Страница 5 из 65
— Алексей — младший партнер нашего агентства, — не удержался я от мелкой бессмысленной мести Алексу. Потом со всем доступным мне изяществом поцеловал ухоженную ручку. Не стоит упускать случая польстить клиенту… да и, в конце концов, мне самому это приятно. Длинные изящные пальцы заметно дрожали. — Меня зовут Виктор Фокс. Я предпочитаю лично встречаться со столь известными клиентами… и столь красивыми.
— Ах, вы мне льстите! Ха-ха-ха! — прощебетала Ева, механически повторив стандартную фразу. Мысли ее были явно заняты вещами более серьезными, чем обмен светскими любезностями. Она внимательно, можно даже сказать беззастенчиво, рассматривала меня. — Прекрасно… Так… Повернитесь-ка к свету… Да, отлично!
— Простите?
— Хорошо, что приехали именно вы! — удовлетворившись осмотром, произнесла Ева. — У вас именно тот типаж, который требуется. Не слишком умный, но хитрый, грубоватый, но обаятельный, свойский парень с окраины, добившийся всего в этой жизни собственными силами. Ха-ха-ха! Раскрывает преступления, пользуясь больше пистолетом и кулаками, чем интеллектом… Да, вы именно то, что мне нужно!
— Простите? — только и смог повторить я, чувствуя себя донельзя глупо. Четыре поколения сугубо интеллигентных предков, среди которых были врачи, учителя и даже один композитор, а также мои личные два высших гуманитарных образования настоятельно требовали немедленно одернуть субретку. В то же время лицо, которое я каждое утро вижу в зеркале — особенно перебитый в двух местах нос и старый глубокий шрам от скулы до подбородка, — гарантировало, что любые мои протесты будут выглядеть неубедительно. — Вы меня что, на роль просматриваете?
— Ах, не обращайте внимания, это профессиональное! Ха-ха-ха! — рассмеялась Ева переливчатым смехом, составлявшим, как писали многие журналисты, не меньше половины ее сценического обаяния. — Но вы действительно идеально подошли бы на роль частного детектива…
— Не интересуюсь, — отрезал я, стараясь не выказывать смущения. — Меня вполне устраивает моя работа.
— Вы кокетничаете! Все хотят сниматься в кино, и вы не можете быть исключением! Не можете, не можете, не можете! И не спорьте! Ха-ха-ха! Это ведь нельзя даже сравнивать — какую-то там работу и кино! Ха-ха-ха!
У меня начала болеть голова от Евиной манеры стремительно говорить, прерывая речь смехом. Да, я готов согласиться с журналистами — смех у госпожи Барановски весьма милый, но когда он раздается через каждое слово к месту и не к месту — это как-то дезориентирует. К тому же мне совсем не нравилось направление, в котором развивался наш разговор. Что бы там милая барышня ни воображала, но я совершенно точно не собирался менять свою работу сыщика на съемки в кино.
«А что? Признайся, это в любом случае лучше, чем твое нынешнее занятие!»
«Не говори ерунды! Чтобы я променял свободную жизнь на нелепое лицедейство?»
«Давай я сформулирую иначе: что угодно лучше, чем твое нынешнее занятие! Тем более работа актера!»
«И что в ней такого хорошего? Постоянный страх остаться не у дел? Интриги за каждую роль?»
«Известность, толпы сумасшедших фанаток…»
«Гм… Это лучше было бы Алексу предложить!»
«Солидные гонорары…»
«Гм… ну, если подумать…»
— Ах, да не напрягайтесь вы так! Ха-ха-ха! — вернула меня в реальность Ева. — Я пошутила! Ха-ха-ха! Я же не продюсер и не режиссер. И вообще, в боевиках не снимаюсь. Не мое амплуа! Ха-ха-ха! Хотя я смогла бы! Анжелина может, а я чем хуже?! Я ведь лучше Джоли?! Ха-ха-ха!
Но вы мне нужны именно как детектив! Ах! У меня такая проблема! Ха-ха-ха!
— Какая же? — терпеливо спросил я, украдкой потирая ноющий висок. Одну экзальтированную дамочку, без устали щебечущую всякую чушь, я еще мог вынести. Но когда к ней — внутри моей бедной головы — присоединилась Хайша, мозг начал закипать от перегрузки. Очень сильно захотелось рявкнуть: «Заткнитесь обе!», но с клиентами так разговаривать не принято, а Хайша мой приказ наверняка проигнорирует.
— Ах! Я не знаю, как и сказать! Вы решите, что я сошла с ума! Ха-ха-ха!
— Поверьте, я так ни в коем случае не решу, — лицемерно вздохнул я, едва не брякнув, что уже успел об этом подумать. И что, пока она платит, мне плевать на ее нормальность. — Специфика нашего агентства такова, что мы постоянно сталкиваемся с… э-э-э… скажем так, с нестандартными делами.
— Вот именно! Да-да-да! У меня как раз очень нестандартный случай! Ха-ха-ха! Очень!
Актриса неожиданно умолкла, глядя куда-то поверх моей головы. Я обернулся. На лестнице, ведущей на второй этаж, стояла девочка лет десяти и как-то очень недобро, совсем не по-детски, разглядывала меня.
— Ариночка, детка, — приторно-сладким голосом пропела Ева, — поздоровайся с дядей Ал… дядей Кол…
— Виктором, — подсказал я шепотом.
— Да, конечно! Поздоровайся с дядей Виктором! Он мой хороший знакомый!
— Такой хороший, что ты даже не знаешь его имени? — хмыкнула девочка.
— Что ты такое говоришь? Конечно, я знаю его имя! Я же его только что сказала! Поздоровайся…
Девочка вновь уставилась на меня и мрачно буркнула:
— Ну привет.
Я ответил не менее мрачно:
— Привет.
Никогда не умел общаться с детьми. И особого желания научиться, признаюсь, не испытывал. Во всяком случае, я бы совершенно точно не хотел общаться с этим конкретным ребенком. Да что там говорить! От выражения лица, с которым смотрела на меня девочка, у меня мурашки по спине забегали. Я глянул на Арину теневым зрением. Ого! Знак у меня на груди сразу нагрелся.
«Спокойно! Нас это не касается!» — мысленно произнес я, возвращаясь к нормальному зрению.
«Ага, рассказывай! А если ей что-то не понравится и она решит тебя прихлопнуть?! И меня заодно?! Отказывайся от этой работы, пока не поздно, и бежим отсюда!»
«Еще чего! Я здесь, знаешь ли, по делу!»
«Если нас прибьют, дело будет только у местных слуг — смывать с потолка и со стен Виктора Фокса!»
«Хватит ныть! Веди себя как богиня в конце концов!»
Я надеялся, что Ева отошлет дочку в детскую и мы сможем поговорить о делах, но женщина зачем-то продолжила явно тяготивший всех присутствующих разговор:
— Ариночка, расскажи дяде… Виктору, чем ты сегодня занималась?
— Что, еще один мозговед? Обойдетесь!
— Ариночка…
— Надоело! — Девочка топнула ногой. — Иди на…!
Одарив нас фундаментальным оборотом обсценной лексики [1], девочка развернулась и убежала на второй этаж.
— Гм… милое дитя, — пробормотал я, делая вид, что ничего особенного не случилось. — Так мы можем вернуться к обсуждению вашего дела?
Ева опустилась в кресло и устало произнесла:
— Арина и есть это дело.
— В каком смысле?
— У девочки одержимость. И не говорите, что не заметили!
Я резко осознал, что больше не хочу заниматься этим делом. Ну вот просто совсем, ни при каких обстоятельствах и ни за какую плату!
— Одержимость? Да с чего вы взяли? Просто у малышки повышенная агрессивность…
«Да, конечно! А у Калигулы были просто небольшие проблемы в общении!»
— Десятилетние дети так не разговаривают! — отрезала Ева. — Если не выросли на улице. А моя дочь всегда под надзором гувернантки. Вернее, раньше была. Недавно Ольга уволилась. И это тоже важно! Ольга опекала мою дочь много лет, но в последнее время стала ее бояться! Она так и сказала мне, что в Арину вселился дьявол! Я не придала этому значения — мало ли что болтает глупая испуганная девица. Но, похоже, она была права!
— И вы решили, что у вашей дочери одержимость, исходя только из суеверной болтовни гувернантки? Это же смешно! Одержимость — очень редкое явление…
— Редкое — значит, возможное!
— Возможное, но редкое! У девочки просто, извините, скверный характер. Это часто случается с детьми богатых родителей.
«Не люблю, когда ты врешь, Фокс. Уж больно неуклюже у тебя получается. Но в этот раз постарайся, я не хочу в этом участвовать!»
1
Обеденная лексика (от лат. obscene — непристойный, распутный, безнравственный) — сегмент бранной лексики различных языков, включающий грубейшие бранные выражения, например, мат. — Примеч. авт.