Наследник Шимилора

— У вас великолепный типаж, — тактично заметил молодой человек. — Вы — ярко выраженная роковая женщина. Но, увы, на сей момент у нас нет таких предложений. Тем не менее, ваши данные занесены в компьютер. Если появится что-нибудь подходящее, мы вам обязательно позвоним. Вы к кому, девушка?

Я не сразу сообразила, что последний вопрос относился уже ко мне. Беззвучно похлопав губами, как рыба, вытащенная из воды, я наконец выдавила:

— Агентство «Лаверэль». Мне назначено... Я посылала вам свое резюме.

Молодой человек покладисто кивнул.

— Проходите. Вас сейчас примут.

Возмущенная девица, типаж которой не оценили по достоинству, еле слышно фыркнула, выразительно оглядев меня с головы до ног, взяла подругу под локоть и удалилась. Молодой человек пропустил меня внутрь. Снова пропел колокольчик, висящий над дверью.

Я оказалась в маленькой приемной, довольно чистой, без всяких излишеств. У стены стоял диван, вдоль другой — несколько кресел и столик с журналами. Три двери без табличек. Окно выходило на проспект, густо усеянный дорогими магазинами. Внизу плотно друг к другу жались сверкающие иномарки...

— Проходите, пожалуйста!

Я резко обернулась на низкий, хрипловатый голос. На пороге одного из кабинетов стояла женщина средних лет — рыжеволосая, в узких брюках и жемчужно-голубой трикотажной тунике с глубоким треугольным вырезом.

В помещении оказалось пусто, если не считать стола и стула. На столе лежало огромное количество карточек, и стояли две коробки. К одной была приклеена бумажка с надписью «да», к другой — «нет».

— Меня зовут Алена, — представилась женщина. — Вам предстоит пройти тест на пригодность к работе в нашем агентстве. На этих карточках — вопросы. Будьте любезны, разложите их по коробкам в зависимости от своего ответа.

— Но мне хотелось бы узнать... — робко начала я.

Алена прервала меня.

— Без результатов тестирования вы не получите никакой информации. Что вас смущает? — она подняла умело подведенную бровь. — Люди любят тестироваться.

Первая попавшаяся карточка взывала к моему гражданскому долгу: «Я всегда плачу за проезд, даже если уверен, что меня не поймают». Я оглянулась на Алену — та выходила, прикрыв за собой дверь. Карточку я положила в коробку с надписью «Да». Это правда: вдруг окружающие подумают, что у меня нет денег на проезд?

Карточек оказалось более трехсот. Когда спустя почти полтора часа я положила в коробку последнюю и облегченно откинулась на спинку стула, вошла Алена. В руках у нее был большой поднос, который она поставила между коробками. Я с удивлением увидела на подносе маленький кинжал, зеркало в старинной оправе и два флакончика.

— Здесь кровь, здесь земля, — небрежно указала на них служащая агентства. — Уберите с подноса то, что вы считаете лишним.

Я поспешно поставила на стол флакончик с темной жидкостью.

— Прекрасно! — ободряющая улыбка пришлась кстати. — Придется подождать полчаса. Вас пригласят.

В приемной я попыталась занять себя журналами. Но отогнать тревогу не могла: мой опыт трудоустройства не был значительным, но чтобы претендентка на должность обычной секретарши проходила такие испытания? Куда же я попала?

Полчаса еще не прошли, как появился давешний очкарик в белой рубашке и пригласил меня в другую комнату.

Прежде всего, в глаза бросался огромный офисный стол, за которым сидел мужчина лет пятидесяти в светло-сером пиджаке и синей рубашке без галстука. Седеющие волосы он зачесывал набок, не особенно удачно скрывая лысину (кажется, такая прическа называется «в долг»). На лацкане пиджака я рассмотрела бэйдж, гласящий, что передо мной не кто иной, как Чернецов Глеб Иванович, администратор. Не отрывая глаз от монитора, он жестом указал мне на стул. Я присела на краешек, пристраивая сумку на коленях.

— Золотова Жанна Петровна, — проговорил Чернецов, сдвигая на нос очки в широкой оправе, — тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения... Образование незаконченное высшее... Курсы секретарей-референтов... ООО «Макбет»... Все правильно? — уточнил он безразличным тоном.

— Да, — упавшим голосом подтвердила я.

Чернецов снял очки, аккуратно сложил их в черный футляр, достал из кармана платок и вытер вспотевшую шею. Потом вдруг поднял на меня глаза, черные, как два жука.

— Что же это вы, Жанна Петровна, колеса людям режете? — спросил Чернецов.

Я судорожно вцепилась в ремень сумки. Мне хотелось вскочить и убежать, но от страха не могла даже пошевелиться. «Вот тебе твоя глупость, — вертелось у меня в голове. — Вот тебе голос судьбы...» Похоже, я влипла в нехорошую историю.

История, в которую я влипла, началась несколько дней тому назад. Я стояла у окна и думала о том, что последние десять лет моей жизни промелькнули, как один день — бесцветный и безвкусный. Пустое, безнадежное время...

По Белградской с шорохом проносились машины. Я любила эту улицу, так не похожую на городскую магистраль: живописные старые ивы, темные воды Волковки, шум железной дороги...

А вот и парочка спортсменов-любителей: он в черном спортивном костюме и солнцезащитных очках, она — в мультяшных красных штанишках. В какое бы время суток я ни подходила к окну, обязательно видела этих бегунов. Иногда это было пять утра в воскресенье, иногда — два часа дня в середине недели. Счастливчики! Им не нужно придерживаться графика. Хотя последние три месяца моя жизнь тоже не подчинялась никаким условиям: в конце мая меня уволили. Конечно, работа секретаршей в ООО «Макбет» была отнюдь не синекурой: за скудные двести долларов и щедрые обещания «повысить зарплату в следующем квартале» приходилось часами просиживать за компьютером, отвечать на звонки по трем линиям и варить кофе всему начальству. Ради этого стоило, отказывая себе в мелких женских радостях, сначала копить деньги на курсы, потом бесконечно зубрить основы делопроизводства и английский язык. В «Макбете» я отработала почти четыре года — последний год зарплату постоянно задерживали — а потом попала под сокращение...

Сидеть дома с матерью и ее очередным «другом» — нет, это было выше моих сил! Остатки накоплений были потрачены на отдых в Казани. Вернувшись без копейки денег, я принялась искать работу.

На столе валялась исчирканная маркером очередная газета с объявлениями по найму. Чашки от кофе оставили на ней коричневые круги. Улов практически равнялся нулю. Для очистки совести я еще раз взяла газету в руки.

«От 18 до 25 с хорошими внешними данными...» На днях мне исполнялось двадцать шесть, и внешними данными похвастаться я не могла. «Ждем молодых и креативных...» Увы! Креативности в себе я тоже не ощущала. Таким образом, даже на прежние двести рассчитывать не приходилось. В лучшем случае меня принимали стажером без зарплаты, без всяких гарантий... Стоп! А это что за ерунда?

В задумчивости я пролистнула газету до рубрики «Разное» — уж там для меня точно не было ничего подходящего! Но одно объявление бросилось мне в глаза, оно словно пульсировало тревожным красным цветом — или наоборот, призывным зеленым. «Для тебя есть работа. Ошибка! Закладка не определена... — гласило странное объявление. Оно не кричало безликой рекламой, а интимно шептало. Еще бы, если электронный адрес — это кличка моей собаки... Я покосилась на дремавшего под столом Чаню и положила газету на место. Бывают же совпадения!

На кухню вышла мать. Она потрогала холодный чайник на плите, налила себе заварки. Заглянув в холодильник, капризно спросила:

— А лимон ты не купила?

— Нет, — покачала я головой, привычно почувствовав себя виноватой. Уже давно я была в доме главным и единственным добытчиком.

— Чем бездельничать, искала бы работу. У других вон дети пашут, как лошади. Вот и сигареты кончились... — проворчала мать, садясь к столу и вызывающе кладя ногу на ногу. На фоне иссиня-бледной кожи малиновый лак облезшего педикюра смотрелся чудовищно.

— Что, похмелиться нечем? — зло спросила я, чувствуя, как внутри все закипает.