Страница 6 из 9
Первый визит я собиралась нанести своей институтской подруге Катерине, с которой мы не виделись года три, с тех самых пор, как Катька родила сына и стала проявлять все признаки «сумасшедшей мамаши». Иногда мы созванивались, и я знала из разговоров, что Катюха работает преподавателем математики в институте, что они с мужем купили в ипотеку двухкомнатную квартиру и что она безумно счастливая жена и мать.
Вы любите ходить в гости к своим замужним подругам? Я – нет! Обычно они приглашают вас словами: «Приходи днем, МОЙ будет на работе!» Вы покупаете в подарок ребенку плюшевую игрушку и шоколадное яйцо и бутылку сухого вина для поддержания разговора (не с ребенком, конечно – с подругой). Потом вы сидите на кухне, где ваша подруга одной рукой готовит семейный ужин, а другой – рисует домик в альбоме своему чаду. Периодически она вспоминает о вас и пытается изобразить искренний интерес к вашей жизни, хотя вы понимаете, что доставить ей наивысшее удовольствие вы можете, только слушая бесконечные рассказы о ее самом одаренном, вундеркиндоподобном, сальвадордалиобразном, моцартопревосходном четырехлетнем карапузе. Вы смотрите на хозяйское дитя, которое засовывает в рот три конфеты сразу и, не затыкаясь ни на минуту, несет всякую чушь, смотрите терпеливо, с самой фальшиво-приторной из набора своих улыбок и с трудом подавляемым желанием дать малому пендаля и выставить его за дверь.
Плюс ко всему вас раздражает необходимость курить на лестнице, запрет на употребление разговорных оборотов речи, даже когда вы говорите о политике, и задание нарисовать рядом с домиком колодец и собачку, пока подружка шинкует салат.
Ближе к вечеру взгляд хозяйки становится тревожным, она постоянно смотрит на часы и повторяет, как мантру: «Сейчас наш папа придет, кушать будем!» Вы видите, что она заметно нервничает, и тоже начинаете поддаваться панике. «Кто там знает ее мужа? – нервно поглядываете вы на дверь. – Может, он реинкарнация Синей Бороды или буйно-помешанный брат-близнец Валуева?»
– Мне в общем-то идти пора… – говорите вы делано-спокойным голосом, предпринимая первую попытку вырваться на свободу.
– Ну что ты! – возмущенно машет руками хозяйка. – Даже и не думай! А как же ужин?
К тому времени, когда хозяин подходит к дому, нервное напряжение на кухне достигает апогея. Подруга уже даже не пытается делать вид, что поддерживает беседу, а вы вдруг ловите себя на том, что, нервно вцепившись в альбомный лист, завершаете изображение фермерского хозяйства на ста гектарах, включающего два дома, колодец, собаку с будкой, три березы у забора и свиноферму на сорок свиней с портретно выписанными лицами.
Звук шагов на лестнице звучит для вас поступью Командора, вы вспоминаете незавидную участь Дона Гуана и вжимаетесь в стену так, что кажется, она принимает ваши очертания. И вот, когда нервы окончательно сдают и вы тоскливо посматриваете во двор из окна четвертого этажа, понимая, что не так уж сильно боитесь высоты, раздается звук открываемой двери, и входит ОН – нечто серо-невнятное в очках, вид – «офисный планктон», подвид – «манагер обыкновенный».
И тут вас охватывает полное недоумение: почему ваша институтская подруга, которая в 1994 году в ресторане одним ударом выбила челюсть наглому морячку, поинтересовавшемуся цветом ее трусиков, которая назвала старым козлом похотливого преподавателя научного атеизма, после чего сдавала экзамен восемь раз; та самая подруга, которая отбила вас, пьяную в сосиску, у четырех постовых милиционеров и на себе отволокла в общагу, – сейчас стоит навытяжку перед этим серым Крысенком и говорит срывающимся голосом, что «мы выпили совсем чуть-чуть за встречу и ужин уже на столе»? А Крысенок в это время недовольно подергивает мордочкой, изображая крайнюю степень недовольства, едва заметно кивает вам головой, обдавая взглядом, полным холодного презрения, и скрывается в комнате, сообщая по дороге, что откушать желает у телевизора.
Потом подруга начинает метаться между кухней и комнатой, таская туда подносы с едой, а Крысенок пищит каждые две минуты недовольным скрипучим голоском: «А где кетчуп?», «А где соль?», «А где пиво?». Вы понимаете, что аппетит у вас отбит, по крайней мере, до завтра, и вежливо отказываетесь от угощения, рассеянно предложенного хозяйкой, замечая, впрочем, облегчение на ее лице. Становится так же очевидным, что мерзкая животинка не успокоится, пока вы не освободите его законную норку от своего присутствия, и когда вы вновь делаете попытку пробраться к выходу, подруга задерживает вас уже без прежнего энтузиазма.
Вы неловко прощаетесь в тесном коридоре, обещая друг другу видеться как можно чаще, а Крыс смотрит на вас ненавидящими глазками через дверную щель, и вы уже не понимаете: показалось вам или он действительно нервно шевелит усиками и бьет по полу облезлым розовым хвостом? Отчего нас так не любят мужья наших подруг? Видимо, оттого, что мы знаем, с кем их жены спали до них, и подозревают, что мы не одобряем их окончательного выбора.
Короче, я решила не переживать весь этот жалкий спектакль еще раз и настояла, чтобы мы с Катюхой встретились в кафе. Как обычно, я опоздала. Впрочем, не так уж сильно, на какие-то пятнадцать минут, но подруга встретила меня в предистеричном состоянии. Она стояла у входа, сильно располневшая, в темной мешковатой одежде и со странно-растерянным выражением лица.
– Ты почему так долго? – почти кричала она, и губы ее нервно дрожали. – Я тут уже двадцать минут стою и не знаю, что делать!
Я посмотрела на нее вопросительно: вроде Катюха никогда не отличалась чрезмерной возбудимостью психики.
– Да ладно тебе, – примирительно сказала я. – Это отличное место, я всегда сюда хожу, что тебе мешало сесть за столик и выпить чашку кофе?
– Ты знаешь, я не хожу по кафе и ресторанам, – нервно отмахнулась подруга. – Я стояла тут, как дура, и боялась зайти внутрь.
Я удивленно пожала плечами и потянула ее за собой. В этом заведении я действительно завсегдатай, так как находится оно прямо напротив моего дома и работает круглосуточно. Раньше, когда я еще не была заражена неизлечимым вирусом интернет-зависимости, я любила прийти сюда в одиночестве и до утра пить пиво, болтая с официантами и угощаясь халявным кальяном. Нынче же я частенько устраивала здесь встречи со своими сайтовскими ухажерами, раскручивая их на щедрые чаевые.
Народу в кафе было много, но официантки, увидев меня, приветливо замахали руками и тут же убрали с одного из столиков табличку «стол зарезервирован».
– Как всегда? – улыбаясь и расставляя приборы, спросили они.
– Катюха, что будем пить? – обратилась я к подруге, мысленно извиняясь перед печенью.
– У меня мало денег, – растерянно залепетала та, вжимаясь в стул.
– Слушай, расслабься, – махнула я рукой. – Зря я, что ли, пахала до тридцатого декабря? Имею право пропить новогоднюю премию!
Мы заказали бутылку коньяку, закуску, кальян. Потихоньку подруга пришла в себя, расслабилась, и беседа плавно потекла по накатанному руслу. Сначала мы вспомнили самые смешные институтские истории, потом друзей молодости и, отдав дань совместному прошлому, сели каждая на своего конька. Катька, как всегда, взахлеб рассказывала о сыне, превозносила прелести материнства, потом расписала мне преимущества семейной жизни и плавно перешла к проблемам: кредиты, вечная нехватка денег и болезни ближайших родственников. Мне в принципе было все равно, о чем говорить. Я была рада увидеть старую подругу, ведь есть какая-то кармическая связь у людей с общей молодостью.
По мере опустения бутылки Катюха становилась все более грустной.
– Кать, ну а как жизнь-то вообще? – спросила я ее, закуривая сигарету. – Ну, без всей этой официальщины. Ты счастлива в браке?
И тут подругу прорвало. Она стала ныть, что очень комплексует, набрав вес, муж перестал заниматься с ней сексом, в старую одежду она не влезает, а на новую у нее нет денег. Что она устала от однообразия, чувствует себя старухой и иногда ловит себя на мысли, что мечтает о внуках. Я удивленно смотрела на Катьку, которой было всего тридцать четыре, и не верила своим ушам!