Винтерфилд

Страшно подумать о таком поединке. Грэй, конечно, слишком умен, чтобы доводить дело до подобной развязки, но со свойственными ему нетерпимостью и ехидством вполне способен превратить поиски рыцарем Андольфом истины и смысла того, что происходит с его дочерью, в фарс, и вот тогда-то отец будет вдвойне и небезосновательно оскорблен. А еще он может догадаться, что Лее нравится совсем не тот мужчина, которому следовало бы.

Однако новые нотки звучали теперь в ее прежде благоговейном чувстве к нему. Наблюдения и размышления заставили признать, что южная приправа в виде Романе Кадуцци, добавленная к вареву, которое до его приезда неспешно готовилось в Винтерфилде, придала ему иной — и престранный! — вкус. А смысл этих перемен заключался в том, что лорд Грэй стал ей нравиться меньше.

И не в том, собственно, дело, что ей больше стал нравиться Романе. Просто именно в отношении него ей не нравилось, как себя ведет лорд Грэй. При ней, разумеется, он по-прежнему был само совершенство, однако стоило Романе раскрыть рот или как-то иначе сделать заявку на свое присутствие, как его срезали язвительно, уничижительно и совершенно беспощадно. А если тот пытался отвечать на равных, на фоне скорпионьего жала лорда Грэя его потуги выглядели беззубым щенячьим тявканьем. Стоило же Лее каким-либо образом выключиться из общения, как на месте обаятельного лорда возникало чудовище, и в лицо Романе говорились такие вещи, какие едва ли снесет и подросток, а не то что взрослый мужчина. Лея видела, как напрягается у него спина и как сжимаются кулаки: вот-вот, и Романс действительно бросился бы с ними на обидчика. Если бы не знал совершенно точно, какая за этим последует молниеносная и болезненная расправа. Когда Романе услышал подобное в первый раз, он только глаза распахнул в недоумении: он представить себе не мог, чтобы один благородный лорд сказал такое другому такому же. И держался он, по мнению Леи, неожиданно достойно: вот только с каждым днем вокруг его глаз прибавлялось синевы, и все губы были искусаны. Однако стоило лорду Грэю как бы невзначай заговорить с ним нормально, и Романо снова оживал, едва не виляя хвостом, как ни в чем не бывало. Скрепя сердце Лея призналась себе, что это или отсутствие характера… или, наоборот, редкостные его резервы. Сама она подобным терпением не отличалась.

Насколько она поняла, Романо угодил в Винтерфилд в наказание за какую-то шалость вроде той, что пытался устроить тогда на речке. Однако, как ей казалось, и в каре должна соблюдаться мера. В отношении лорда Грэя к несчастному мальчишке меры не было и в помине.

Зачем-то это было ему нужно.

Причина как будто лежала на поверхности. Лорд Грэй сознательно разыгрывал из себя исчадие ада, чтобы заставить этого лентяя и лодыря от души возненавидеть себя и с жаром взяться за дело: чтобы хоть в какой-то степени овладеть искусством убивать, Романо следовало бы сперва испытать непереносимое желание сжать руки на чьем-то горле. На него это действовало, однако не слишком, и Лея только удивлялась, почему лорд Грэй так упорствует в вообще-то чуждом ему хамстве. Потом она хлопнула себя по лбу, коротко рассмеялась и обозвала себя дурой.

Она ведь в принципе согласилась подумать о Романо как о возможном женихе, однако не оставила лорду Грэю никаких сомнений относительно чувств, какие испытывала к выдвинутой кандидатуре. В ее согласии не хватало любви, ее это удручало, и такая умная скотина, как Грэй, это поняла. И он заставил Романо зримо страдать, чтобы вызвать в ней женскую жалость — чувство, от которого до любви ближе всего. Дерьмо. Она не желала любить Романо из сострадания. Ей не хотелось, чтобы за нее платили такую мрачную цену.

14. День открытий

— Доброе утро, мисс Андольф, — сказала Глави, водружая на туалетный столик кувшин с водой.

— Еще какое доброе, — согласилась Лея, разлепляя глаза. — Сегодня день моего рождения.

Медный тазик загремел по полу.

— Как?!

— Ну, как бывают дни рождения. Сегодня мне стукнуло двадцать. Подумать страшно — так и жизнь пройдет.

— Съер Грэй знает? — озабоченно спросила Глави.

Лея помотала головой.

— Зачем? — искренне удивилась она. — Мне и надеть-то к праздничному столу нечего…

Однако Глави в комнате уже не было: она исчезла, оставив за собой лишь взвихренный воздух. Лея, недоуменно пожав плечами, выбралась из-под одеяла, умылась, надела утреннее платье и не торопясь спустилась в обеденный холл. Это был первый день рождения, настигший ее вне дома, и она совершенно не представляла себе, как это событие обставляется в кругу посторонних.

Именно поэтому, чтобы не чувствовать себя неловко и не ставить в неудобное положение других, она и не хотела никому ничего говорить. С Глави она попросту не удержалась: слишком уж погано сидеть в одиночку и размышлять, что сегодня, в принципе, праздник твоего существования.

Спускаясь вниз с галереи, она обнаружила в холле странную картинку: лорд Грэй и Романо Кадуцци голова к голове что-то торопливо и довольно мирно обсуждали.

Отнюдь не в духе изувера и его жертвы. Лея безотчетно напрягла свой уникальный слух.

— Позвольте, я это сделаю, — горячился Романо. — При всем уважении к вам, Грэй, я думаю, в этой области у меня и знаний и практики побольше.

— Не подведешь? В смысле, удержишься от какойнибудь глупой выходки?

— Обижаете.

— Ладно. Я тоже что-нибудь придумаю.

Оба согласно замолкли, обнаружив на лестнице Лею.

— Сегодня тренировки отменяются, — объявил лорд Грэй.

— Какая жалость, — искренне сказал Романо, — что мисс Андольф не отмечает день рождения триста шестьдесят пять раз в году. Я хотел бы выпить за день мира и согласия.

— Вечером, — пообещал лорд Грэй.

С завтраком они покончили неожиданно быстро, Лея обратила внимание на то, что оба куда-то бешено спешат, едва соблюдая этикет. Пожелав ей приятного аппетита, мужчины выскочили за дверь. Неизвестно, о чем они тут без нее сговорились, однако начало было многозначительным и многообещающим.

Она начала прикидывать, чем заполнить неожиданно свалившийся на нее выходной. Пожалуй, для начала можно искупаться… Вы, может быть, думаете, что после достопамятного происшествия на ручье она стала отказывать себе в удовольствии? Нетушки, пусть Романе остерегается. Потом… ну, потом можно съездить в городок, пройтись по лавкам, присмотреть себе какую-нибудь безделушку в подарок.

— Мисс Андольф! — Это Глави. — Съер Грэй просит вас подняться в библиотеку.

Лея задвинула за щеку последний кусок десерта и, дожевывая на ходу, отправилась по указанному адресу.

Погожий день заглядывал в окно кабинета, пахло травой, однако на обычном месте за письменным столом было пусто. Лея недоуменно поискала его за стеллажом… и услышала, как за ее спиною с тяжким вздохом затворилась дубовая дверь и повернулся ключ в замке.

— О… ч-черт!

Она бросилась на дверь всем телом. Тщетно, разумеется.

— Простите, мисс Андольф, — донесся снизу виноватый голос Глави. — Таков приказ съера. Нам, видите ли, нужно, чтобы вы не слонялись по дому и ничего не видели, а библиотека — единственное место, где вы не будете скучать.

— Буду! — рявкнула Лея. — Ни единой книжки в руки не возьму. Сейчас сяду под дверь и завою с тоски. Весьма .милая манера поздравлять! А когда меня отсюда выпустят, ты будешь первая, с кем я рассчитаюсь!

— Извините, мисс Андольф, — по голосу Лея догадалась, что Глави хихикает, — но та палка ближе.

Лея отперла крохотное окошко в двери, прорезанное на случай штурма: даже если бы .Винтерфилд оказался захвачен врагом, засевший здесь лучник мог бы держаться, пока хватит стрел. Отверстие — только руку просунуть.

— Ты — подлая тварь, Глави, — сообщила она тюремщице. — А как же женская солидарность?

— Все к лучшему, мисс Андольф, — уверила ее та. — Хотите, я поставлю с той стороны табурет, сяду и буду рассказывать вам разные истории?

— Валяй, — согласилась Лея, измышляя планы освобождения. Самым исполнимым ей показалось как-нибудь подманить Глави к окошку, ухватить ее за длинный нос и крутить, покуда та не отопрет.