Геном бессмертия

"Что ж вы, сучьи дети, тут стережете? Притом, что обычные караулы почему-то не выставлены…" — подумал старшина, осторожно продвигаясь в сторону, указанную туго натянутым канатом.

Ответ пришел гораздо раньше, чем Телегин рассчитывал, и совершенно неожиданно. Не спереди, а — сверху. Поднял взгляд и, не увидев над головой звезд, старшина замер, а потом аккуратно потянулся к уплотнившейся тьме руками. Всего лишь в нескольких сантиметрах над головой, кончики пальцев уперлись в холод железа.

"Навес?.. — мелькнуло в голове Кузьмича. Но уже следующий шажок объяснил все окончательно. Перед лицом старшины Телегина возникла широкая лопасть пропеллера. — Самолет!.."

Старшина постоял неподвижно, додумывая важную мысль.

"В таком случае, говорливые фрицы наверху — это не часовые, а дежурящие в кабине самолета летчики… Интересно б узнать: чего или кого они в таком стартовом режиме дожидаются? Вот так-так… Дольше бродить нет резона. Надо возвращаться и доложить командиру… Пусть Андрей сам решает: что делать дальше. Во всяком случае, с такими новостями, группе и до утра посидеть в лесу не грех. Не пустышку тянем… Спешить не следует".

Еще осторожнее, чем несколько минут тому он продвигался вперед, — старшина Телегин стал отступать вглубь леса. Обнаруженный "след" мог принадлежать очень крупной дичи, и охотнику стоило побеспокоиться, чтобы не спугнуть ее с лежки преждевременно.

— Молодец, Лейла… — прошептал Корнеев, заботливо укутывая, дрожащую не столько от холода, как от избытка волнения, девушку в свою куртку и протягивая ей баклагу со спиртом. — Хлебни чуток… Вмиг согреешься.

— Д-да я и н-не з-замерзла с-совсем… — выстучала морзянку зубами по горлышку Лейла.

Сведенное судорогой горло девушки не принимало алкоголь, хотя она совершенно не чувствовала крепости предложенного напитка. Младшего сержанта Мамедову лихорадило от пережитой опасности. Те несколько минут, что девушка простояла на берегу реки, словно на рампе, вырванная из остального мира беспощадным светом прожекторов, показались Лейле целыми часами. Она не боялась, нет… Там, на противоположном берегу, страха не было, он пришел только теперь. И покидал застывшую душу с такой же острой болью, как холод выходит из прохваченного морозом тела.

— Ну, все, все… — прижал ее к себе покрепче Корнеев. — Успокойся. Худшее позади. Благодаря тебе, мы уже все на этой стороне… Младший сержант Мамедова, за проявленное мужество, объявляю вам благодарность…

— Служу Трудовому…

Девчонка запнулась на полуслове и, уткнувшись лицом в плечо майора, громко шмыгнула носом.

— Отставить сопли, — погладил ее по спине Корнеев. — Выдвигаемся в направлении заводской пристани. Соблюдать предельную осторожность… В случае крайней необходимости — действовать ножами. Гусев первый, остальные следуют в установленном порядке. Вперед.

Жители Дубовиц спали крепким и спокойным сном.

Война еще не дотянулась до здешних мест, и пока никому не было дела до отголосков грозно громыхающей бури, которая неуклонно надвигалась с востока, но все же остановилась в нескольких десятках километров от их хозяйств. Настоящая гроза, настойчиво ходившая вокруг, сейчас, когда хлеба созрели и поклонились земле, казалась крестьянам куда большей бедой. И если б не охранный батальон, занявший под казарму несколько домов, выселив из них прежних хозяев-евреев, да не гудящие, с каждым днем все чаще, в небе самолеты, — возможно, недоверчивые крестьяне еще и до сей поры сомневались бы в том: что кто-то где-то с кем-то воюет. Считая, все — специально задуманной правительством хитростью, имеющей единственную цель: увеличить налоги. Сторожевые псы и те, устав лаять на непомерно расплодившихся чужаков в форме, теперь обращали на солдат внимания не больше, чем на соседскую живность: пусть себе бродят, лишь бы на подворье не лезли.

Десяток похоронок, четверо калек, вернувшихся с войны, и приходившие с фронта письма не смогли сколь-нибудь существенно повлиять на их мнение. Ведь во всем этом не было ничего необычного. Люди умирали всегда… Неосторожного беда поджидает даже на мягком ложе. Ну, а уж написать можно все, что угодно — бумага стерпит. Увы, но только переживший наводнение, понимает что это такое, и всегда готов потрудиться на строительстве дамбы, даже если всем остальным его работа покажется бессмысленной тратой времени…

Отведя группу от моста на более-менее безопасное расстояние, Корнеев приказал остановиться, укрывшись в дополнительной тени от какого-то палисадника. Здешний свечной заводик построили в километре от Дубовиц, вниз по течению. Пройти к нему можно было либо берегом, либо селом. Но, протоптанная вдоль реки, тропинка вела верхом по насыпи, а скрадываться рядом, практически на ощупь, не зная местности, пришлось бы до утра. И Корнеев решил идти открыто. Шанс наткнуться на вражеский патруль был гораздо меньше, чем риск: что кто-нибудь заметит странные силуэты на фоне посверкивающего звездами неба. К тому же, если караульная служба организована грамотным офицером, вдоль реки он тоже должен был выставить посты. Да и время поджимало все ощутимее.

Майор ни минуты не сомневался, что спустя несколько часов, как только рассветет, по следу "Призрака" пойдут группы захвата. Сюрприз, поджидающий фрицев в сторожевой башне, предупредит разведчиков и наверняка вызовет некоторую заминку в преследовании, но в то же время и окончательно подтвердит, обнаружит их присутствие. Подскажет, что капкан можно защелкивать. Поступить по-другому: не минировать башню, оставить тело товарища на поругание фрицам, не пытаться отомстить за его смерть, может, было бы и логично, но — неправильно. Не по-людски… А значит, разведгруппе надо очень поторопится, чтобы к тому времени, как громыхнет, успеть и задание выполнить, и оказаться вне досягаемости смертоносных челюстей. Решение напрашивалось само.

— Маскировочные костюмы снять. Привести себя в надлежащий вид. Пойдем через деревню. Все, как с башней. Со встречными немцами в разговор не вступать. Радистку внутрь кольца… Пусть сами строят предположения кто такая: пленная или "веселая" барышня? Двигаться уверенно, быстро, но без суеты. Напоминаю: огня не открывать, ни при каких обстоятельствах. В случае боевого контакта, работать только ножами. О готовности доложить через три минуты…

Корнеев все рассчитал верно. Группа немецких солдат, свободно шагающая сельской улицей, даже, несмотря на столь позднее время, только при самом плохом раскладе могла кого-то заинтересовать. Но в данном случае судьба оказалась целиком на стороне разведчиков. Они не только удачно разминулись с патрулем, но и ни один любопытный взгляд не проводил маленькую колону из-за приподнятой занавески.

Выйдя на околицу спокойно спящего селения достаточно далеко, чтоб их не было видно из окон крайних домов, но еще не заметила охрана заводика, майор опять остановил группу.

— Ну что, братцы биндюжники? Вон, впереди темнеет забор и крыша Объекта Љ2. И нам, до рассвета, надо попасть внутрь, не поднимая тревоги. Какие у кого будут соображения?

— Может, с пристани зайдем? — неуверенно предложил Гусев.

— Стал бы я фрицам представление у моста устраивать и рисковать Лейлой, если б мы могли здесь переправиться… — проворчал Корнеев. — Тут бы сразу и перешли реку вброд, безо всяких фокусов, — и объяснил. — На пристани постоянный караул. Я его еще сверху, от башни, заприметил.

— А если часовому тоже фокус с девушкой показать? — как бы размышляя вслух, произнес Пивоваренко. — Если те, на мосту, нашу переправу проморгали, то здесь уж и подавно ничего не заметят…

— Я не хочу больше обнажаться перед фрицами! — насупилась радистка.

— Никто и не говорит о раздевании, — успокоительно дотронулся до плеча девушки десантник. — Я вообразил себе погоню двоих солдат за селянкой, происходящую в поле зрения часового. Девушка убегает, немцы догоняют, ругаются… Любой отвлечется. Главное — к посту не приближаться.