Геном бессмертия

Корнеев немного помолчал и продолжил совершенно серьезным голосом, словно и не он шутил.

— Итак, товарищи, давайте прикинем: что мы имеем на кону?

Он выставил перед собой ладонь и стал перечислять, демонстративно загибая пальцы.

— А вот что… Из трех объектов предполагаемого складирования сырья, нами обследованы два. Искомое не обнаружено. Это — раз… В десяти километрах от Дубовиц находится замаскированный аэродром, с готовым к взлету транспортным самолетом Ю-52. Это — два… Значит немцы готовятся к вывозу важного и не слишком тяжелого груза. Важного пассажира ждал бы штурмовик или истребитель, а для более габаритных перевозок "тетушка Ю" узковата в талии. Это — три… Аэродром оборудован в тупике единственной, ведущей туда дороги. Это — четыре… Какой отсюда следует вывод? А вот какой: стратегический груз спрятан где-то в пределах Дубовиц, даже если и не в самом монастыре. Искать дальше нет смысла, а лучше спровоцировать немцев к действию… Как-то так, братцы… Но, прежде чем выходить в эфир, будем думать: где замыкается капкан и как лучше всего перехватить груз? У кого какие будут по этому поводу соображения?

— Как перехватить грузовики я не знаю, — отозвался ефрейтор Семеняк, — а вот на счет наброшенной фрицами петли, предположение имею. Видел, идучи к вам. Сидят в засаде, комаров кормят.

— Где именно? Сколько? Как вооружены?

— Да как раз на той самой дороге, что ведет к аэродрому и затаились. В километрах трех от опушки, и — соответственно: в восьми от "сторожки". Там аккурат поворот небольшой, но скрытый и осмотрительный водитель обязательно притормозит. Место хорошее, скрытное… Сколько человек в засаде, не видел — ночь на дворе. Со мной двое фрицев разговаривали. Да в кустах я сопение еще примерно троих слышал. Точнее не скажу. Может, статься: остальные чуть дальше сидели. Или — вели себя потише… Оружие, у тех двоих, штатное. Максимум — пулемет установили. А много с него в лесу толку? Шум один…

— Вот и ответ на вопрос… — нервно почесал левую ладонь Корнеев. — Это к удаче… Спасибо тебе, Игорь Степанович. Об орденах и медалях пусть командование хлопочет, а я лично… моим посаженным отцом тебя прошу на свадьбе быть. Не откажешь?

— Не откажу, — степенно ответил тот.

Глава двенадцатая

Как только чуть забрезжило, капитан Малышев безжалостно растолкал недавно сменившегося с поста Колесникова.

— Сергей, потом доспишь. Ты остаешься с Олей. Ждите связи с "Призрак-Один". Уверен, майор Корнеев вскоре объявится. А мы со старшиной проветримся чуток. Полюбопытствуем, с какого боку фрицам сподручнее свинью подложить.

— Есть оставаться на связи. А что докладывать, если "первый" затребует обстановку?

— Вообще-то ефрейтор Семеняк уже должен добраться к ним. Но, если не смог… Доложишь то, что знаешь и запросишь дополнительный сеанс связи. Скажем, в пять тридцать и, повторно, шесть ровно. Думаю, мы со старшиной к тому времени должны управиться… О, едва не забыл спросить!.. Сергей, а ты на "юнкерсах" летать умеешь? Или предпочтительнее будет немецкого летчика в плен взять?

— Я так понимаю, командир, что речь идет о вчерашнем Ю-52? — уточнил пилот. — Увы, летать на "тетушке Ю", мне не приходилось… Но в кабине самолета сидел и с системой управления знаком. Думаю, вырулить на старт и взлететь… с минимальной загрузкой, сумею. Нам бы только за линию фронта дотянуть, а там — разберемся. В крайнем случае, на пузо плюхнемся… Транспортник не бомбовоз, не детонирует. Что касаемо захвата пилота, то воспитанники Геринга, не пехотные серые шинели. Эти сотрудничать не станут. Скинет чуток газ, при взлете, самолет носом клюнет и все — уже никто никуда не летит. А уследить за его действиями, чтобы упредить, не получится. Так стоит ли рисковать?

— Согласен. Значит, дорогой товарищ капитан, придется тебе самому нас отсюда вывозить…

— Я постараюсь, товарищ капитан.

— Вот и договорились. Ну что, старшина, пошли, готовить нашему Икару взлетную полосу? Домой-то хочешь?

— Домой, не в гости. Всегда приятно. И без подарков рады будут… А Икар — это кто?

— Икар? — переспросил Малышев. — Гм, как бы тебе объяснить попроще…

— Первая модель пикирующего бомбардировщика, — ухмыльнулся Колесников.

— Немецкая?

— Нет, греческая…

— Тогда, не важно. С греками мы не воюем… — сделал вывод старшина.

— И насчет подарков, дело не встанет. Уж Колька Корнеев обязательно что-нибудь придумает… Кстати, Кузьмич, — капитан Малышев украдкой подмигнул, проснувшейся и прислушивающейся к разговору, радистке, — я слыхал, будто ты, в молодости, на медведя с голыми руками хаживал? Верно, нет?

— Брешут… — отмахнулся старшина, перехватив взгляд, и принялся степенно оглаживать усы. — Меня, командир, все таежные медведи стороной обходят… Бояться.

— Это, с чего вдруг?

— Так я ж, однажды, по случаю, тигру ухо отгрыз… — усмехнулся Телегин, понимая, что весь этот, вроде бы пустяшный разговор, ненужный и, как бы, совершенно не ко времени, капитан не зря затеял.

Даже у самых опытных, закаленных войной бойцов, но впервые попавших за линию фронта, когда вокруг одни враги и, случись беда, никто не придет на помощь, порой сдают нервы. И если более опытные товарищи вовремя не приободрят новичка, не снимут пустой болтовней, немудреной шуткой избыточное напряжение, то в самый ответственный момент бойцу может не хватить хладнокровия и самообладания. А в разведке не бывает мелочей, — любая ошибка или оплошность одного, может привести к провалу задания и гибели всей группы…

— Чего-чего? — Малышев и сам не ожидал подобного ответа, но с готовностью подыграл Кузьмичу. — Ну-ка, ну-ка, поведай нам страшную тайну.

— В общем-то, ничего особенно примечательного, — Телегин привычно полез за кисетом, но наткнувшись на пустоту, вспомнил, что отдал его Семеняку. — Давно это было. Я ведь сызмальства с отцом зверя промышлять начал… Вот и наловчился. А когда мне аккурат двадцать седьмой год исполнился, я по пушнине план заготовок на двести процентов выполнил. Премию мне дали, грамоту и на съезд передовиков в город отрядили. Много чего я тогда там интересного впервые увидел. Я и подумать не мог, что так много людей в одном месте уживается… М-да, — Кузьмич грустно вздохнул, то ли вспоминая молодость, то ли яркие впечатления.

Товарищи терпеливо ждали продолжения истории, не перебивая.

— А какими кушаньями нас в столовой гостиницы угощали, пальчики оближешь. Но больше всего мне сладкое вино понравилось. "Улыбка". Никогда прежде ничего подобного пробовать не доводилось. Водку, настойки на спирту — это да. В тайге, зимой или в ненастье всякое случается. Иной раз, без вовремя сделанного глотка, не выжить. Но это же не пьянство, а сродни лечения… Целебная микстура… Батя мой знатно первач на разных целебных корешках настаивал… — старшина опять помолчал немного. — М-да, так вот, напробовался я этой сладости до такого состояния, что после торжественного застолья, едва в свой гостиничный номер попал.

— Что-то я не пойму, Кузьмич, с какого боку здесь тигр? — чуть озадачено хмыкнул Малышев.

— А ты погодь, командир, не торопись… Так вот, в номер я вошел, но до кровати добраться не сдюжил и улегся отдыхать прямо на ковре… Но весь фокус в том, что вместо ковра, на полу моего номера была расстелена шкура уссурийского тигра.

— Ага… — догадался, в чем скрытый смысл байки, Андрей, но перебивать не стал, давая старшине досказать до конца.

— Теперь представьте себе, дорогие товарищи, мое состояние: когда, спустя некоторое время, я вдруг понял, что лежу на спине огромного тигра, который всячески пытается сбросить меня. А ведь это — верная смерть! Вмиг загрызет. У меня же не то что ружья — ножа и того с собой нет. А тигр так вертится, что от полос аж в глазах рябит, и тошнота к горлу подкатывается… Одними руками никак удержаться! И тогда я вцепился ему в ухо зубами. Да так крепко, что отгрыз напрочь… — закончил охотник под приглушенный смех товарищей. — С тех пор ношу свой "трофей" всегда с собой. И как только чувствую, что готов совершить глупость, вынимаю мохнатое ухо, поглажу его пальцами, и вся дурь из головы в тот же миг улетучивается. Третий десяток лет безотказно помогает… Хотите верьте, хотите нет — но с тех пор мне за себя самого перед людьми ни разу краснеть не доводилось… Показать талисман?