Crysis. Легион

— Провернуть что? Выбраться откуда? — пытаюсь я спросить и не могу.

А он отвечает, будто расслышал:

— Отыщи Голда, Натана Голда. Это все, что я могу теперь сделать, ты — это все, что я могу сделать. Прости, брат, прости, я уже весь. Оно теперь на тебе, всё до конца.

Так дрожит — едва может стоять. В груди хрип, я столько раз его уже слышал. Шатаясь, поворачивается, глядит на грязь и развалины со всех сторон.

— Смотри на это гребаное место, смотри, — шепчет, едва шевеля губами.

Сквозь треск огня, скрежет чего-то рушащегося, доносящиеся издалека крики я слышу этот слабенький шепоток, слышу отчетливо. Клянусь, я могу слышать даже биение его сердца.

— Они звали меня Пророк. Помни обо мне.

Потом утыкает ствол табельного пистолета под челюсть и вышибает себе мозги.

РАЗБОЙ И РАЗГРОМ

Ерш твою медь.

И что мне делать?

Бля-а-а.

Кровь и мозги Пророка стекают по лицевому щитку, а перед глазами радостное такое объявленьице: «Боевые разработки КН, нанокомбинезон-2.0». И вдруг чувствую — я не могу двинуться. Вокруг идет чертово побоище, всю мою команду расстреляло летающее блюдце с гребаной Зета Ретикули (вот оно, я это выговорил!). Единственный, кто мог ответить на мои вопросы, лежит с вышибленными мозгами, а моя чудесная волшебная новая броня не хочет двигаться, и я в ней будто муравей в янтаре. Кто-то топчется по крыше, нагло так, вовсе не заботясь о том, что его могут услышать. А я как раз наоборот, очень даже забочусь, потому что сижу мишень мишенью и двинуться не могу, весь на тарелочке.

С другой стороны — и мне трудно сказать, лучшая это сторона или нет, — я еще жив. Согласно же диагностике, чьи результаты бегут сейчас перед моими глазами, живым я быть не должен. Хребет переломан в трех местах, горло раздавлено, порвана бедренная артерия, в легких больше крови, чем воздуха. Это далеко не все, список тянется и тянется. Судя по данным, у нанокомбинезона-2.0 способности к диагностике и лечению как у полноразмерного стационарного госпиталя. Торчу в нем на месте, будто садовый гном, зато получаю полной дозой антитела, автокаталитический фибриноген и дюжину разных искусственных остеобластов, чтоб мои кости поскорее срослись. Если рассудить здраво, висеть неподвижно в ультрасовременном лечебном футлярчике, подогнанном к телу, вовсе не так уж плохо — конечно, пока нехорошие типы не явятся проверить, кто там в футлярчике сидит.

Наконец данные биотелеметрии перестают нестись как угорелые, поле зрения проясняется, только по краям остается горстка иконок цвета зеленого льда. Нанокомбинезон-2.0 докладывает: «Новый профиль ДНК интегрирован» — и отключается.

Я могу двигаться снова.

А тварь на крыше только и ждет этого. То и дело топает по железу — на случай, если я про нее позабыл. Так барабашка сильней давит на ступеньки скрипучей лестницы перед спальней, когда долго не обращают внимания. Хочет напомнить: здесь я, никуда не делся.

Я не позабыл, будьте уверены. Переступаю через останки Пророка, и от моей тени разбегаются тараканы. Их здесь полным-полно. Я поднимаю пистолет Пророка. Силуэт пистолета перед глазами обрисовывается светящейся линией, и система выдает опознание: «М-12 “Нова”, легкий автоматический пистолет».

Пустой. Как же я ненавижу, когда люди берут машину и возвращают с пустым баком.

Топ-топ, с потолка сыплется пыль.

— Морпех, добро пожаловать на светопреставление!

Это электронный голосок процессора зажужжал в ухе — но я все равно шарахаюсь. Шарю глазами по тактическому дисплею, пытаюсь уразуметь, где сигнал связи. Когда смотрю на иконку, та светится. Интерфейс по движению глаз — умно.

— Все системы подключены, — сообщает электронный голос, — Эн-два работает в нормальном режиме параметров.

Это не связь — сам нанокомбинезон говорит, гребаные электронные мозги. Мутновато звучит на верхних регистрах — динамик поврежден, что ли?

А голос-то как у Пророка.

— Отмечаются небольшие структурные повреждения в межреберном пространстве и связях баллардовых топливных элементов, оценочное время ремонта нанокомбинезона — двадцать шесть минут. Оценочное время лечения оператора пока недоступно.

A-а, дерьмо какое, похоже, эта штука подделывается под голос Пророка. Интонации узнаваемые, но чуть прислушаешься, и ясно — не то.

Я гляжу по сторонам, отыскивая пистолет, нож или на худой конец подходящую дубину. И наконец понимаю, где я, — в здоровенном ангаре вроде портового склада. Стою я в проходе между рядами придвинутых к стене зеленых судовых контейнеров, они без маркировки, если не считать намалеванного по трафарету красного креста на дверце каждого. Оружия никакого, но пол усыпан гильзами — значит, есть надежда отыскать патроны. Проход через десять метров упирается в глухую стену, под ней тлеет огонек затухающего костра, сложенного из ломаных ящичных досок. Просочившийся солнечный свет падает на крыши контейнеров слева. Кажется, с другого конца есть выход, просвет между контейнерами с одной стороны и кучей здоровенных решетчатых клеток, похожих на гигантские тележки из супермаркета, набитые тряпьем. Судя по жужжанию, где-то там неисправный трансформатор или распределительный щит.

Я двигаюсь — и тварь на крыше тоже начинает двигаться.

Наверняка выслеживает.

И еще — в клетках вовсе не тряпье.

И жужжит не трансформатор.

Бля.

Из этих клеток ноги высовываются. И руки. Некоторые с виду почти нормальные, а другие обезображены нарывами, наростами. Среди тряпок и трупов что-то блестит. Я еще не успеваю подойти поближе, разглядеть, как уже знаю: оно на меня смотрит. Оно и в самом деле смотрит — только во лбу у него аккуратная круглая дыра. Повсюду мухи — ползают, жужжат, копошатся, выписывают радостные петли над нечаянным счастьем.

Я смотрю на пол, на гильзы, рассыпанные по полу осенними листьями. Гильзы от стандартных армейских патронов.

Ни на ком из лежащих в клетках нет военной формы. По меньшей мере двое одеты как врачи из операционной.

У меня в голове не укладывается. Злые инопланетяне, мой спаситель, вышибающий себе мозги, тварь на крыше… и вот теперь массовый забой чертовых штатских. Остолбенев, я не сразу обращаю внимание на новую яркую иконку, мигающую в левом верхнем углу. Ощущаю только легкое раздражение, будто вспомнить силюсь что-то и не могу. Секунд пять стою дурак дураком, пока наконец не догадываюсь глянуть на чертову иконку. Как только сосредотачиваюсь на ней, она прыгает в самый центр и принимается вещать: «Отыщи Голда, Натана Голда. Это все, что я могу теперь сделать, ты — это все, что я могу сделать. Прости, брат, прости, я уже весь. Оно теперь на тебе, всё до конца».

Ощущение, будто по глазному яблоку ползет:

Голд, Натан Саут-стрит, 89, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк

Моя первая реакция: да вы что, спятили? Да какое мне дело?

Но ведь это последнее желание Пророка. Конечно, я могу просто развернуться и отправиться подальше. Но могу не развернуться и не отправиться. Я жив только благодаря человеку, чей труп лежит сейчас за моей спиной. За мной должок. Кроме того, у меня нет связи с начальством, команду мою перебили, и ни черта не понятно, как и почему. Так отчего бы не начать с Натана Голда? Наверняка он хоть что-то знает. В общем, пойду-ка поговорю с мистером Голдом.

А чем еще заняться? Трупы подсчитывать?

Но тут оказывается: я заперт! Окна закрыты, да они и высоко под потолком, двери заварены и подперты тяжеленными контейнерами. Кое-где баррикады у дверей — попросту кучи мусора, но местами видно: специально городили, спасаясь от угрозы извне. Я карабкаюсь через мешки с песком и мешки с трупами, вышибаю двери контейнеров, копаюсь в ящиках. Нахожу два трупа в костюмах химзащиты, перевернутые столы, микроскопы, термоциклеры и эти крутящиеся штуки, как бишь их — да, центрифуги. Все размозжено, расплющено, разбросано по растрескавшемуся цементному полу. Нашел даже пару годных пистолетных магазинов. Куда ни двинусь, туда же и жуткие шаги над головой. Хотя не совсем шаги. Прислушавшись, понимаю: такт совсем другой, не ноги это, ступающие по очереди.