Пятьдесят оттенков свободы

Он прищурился, все еще не понимая.

— Сегодня в галерее тебе понравились фотографии Флоренс Д’Элль. И я вспомнила, о чем ты говорил в Лувре. И конечно, были еще другие фотографии… — я сглотнула, пытаясь изо всех сил не вспоминать те фотографии, которые я нашла в его вещах.

Он перестал дышать, его глаза широко распахнулись, как только до него дошел смысл моих слов, и я поспешно продолжила, прежде чем окончательно потеряла свое самообладание.

— Я подумала, тебе могло бы, эмм… понравиться фотографировать… меня.

Глава 5

— Она намного меньше, чем я ожидала, — пробормотала я Кристиану, понизив голос. Он усмехнулся надо мной.

— Она напоминает мне тебя.

Я снова пристально посмотрела на Мону Лизу, и, хотя она находилась под бронированным стеклом, могла разглядеть ее пресловутую улыбку.

— Моей ухмылкой? — я взглянула на Кристиана, усмехаясь в его сверкающие озорством изумрудные глаза.

— Может быть, — подразнил он.

— Она напоминает мне всех твоих Мадонн.

Он замер на мгновенье, его невероятно длинные темные ресницы от удивления затрепетали.

— Да, полагаю, сходство есть, — сурово ответил он. Он прошелся рукой по волосам, на сей раз задумчиво смотря на шедевр Леонардо да Винчи. В Лувре было довольно многолюдно, любопытные туристы и ценители искусства боролись за возможность увидеть поближе знаменитый портрет.

— Пойдем дальше? — спросил он, успешно меняя тему. Он взял меня под руку, не оставляя мне выбора, кроме как идти за ним по Grande Gallerie к выходу из крыла Денон.

~

— Что такое с мужчинами, что они постоянно изображают обнаженных женщин? — пробормотала я, а затем осознала, что эти слова нежелательно вылетели из моих уст. Мы оба, я и Кристиан, любовались Венерой Милосской, которая стояла и беспристрастно глядела куда-то вдаль сквозь окно галереи, выходящей на Сену, туда, где Тэйлор ждал нас, выглядя очень смущенным. Кристиан стоял позади меня, его рука едва заметно ласкала мое плечо.

— Обнаженные женские формы? Мы все любим любоваться ими, миссис Грей, — прошептал он низким голосом. — Все мы можем оценить женские формы, будь они из мрамора, масла, атласа или на пленке, — вкрадчиво пробормотал он.

На пленке… О, нет. Нежелательные воспоминания о фотографиях всплыли у меня в голове.

— Мне нравится любоваться и оценивать твои прекрасные формы, — тихо прошептал он возле моего уха, отвлекая меня от угрюмых мыслей. Он притянул меня рукой, крепко прижимая спиной к своей груди. — Я с нетерпением жду момента, чтобы полюбоваться и оценить кое-что позже, — он слегка прикусил мочку моего уха, вызывая мой стон, в то время как статуя Афродиты продолжала смотреть пассивно, нейтрально… лишенная рук.

— Фотографировать… Тебя? — выдохнул он, пристально смотря на меня и игнорируя коробку на своих коленях.

Я настороженно кивнула, безуспешно пытаясь оценить его реакцию. Наконец он взглянул вниз на коробку, его палец очертил название камеры на лицевой стороне с очарованным благоговением.

О чем он думает? Ох, это была не так реакция, которую я ожидала… Мисс Подсознание посмотрела на меня, словно я была каким-то немым ручным деревенским животным, упрекая меня в том, что Кристиан никогда не реагирует так, как я ожидаю. Он вновь поднял на меня свои глаза, его взгляд был наполнен… болью?

Дерьмо… что теперь?

— Почему ты думаешь, что я этого хочу? — ошеломленно спросил он.

Нет, нет, нет! Ты сказал, что любишь это…

— Разве не так? — спросила я, отказываясь соглашаться с мисс Подсознание, которая продолжала невнятно бормотать о том, почему кто-то вообще хотел иметь мои эротические фотки. Кристиан сглотнул и пробежался рукой по волосам, выглядя очень потерянным. Он сделал глубокий вдох.

— Для меня те фотографии всегда являлись страховым полисом, Ана. Я знаю, что слишком долго относился к женщинам как к вещам, — произнес он и неловко замолчал.

Что? Твою мать… Куда он клонит?

— И ты думаешь, сделав мои фотографии… э-м-м, ты отнесешься ко мне так же, как к ним? Ох… — пробормотала я. Весь воздух покинул мое тело, и кровь отхлынула от лица.

Он прикрыл рукой глаза.

— Я так растерян, — прошептал Кристиан. Когда он убрал руку, его глаза были широко открыты и наполнены какой-то болезненной эмоцией.

Дерьмо. Что причинило ему боль? Я? Мои вопросы, заданные ранее о его родной матери? Пожар в его офисе?

— Почему ты говоришь так? — прошептала я, паника сдавила мое горло. Я думала, он будет рад… Я думала, мы будем счастливы… Я думала, что сделаю его счастливым. Я не хотела причинять ему боль. Ведь так? Моя голова раскалывалась. Что привело к таким радикальным изменениям? Он не видел Баннера почти три недели… может, поэтому? И в такой редкий момент исключительной глубины и ясности я поняла — дело было в пожаре, Эхо Рэй, Jet Ski… Он был напуган, он был напуган мной и видом этих отметин на моей коже, которые будут заметны и по возвращении домой. Он весь день волновался из-за этого, сбитый с толку тем, что не привык чувствовать дискомфорт, причиняя боль другим… От этой мысли по моей коже пробежали мурашки.

Он пожал плечами и вновь опустил свой взгляд к моему запястью, где красовался браслет, который он купил мне сегодня днем. Бинго!

— Кристиан, они не имеют значения, — я вытянула руку вперед, показывая исчезающий след. — Я могла воспользоваться стоп-словом. Черт, вчера все прошло увлекательно. Я наслаждалась этим. Прекрати размышлять об этом, мне нравится грубый секс, я тебе и раньше это говорила, — я покраснела, пытаясь скрыть свою растущую панику.

Он пристально посмотрел на меня, и у меня не было и малейшей идеи, о чем он думал. Возможно, он переваривал мои слова… Я начала заикаться.

— Это из-за пожара? Ты думаешь, это как-то связано с Эхом Рэй? Вот почему ты взволнован? Поговори со мной, Кристиан, пожалуйста.

Он продолжал смотреть на меня, ничего не говоря… И молчание вновь начало нарастать между нами, так же, как и сегодня после обеда.

Вот же проклятье! Я уже точно знала, что он не собирался говорить со мной об этом!

— Перестань слишком много размышлять над этим, Кристиан, — заворчала я тихо, и эти слова отозвались эхом недавнего прошлого — это были его слова мне о том дурацком контракте. Я потянулась и взяла коробку с его колен. Он пассивно следил за моими действиями, словно я была ему чужой. Зная, что камера настроена и готова к работе, я вытянула ее из коробки и сняла крышку от объектива. Я нацелила фотоаппарат на него так, что его взволнованное прекрасное лицо оказалось в кадре. Я нажала спуск и, удерживая его, сделала десяток фотографий Кристиана с встревоженным выражением лица, на память для его потомства.

— Тогда я попользуюсь тобой, — пробормотала я, вновь спуская затвор. Наконец, его губы почти незаметно дрогнули. Я щелкнула снова, и на это раз он улыбнулся… маленькой, но, тем не менее, улыбкой. Я вновь задержала свой палец на кнопке и продолжила наблюдать за тем, как он расслабляется, сидя передо мной, а затем начинает дуться — наигранно выпячивая свои благородно высеченные губы, и это заставило меня улыбнуться. Слава небесам. Мистер Переменчивый вернулся — и я еще никогда не была так рада видеть его, как сейчас.

— Я думал, что это мой подарок, — угрюмо пробормотал он, кажется, дразня меня.

— Ну, это должно было стать забавным, но оказалось символом угнетения женщин, — я отступила назад, делая еще больше его фотографий, и наблюдая за тем, как веселье все сильнее проявлялось на его лице. Затем его глаза потемнели, и выражение его лица изменилось на… хищное.

— Хочешь быть подавленной? — сладко промурлыкал он.

— Не подавленной. Нет, — пробормотала я в ответ, снова щелкая затвором.