Страница 140 из 145
Служанка как-то странно вздохнула и неожиданно возразила:
— Я вовсе не милашка…
Сраженный подобной скромностью, молодой человек недоуменно оглянулся и замер. Ему вдруг показалось, будто мир покачнулся. В голове зашумело, лицо обдало жаром, сердце подпрыгнуло к горлу. Забыв о письме и будущей жене, молодой человек шагнул к камеристке.
— Кто сказал тебе такую глупость, крошка? — заговорил Александр, чувствуя, что тонет в восторженном взгляде служанки. — Если твоя госпожа, так она тебе завидует. Не слушай ее и не бойся, теперь я твой господин и смогу защитить тебя от всех придирок. Как тебя зовут, милая?
— Вы меня не помните? — спросила служанка. — Совсем-совсем не помните?
— Теперь я ни за что тебя не забуду, — проговорил молодой человек, как говорили сотни и тысячи молодых людей до него. — Разве тебя можно забыть?! Ну же, улыбнись, милочка, и ты увидишь, что я совсем не страшный. Я буду так тебя любить, что тебе позавидует твоя госпожа!
— У меня нет госпожи, — возразила служанка, — мадам Маргарита меня не взяла…
Александр уставился на девочку и вдруг понял.
— Ты! — выкрикнул он и затряс невесту за плечи. — Идиотка! Зачем?!
— Чтобы… — Соланж испуганно всхлипнула, — чтобы меня не узнали… — и слабо махнула на окно.
Лейтенант оглянулся. Где-то за крышами разгорался пожар. Потом еще один и еще. Грянул далекий выстрел. Раздался пронзительный крик, непонятно — мужской ли, женский. Лицо Соланж было выбелено страхом.
— Дура! — бушевал Александр. — Ты хоть понимаешь, что бы с тобой сделали?! Хочешь, чтобы тебя бросили в круг?!
Лейтенант сыпал отвратительными подробностями, неожиданно перейдя на язык самых темных улиц Латинского квартала, и остановился только тогда, когда сообразил, что невеста не понимает ни слова. Тогда шевалье схватил девочку за руку и втащил в комнату.
— Да с твоих советчиц шкуры стоило бы спустить! — на ходу бросил он.
— Я сама все придумала… — попыталась оправдать служанок Соланж и расплакалась.
— Не ври! — рявкнул Александр.
— Вы говорите, чтобы я не боялась, а сами все время кричите… — рыдала девочка.
Лейтенант не слушал. Сдернул с головы невесты скромный чепчик служанки, кинжалом разрезал шнуровку на корсаже, чуть ли не вытряхнул из него мадмуазель, и, наконец, стащил с девочки юбку. Растерянная, перепуганная Соланж стояла в одной рубашке, тщетно пытаясь прикрыться руками, но Александр не обращал на нее внимания, лихорадочно перебирая платья невесты. Молодой человек разом забыл все искусство обольщения, но его руки помнили, как раздеть, а затем одеть женщину. Наконец, Соланж де Сен-Жиль приняла подобающий ее происхождению и положению облик, а Александр де Бретей занялся прической невесты. Еще через полчаса шевалье удовлетворенно отложил щетку и взглянул на девушку.
— Ну вот, — пробормотал шевалье, — теперь можно и ко двору.
— Я не хочу ко двору, — сквозь слезы проговорила невеста. — Они все там… — девочка остановилась, подыскивая слова, — злые!
Александр удивленно уставился на невесту, и Соланж вдруг заговорила, горячо и бессвязно рассказывая о королеве Маргарите, придворных дамах и кавалерах, пажах и слугах, обо всех тех нечистых страстях, что питают королевский двор и которые так напугали воспитанницу Шинонского монастыря. Молодой человек слушал невесту со все возрастающим удивлением и нежностью. «Бедная девочка, — размышлял он. — Бедная девочка и старый мерзавец!» Александр враз забыл народную мудрость о яблоке и яблоне, и мысленно поклялся показать Соланж двор таким, каким он предстает перед женами знатных и богатых людей, то есть раем. Представил, каким почетом будет окружена при дворе его жена и решил окончательно освободить ее от тирании негодяя-отца. Обитель близ Азе-ле-Ридо? Ну, уж нет! Он подыщет старому лису какой-нибудь монастырь построже и подальше, чтобы тот никому не смог отравлять жизнь. Молодой человек постарался утешить невесту, а потом отправился осматривать отель, намереваясь подготовиться к возможному нападению и обороне.
В одной из комнат юноша обнаружил двух храпящих дворян. Судя по траурным нарядам господ, шевалье были протестантами. Молодые люди спали, уронив головы на стол, а вокруг красовались пустые бутылки и наполовину опустошенные блюда, ножи и ложки, куча обглоданных костей и куски пирога. Скатерть была запачкана пролитым вином и мясным жиром. Александр стоял над пьяницами и сердито размышлял, какую пользу может извлечь из этих храпящих бревен. Если бы слуги не сообщили лейтенанту, что спящие являются кузенами госпожи, шевалье непременно использовал бы их тела при строительстве баррикады у ворот, дабы дать урок всем женихам Пенелопы поневоле. Лишь будущие родственные узы заставили Александра проявить к пьяным некоторую снисходительность, и он велел запереть кузенов невесты в подвале отеля, поставив рядом по ведру холодной воды и бутылку вина.
— А оружие? — весьма некстати осведомился один из лакеев.
— Еще не хватало! — возмутился Александр, давно усвоивший, что даже ложка в руках пьяного может привести к несчастью. — Как проспятся — скажешь.
Следующие пару часов отель лихорадило от спешной работы. По указанию Александра слуги сооружали баррикады у ворот и дверей особняка, укрепляли ставни, заряжали аркебузы и точили ножи. Шевалье расставлял часовых, проверял оружие, отдавал приказы… На какой-то миг в голове Александра промелькнула надежда, будто, готовясь к осаде, он напрасно пугает себя и окружающих, но воспоминания о Бюсси и Нанси, а еще более жуткий вид Лувра убедили лейтенанта, что эта надежда тщетна. К полуночи отель превратился в крепость и Александр счел, что сделал все возможное и теперь может немного отдохнуть.
— Разбудишь меня, только если случится что-нибудь страшное, — приказал шевалье Пьеру и почти сразу уснул.
В то время как шевалье де Бретей занимался укреплением отеля, Соланж де Сен-Жиль готовилась к самому важному событию в своей жизни. Письмо отца было прочитано, и Соланж печалилась лишь об одном, что, обязанная немедленно вступить в брак, не могла преподнести супругу оставленное в Азе-ле-Ридо приданное. О том, что для заключения брака нужен еще и священник, Соланж не думала — подобные дела были заботой жениха, да и батюшка писал, будто двенадцатилетней помолвки достаточно, чтобы уже считать себя женой шевалье де Бретея, а Соланж никогда не подвергала слова отца сомнению — монахини ее этому не учили. Кормилица невесты, не менее мадмуазель взволнованная предстоящей свадьбой, засыпала девочку градом советов, выбрала для невесты самую красивую рубашку, просторный и нарядный ночной роб, заплела волосы новобрачной в косу и основательно смутила, объяснив, в чем состоит брак.
Приготовления и наставления до того захватили невесту, что Соланж забыла обо всех страхах, боясь лишь одного — не угодить блистательному жениху. Конечно, принять бедно одетого, уставшего Александра за прекрасного принца могла только по уши влюбленная дурочка, но Соланж была от души благодарна батюшке за выбор супруга.
Сначала, следуя наставлениям монахинь, девочка терпеливо ждала Александра в своей спальне, но часы бежали за часами, а шевалье все не появлялся. Наконец, еще раз перечитав письмо отца, девочка осмелилась отправиться на поиски мужа.
Шевалье Александр видел сон, и этот сон был прекрасен: молодой человек вел к алтарю мадмуазель де Сен-Жиль. Свадьба почему-то происходила в Реймсе, а не в Туре, но юношу это ни коем образом не беспокоило — шевалье Александр был счастлив. И когда Пьер растолкал лейтенанта, шевалье де Бретей вскочил, вообразив было, что начался штурм, но тут же догадался, что продолжает спать. В сумраке кабинета перед ним предстало прекрасное видение. Это могла быть только она — его юная жена. Прижав руки к груди и восторженно глядя на молодого человека, его жена несвязно лепетала что-то о своем долге, о готовности немедленно подчиниться своему супругу и господину, говорила о том, что обязательно родит ему трех детей — двух мальчиков и одну девочку, а если он отвергнет ее — навеки затворится в монастыре. Все слова сестры Ады, пять лет вызывавшие смешки «гадких девчонок», неожиданно естественно и трогательно слетали с губ Соланж де Сен-Жиль.