Первые испытания

Каллик помчалась следом. Холодный комок снега плюхнулся ей на нос, когда, подбежав к выходу, она высунула любопытный нос наружу.

Ноздри приятно защекотал холодный свежий воздух, пахнущий рыбой, льдом и далекими тучами. Остатки сна будто лапой сняло, и Каллик мигом повеселела. Ее настоящее место было здесь, во льдах, а не в тесноте темной берлоги. Она весело сбросила на Таккика груду снега, а тот с воплем отпрыгнул в сторону.

Вскоре они уже гонялись друг за другом вокруг берлоги, а потом Каллик нырнула в глубокий снег и принялась быстро расшвыривать его своими длинными когтями, полной грудью вдыхая искристую прохладу.

Ниса уселась рядом с детьми, то и дело оглядываясь по сторонам и настороженно принюхиваясь.

— Сейчас я тебя достану! — угрожающе прорычал Таккик, бросаясь животом на снег. — Я ужасный свирепый морж, я плыву за тобой по океану!

С этими словами он пополз вперед, молотя лапами по снегу.

Каллик хотела отпрыгнуть, но Таккик оказался быстрее. Он плюхнулся на нее сверху, и вскоре они уже катались по снегу, визжа и рыча от удовольствия, пока Каллик, наконец, не вырвалась на свободу.

— Ага! — торжествующе крикнула она.

— Рррр! — зарычал брат. — Теперь морж по-настоящему рассердился! — И он принялся обеими лапами расшвыривать снег, мгновенно запорошив сидевшую рядом мать.

— Осторожнее! — недовольно проворчала та и, схватив Таккика огромной лапой, вытолкала его на землю. — Хватит барахтаться в снегу. Пора отправляться на поиски еды.

— Ура, ура! — завопила Каллик, кувыркаясь вокруг материнских лап. Они ничего не ели с самого начала бурана, а это было целых два рассвета тому назад, поэтому урчание в животе у Каллик успешно заглушало рычание огромного свирепого моржа.

Они двинулись по льду. Солнце скрылось за обрывками серых туч, которые на глазах становились все толще и тяжелее, а потом превратились в клубы серого тумана, мгновенно проглотившего окрестности.

Вокруг царила мертвая тишина, нарушаемая лишь скрипом снега под медвежьими лапами. Однажды с высоты донесся пронзительный птичий крик, и Каллик с любопытством подняла голову, но не увидела ничего, кроме клубящегося тумана.

— Почему такие тучи? — пожаловался Таккик, остановившись, чтобы потереть лапой глаза.

— Это хорошо, малыш, — проурчала Ниса, обнюхивая лед. — Туман скрывает охотников, и наша дичь не увидит, как мы к ней подбираемся.

— Но я хочу видеть, куда иду! — заупрямился Таккик. — Я не люблю ходить в тумане. Сыро, скучно и ничего не видно!

— А мне нравится туман, — возразила Каллик, с жадностью вдыхая густой влажный воздух.

— Если хочешь, я повезу тебя на спине, — предложила сыну Ниса, подталкивая его мордой. Таккик с радостью вскарабкался на мать, вцепившись когтями в ее густой белый мех. Потом он растянулся на широкой материнской спине и, торжествующе поглядывая на сестру, продолжил путь верхом.

Каллик любила такую погоду. Ей нравилось вынюхивать резкий холод льда под плотной и сырой завесой тумана. Нравилось, когда едва заметное дыхание океана приносило с собой запахи рыбы, соли и далекого песка, напоминая о том, что лежит под толщей льда. Она посмотрела на мать и увидела, что та тоже задрала нос и принюхивается. Каллик знала, что мать тщательно пропускает сквозь себя запахи, выискивая след, который приведет их к пище.

— Нюхайте! — велела детям Ниса. — Попытайтесь найти что-нибудь, кроме запаха льда и снега.

Таккик лишь глубже зарылся в материнскую шерсть, зато Каллик попыталась подражать матери. Она запрокинула голову назад и с шумом повела носом. Чтобы стать взрослой, нужно научиться всему, что умеет Ниса… Конечно, повзрослеет она еще не скоро, пройдет целая пора Знойного Неба и снова наступит Снежное Небо, прежде чем Каллик сможет сама заботиться о себе.

— Некоторые медведи могут учуять запах через все небо, — пояснила Ниса. — Они идут за ним до самого края неба, потом до нового края, и еще дальше.

Калик тут же пообещала себе, что когда-нибудь у нее тоже будет такой нюх.

Ниса подняла голову и пошла быстрее, а ленивый Таккик поглубже зарылся когтями в ее мех, чтобы не свалиться.

Вскоре Каллик поняла, куда так торопится ее мать. Посреди льда темнело круглое отверстие.

У Каллик задрожало в животе. Она знала, что это такое.

«Тюлени!»

Ниса опустила нос к самому льду и тщательно обнюхала края отверстия. Каллик последовала ее примеру и потыкалась своим носом всюду, где прошелся материнский. Ей даже показалось, будто она тоже учуяла слабый запах тюленя. Должно быть, это одно из отверстий, через которые тюлени дышат, прежде чем снова нырнуть в ледяную воду.

— Тюлени ужасно глупые, — заметил Таккик, свесив голову с материнской спины. — Зачем они живут в воде, если не могут в ней дышать? Пусть бы жили на льду, как белые медведи!

— Тогда нам было бы очень просто их увидеть и поймать, а они этого не хотят! — предположила Каллик.

— Тихо! — прикрикнула на них мать. — Сосредоточьтесь. Чувствуете запах тюленя?

— Я, кажется, чувствую, — заявила Каллик. Ей был знаком тюлений запах — шерстяной, жирный, гораздо более густой, чем у рыбы. У нее даже слюнки потекли, когда она почуяла его.

— Отлично, — проворчала Ниса, опускаясь возле полыньи. — Таккик, слезай на лед и ложись рядом с сестрой. — Таккик послушно скатился вниз и растянулся рядом с Каллик. — А теперь — ни звука! — понизив голос, приказала Ниса. — Не шевелитесь и лежите молча!

Каллик и Таккик повиновались. Они уже делали так раньше и знали, как себя вести.

Давно, когда они охотились в первый раз, Таккик быстро устал и принялся зевать и вертеться на льду. Тогда Ниса как следует отшлепала его и отругала, объяснив, что шум отпугивает тюленей, а другой еды у них не будет еще много-много дней. С тех пор оба малыша вели себя не хуже матери.

Каллик не сводила глаз с круглой лунки, уши у нее стояли торчком, черный нос подрагивал, следя за малейшими изменениями в воздухе.

Легкий ветерок гнал снежные вихри по льду, а туман продолжал сгущаться, так что у Каллик вся шерсть стала тяжелой и влажной.

Время шло, и постепенно ее стало охватывать беспокойство. Сколько же мама собирается сидеть возле черной лунки, ожидая, когда тюлень высунет голову наружу? Холод льда начал потихоньку заползать под густую шерсть Каллик. Она изо всех сил старалась подавить дрожь, ведь даже самые слабые колебания могли передаться по льду и предупредить тюленей о подстерегающей их опасности.

Она уставилась на лед по краям лунки. Черная вода тихонько лизала зубчатые края. Даже не верится, что эта глубокая темная вода лежит под Каллик, в медвежьем хвосте от ее носа, под толстой шкурой льда. Лед такой крепкий и толстый, неужели когда-нибудь он растает?

Под толщей льда скользили призрачные тени, порой принимавшие очертания огромных пузырей или стремительных вихрей. Странное дело, вдалеке лед казался ослепительно-белым, но чем ближе, тем прозрачнее он становился, и под ним можно было разглядеть разные картины.

Иногда Каллик думала, что во льду кто-то живет. Вот сейчас прямо под ее лапами раскачивался большой темный пузырь. Каллик, не отрываясь, смотрела на него и представляла, что это душа белого медведя, навечно замурованная в холодной толще льда. Наверное, эта душа не сумела взлететь на небо, вот и осталась на земле.

Таккик привалился к ней и тоже поглядел на пузырь.

— Знаешь, что мама говорит? — еле слышно прошептал он. — Эти тени подо льдом на самом деле не тени, а мертвые медведи! И сейчас они смотрят на тебя… своими мертвыми глазами.

— Я ни капельки не боюсь, — отрезала Каллик. — Они же во льду, а значит, не могут выбраться и напасть на меня!

— Сейчас не могут, а вот когда лед растает, — зловещим шепотом ответил Таккик.

— Тихо! — проворчала Ниса, не отрывая глаз от лунки. Таккик мгновенно умолк, положив голову на лапы. Веки его стали медленно закрываться, и вскоре он уже спал.

Каллик тоже клевала носом, но мужественно боролась с дремотой, чтобы не пропустить появление тюленя. И еще она боялась заснуть рядом с мертвым медведем, который таинственно колыхался под ее лапами. Она согнула и разогнула лапы, чтобы отогнать дремоту.