Страница 5 из 97
Нехороший дом тем временем жил своей смертью. Там побывал Морис: трупов не видел, но обнаружил в изобилии немецкую форму, которую сжег, как и список пятидесяти пяти жертв. Дом использовал по прямому назначению Лафон, не сумевший выручить Петио из гестапо: в ямы с негашеной известью были брошены его конкуренты из «корсиканского гестапо» — он очень не любил корсиканцев. Петио было чем заняться на улице Лезюера: Лафон плохо убирал за собой. Впрочем, безусловно, что в феврале-марте 1944 года продолжал убивать и сам доктор.
Версию о работе Петио еще и на подполье тоже нельзя отвергать. Петио слыл социалистом. В 1925 году его выбрали большинством в восемьдесят процентов голосов мэром Вильнева от партии Леона Блюма. Судебные преследования мэра за растраты, воровство электричества, кражу керосина и могильного креста (господи, крест-то ему зачем?) избиратели сочли кознями правых.
Впрочем, доктор не только подкручивал счетчик, но, возможно, уже тогда убивал. В 1926 году исчезла служанка, беременная от него и способная испортить его политическую карьеру. В 1930 году в своем доме была забита и сожжена мадам Дебов, считавшаяся любовницей Петио: накануне она взяла в банке двести восемьдесят тысяч франков. Некто Фраско утверждал, что видел Петио на месте преступления, но, как баран, сделал у доктора укол от ревматизма и через три часа умер от аневризмы, как гласило свидетельство о смерти, выписанное самим Петио: перед войной он получит — весьма кстати — право выписывать свидетельства о смерти в Девятом округе Парижа. Но его вина в этих смертях не очевидна, как и причастность к отрезанным головам и частям тела, выловленным из Сены в 1941–1942 годах.
Хотя доктор Поль был уверен, что, исследуя находки с улицы Лезюера, он узнал ту же руку, что расчленяла жертв Сены, и это, безусловно, была рука опытного врача, имевшего неаппетитную привычку в минуты перекура втыкать скальпель в бедро трупа.
Петио утверждал, что Сопротивление помогло ему избежать отправки на работу в рейх, а от пациентов своей клиники он получал информацию о передвижениях вермахта. Никто не слышал о руководимой им группе «Флай-Токс», названной в честь популярного инсектицида, ну и что? Бывало, из целой группы выживал один человек. Он был в курсе дел подполья, возможно набравшись информации от восхищенных его мужеством сокамерников. Но даже в хаосе 1944 года вряд ли можно было вот так, человеку с улицы, преобразиться в капитана контрразведки. По словам одного из тех, кто укрывал его, Петио вечерами исчезал, а на рассвете приносил оружие, «отобранное у патруля». Правда, на суде доктор рассказал, что убивал немцев секретным оружием, не оставляя следов, но большего сказать не может из опасения повредить интересам Франции.
Мэтр Флорио строил защиту Петио на его невменяемости. В 1914 году семнадцатилетнего Марселя арестовали за кражу: психиатры отметили, что мальчик не отвечает за свои поступки. В 1916 году раненый солдат Петио украл казенное одеяло в госпитале: в военной тюрьме его признали параноиком, но вернули в окопы. Лишь в 1918 году после второго ранения его комиссовали по психической болезни. Благодаря ветеранским льготам Петио без проблем поступил в Сорбонну и закончил ее с отличием, а в 1922 году трижды признанный ненормальным доктор открыл кабинет в Вильневе. Перед войной список его диагнозов пополнился. В 1936 году он украл медицинский справочник из книжного магазина в Латинском квартале, напал на «флика», сбежал, через два дня сдался, а на суде заявил, что «гений не заботится о низких материях»: в момент кражи он обдумывал новое великое изобретение. Суд на семь месяцев определил Петио в лечебницу. Однако в 1945 году его сочли вменяемым.
Получается — удивлялся Флорио, — что, полностью излечившись, Петио принялся убивать направо и налево. «Как это? Моего подзащитного заперли в лечебницу за кражу книги в магазине. А сейчас его, обвиненного в двадцати семи убийствах, держат за совершенно нормального и здравомыслящего?! Пытались ли выяснить, были ли проблемы у его родственников? Разве у его сестры не нашли признаки умственной отсталости?» Эксперт возразил: «Близкие родственники Петио совершенно уравновешены психически: и сестра, и все остальные». Флорио развел руками: «Мне очень жаль, но у моего подзащитного нет сестры».
Флорио произнес тогда одну из своих лучших речей: «В конце концов, Петио — не первый врач, у которого умирают пациенты». Зал рукоплескал стоя.
Петио оказался пророком: перед началом процесса он сказал своим стражам в Сантэ: «Это будет чудесно. Мой процесс всех развеселит».
Его долго не могли добудиться на рассвете 25 мая 1946 года. Петио зевал, потягивался, а протерев глаза, бросил прокурору Дюпену: «Ты меня достал». Хочет ли он сказать что-то перед смертью? Петио удивился: «Я же сказал: „достали“». Когда ему отрезали воротник рубашки, поморщился: «Глупо портить такую хорошую вещь». На гильотину он шел, пританцовывая, расцеловал Флорио, предупредил присутствующих: «Господа, мой последний совет: не смотрите. Ничего красивого вы не увидите». От его последних, произнесенных с улыбкой слов «Я путешественник, выбывающий со своим багажом» веет инфернальным холодком: не чемоданы же своих жертв доктор имел в виду.
Говорят, его отрубленная голова улыбалась.
Вскоре после казни вдова и сын доктора уехали в Аргентину, и с тех пор их никто не видел.
А дом, значит, купил Бурвиль. Страшные все-таки люди эти комики.
P. S. Петио — прототип марсельского доктора Марту (Джеймс Робертсон Джастис) в фильме Хьюго Фрегоне-зе «Семь громов» (США, 1957). В фильме Кристиана де Шалонжа «Доктор Петио» (1990) заглавную роль исполнил великий Мишель Серро. Существует испанская поделка «Преступления Петио» (1973) Хосе Луиса Мадрида. Аллюзии на его подвиги несомненны в черной комедии Марка Каро и Жана Пьера Жене «Деликатессен» (1991). Как просто присвоить себе заслуги перед Сопротивлением, растолковал Жак Одиар в «Очень скромном герое» (1996).
ПЕРВЫЙ ОКРУГ
Глава 1
Улица Де-Бон-Занфан, 21
Адские кастрюли (1892)
Автором «Явы улицы Де-Бон-Занфан» на диске революционных песен, вышедшем в 1973 году, был назван Реймон Каллемен, казненный в 1913 году анархист из легендарной «банды Бонно» (45). На самом деле стилизацию под яву, танец парижских низов, сочинил философ и режиссер Ги Дебор, если и террорист, то интеллектуальный (41).
8 ноября 1892 года привратник дома номер 11 по авеню Оперы обнаружил на ступенях лестницы запаянные кухонные судки. Бережнее, чем младенца, чтобы, не дай бог, не встряхнуть, отнес в ближайший комиссариат — в дом номер 21 по коротенькой, всего статридцатичетырехметровой, Бон-Занфан.
Поглазеть на судки сбежался весь околоток, и какой-то «комиссар Жюв» немедля уронил их на пол. Ну вот, собственно говоря, и всё. Как справедливо отмечено в «Яве», личный состав долго соскребали с потолка. Бомба ударного действия разорвала пятерых. Шестой умер на месте от сердечного приступа.
3
Перевод автора.