Страница 9 из 69
Дайана просидела почти час, разглядывая искры света на том берегу. Но вот по ее шелковым чулкам прошелся холодными пальцами ветерок, и она соскочила с парапета, осторожно приземлившись на светлую гальку побережья.
— Дайана!
К ней приближался Брек, взволнованный и раскрасневшийся после вечеринки.
— Дайана! Я хотел тебя познакомить с моим одноклассником из Нью-Хейвена. Три года назад ты ходила с его братом на студенческий бал.
Она помотала головой.
— У меня закололо в висках, пойду наверх.
Подойдя ближе, Брек заметил слезы, блестевшие у нее на ресницах.
— Дайана, что случилось?
— Ничего.
— Но что-то ведь случилось.
— Ничего, Брек. Но вот что — будь осторожен! Думай, в кого влюбляешься.
— Ты влюблена в… Чарли Эббота?
Она издала странный невеселый смешок.
— Я? О господи, Брек, нет! Ни в кого я не влюблена. Я не создана для нежных чувств. Я и себя-то больше не люблю. Я говорила о тебе. Это был совет, ты что, не понял?
Внезапно она припустила к дому, высоко поднимая юбки, чтобы не замочить их в росе. В своей комнате она скинула туфли и рухнула в темноте на постель.
— Нужно было быть осторожней, — шептала она себе. — Жизнь всегда меня наказывала за легкомыслие. Упаковала свою любовь в бонбоньерку и преподнесла как угощенье.
Окно было открыто, на лужайке нестройно рассказывали какую-то меланхолическую историю грустные саксофоны. Чернокожий юноша обманывал женщину, которой поклялся в верности. Любовница красноречиво его предостерегала: не дури Милашку Джелли-Ролл, пусть ее кожа бледнее корицы…
На столике у кровати требовательно зазвонил телефон. Дайана взяла трубку.
— Да.
— Одну минуту, пожалуйста. Вызывает Нью-Йорк.
В голове мелькнула мысль, что звонит Чарли, но этого не могло быть. Чарли еще едет в поезде.
— Алло. — Голос был женский. — Это дом Дики?
— Да.
— Мистер Чарльз Эббот здесь?
Сердце у Дайаны словно бы замерло: она узнала голос блондинки из кафе.
— Что? — спросила она оцепенело.
— Пожалуйста, я хотела бы немедленно поговорить с мистером Эбботом.
— Вы… вы не сможете с ним поговорить. Он уехал.
Пауза. Женский голос произнес недоверчиво:
— Ничего он не уехал.
Дайана крепче обхватила телефонную трубку.
— Я знаю, кто у телефона. — В голосе прорезалась истерическая нота. — Мне нужен мистер Эббот. Если вы говорите неправду и он дознается, вам это даром не пройдет.
— Уйметесь вы или нет?
— Если он уехал, то куда?
— Я не знаю.
— Если он через полчаса не будет у меня, я пойму, что вы врали, и тогда…
Дайана положила трубку и снова упала на постель, слишком уставшая от жизни, чтобы о чем-то думать или заботиться. На лужайке играл оркестр, и ветерок нес в комнату слова:
Эй, не с ума ль ты взаправду сошел?
Не дури Милашку Джелли-Ролл!
Дайана прислушалась. Негры пели громко, неистово; сама жизнь чувствовалась в этом пении, таком резком и неблагозвучном. Какой ужасно беспомощной представилась себе Дайана! Чего стоил ее призрачный, нелепый призыв в сравнении с варварской настойчивостью желаний этой другой девушки.
Будь со мной нежен, живи со мной в мире:
Запаслась я калибром сорок четыре.
Тональность музыки понизилась до необычного, угрожающего минора. Она что-то напомнила Дайане — какое-то детское настроение, и атмосфера вокруг словно бы полностью переменилась. Это не было воспоминание о чем-то определенном, а скорее пробежавший по всему телу ток или колыхнувшая его волна.
Дайана внезапно вскочила на ноги и принялась шарить в темноте, разыскивая туфли. В голове барабанной дробью отдавалась песня, зубы резко сомкнулись. В руках налились и заиграли тугие мускулы, натренированные за гольфом.
Ворвавшись в холл, она распахнула дверь в комнату отца, осторожно прикрыла ее за собой и приблизилась к письменному столу. Нужный предмет лежал в верхнем ящике, сверкая черным блеском среди бледных анемичных воротничков. Она сжала рукоятку, уверенно вытянула обойму. Там было пять зарядов.
У себя Дайана позвонила в гараж.
— Подайте мой родстер к боковой двери прямо сейчас!
Поспешно, под треск рвущихся застежек, выпутавшись из вечернего платья, она оставила его лежать легкой кучкой на полу и взамен натянула на себя свитер для игры в гольф, клетчатую спортивную юбку и старый, синий с белым блейзер, ворот которого скрепила алмазной пряжкой. Темные волосы прикрыла шотландским беретом и, перед тем как выйти, мельком взглянула в зеркало.
— Давай, Даймонд Дик! — громко шепнула она.
Резко выдохнув, она сунула пистолет в карман блейзера и стремительно вышла за порог.
Даймонд Дик! Это имя бросилось однажды ей в глаза на обложке «желтого» журнала, символизируя ее ребяческий бунт против беззубого существования. Даймонд Дик жил тылом к стене, по собственным законам, судя обо всем по-своему. Если правосудие медлило, он вспрыгивал в седло и скакал в предгорья, потому что, руководствуясь безошибочным инстинктом, был выше и правее закона. Дайане он представлялся божеством, всемогущим и беспредельно справедливым. И заповедь, которую он соблюдал на этих дешевых, убого написанных страницах, состояла прежде всего в том, чтобы защитить свои владения.
Через полтора часа после отъезда из Гринича, Дайана затормозила перед рестораном «Мон-Миель». Театры уже извергали из себя на тротуары Бродвея толпы зрителей, и полдюжины пар в вечерних платьях проводили Дайану любопытными взглядами, когда она проскользнула в дверь. Внутри она сразу обратилась к метрдотелю.
— Вы знаете такую девушку, Элейн Расселл?
— Да, мисс Дики. Она у нас частый гость.
— А не скажете ли, где она живет?
Метрдотель задумался.
— Узнайте, — потребовала Дайана. — Я спешу.
Метрдотель склонил голову. Дайана бывала здесь много раз, с разными спутниками. Прежде она никогда не обременяла его просьбами.
Метрдотель быстро обшаривал взглядом зал.
— Присаживайтесь, — предложил он.
— Не нужно. Лучше поторопитесь.
Метрдотель пересек залу и что-то зашептал мужчине за одним из столиков. Вскоре он вернулся с адресом, это была квартира на 49-й улице.
В машине Дайана поглядела на наручные часы: приближалась полночь, самое подходящее время. Ее завораживало ожидание отчаянных, опасных приключений, от всего вокруг — светящихся вывесок, несущихся мимо такси, звезд в вышине — исходило ощущение романтики. Может быть, из сотни прохожих ей одной предстояло пережить в эту ночь подобную авантюру — первую со времен войны.
Лихо свернув на 49-ю Восточную улицу, она принялась рассматривать дома по обе стороны. Вот и нужный: с вывеской «Элксон», с широким входом, откуда неприветливо струился желтый свет. В вестибюле чернокожий юноша-лифтер спросил ее имя.
— Скажите ей, с киностудии прислали пакет.
Лифтер с шумом включил панель вызова.
— Мисс Расселл? Тут пришла леди, говорит, у нее пакет с киностудии.
Пауза.
— Так она говорит… Хорошо. — Он обернулся к Дайане. — Она не ждала никакого пакета, но отнести можно. — Оглядев ее, лифтер вдруг нахмурился. — Да у вас и нет пакета.
Ничего не ответив, Дайана вошла в кабину, лифтер шагнул за ней, со сводящей с ума неторопливостью закрыл дверь…
— Первая дверь направо.
Дайана подождала, пока лифт стал спускаться, потом постучала. Ее пальцы крепко обхватили пистолет в кармане блейзера.
Стремительные шаги, смех; дверь распахнулась, и Дайана поспешила войти.
Квартирка была маленькая: спальня, ванная, кухонька в розовых и белых тонах, пропитавшаяся ароматами недельной готовки. Дверь открыла сама Элейн Расселл. Она была одета на выход, через руку перекинута зеленая вечерняя накидка. Чарли Эббот лежал в единственном мягком кресле и потягивал коктейль.