено. Настолько распространено, что даже само слово «понимать» в обычном языке редко используется в своем основном значении — схватывать или усваивать смысл сказанного. Широко употребляемые и ставшие уже стандартными выражения «они не поняли друг друга», «говорили на разных языках» и т. п. означают обычно вовсе не то, что выяснявшие свои отношения люди не улавливали смысла употреблявшихся ими высказываний. Напротив, им было ясно, о чем шла речь. Но именно поэтому они, как принято выражаться, «не поняли один другого» и «говорили на разных языках»: их позиции, изложенные, быть может, со всей доступной ясностью и убедительностью, оказались все-таки несовместимыми. «Не понять» чаще всего как раз и означает «не принять чужую точку зрения».
ПОНИМАНИЕ — КЛЮЧЕВАЯ ПРОБЛЕМА
Однако понимание как схватывание смысла сказанного далеко не так просто и прозрачно, как это кажется. Обычность понимания, его элементарность, повседневность и доступность, прежде всего бросающиеся в глаза, не должны заслонять существования особой проблемы понимания и ее фундаментальность.
Люди общаются с тем, чтобы понимать друг друга. Язык можно использовать и для того, чтобы скрывать свои мысли. Но даже в этом случае предполагается понимание сказанного.
Объяснение понимания является центральной проблемой исследования человеческой коммуникации, то есть общения с помощью знаков, наделенных значением. Все другие многообразные и сложные вопросы, связанные с общением, могут быть правильно поставлены только при условии, что анализ постоянно направлен именно на разъяснение и более глубокое понимание самих процессов понимания, на выявление тех принципов и обстоятельств, благодаря которым оно достигается.
«Ни одно явление природы, — писал советский филолог М. Бахтин, — не имеет «значения», только знаки (в том числе слова) имеют значения. Поэтому всякое изучение знаков, по какому бы направлению оно дальше ни пошло, обязательно начинается с понимания».
Подсчитано, что с того момента, как человек обрел дар речи, все люди Земли произнесли 10 15слов. Число всех возможных расстановок фигур на шахматной доске намного грандиознее — оно достигает 10 125! Много или мало сказано людьми?
Колоссально много! Ситуация речевого общения повторялась изо дня в день миллиарды и миллиарды раз. Принципы общения и достижения благодаря ему понимания складывались стихийно. В результате постоянного повторения они пронизали все сознание человека, сделались по преимуществу автоматическими, стали одним из самых глубоко укорененных его свойств. Каждым отдельным человеком эти принципы усваиваются стихийно и неосознанно вместе с усвоением и употреблением им языка. Точнее говоря, само усвоение и употребление языка как раз и означает неосознаваемое применение этих принципов.