Страница 7 из 9
Он солгал без колебаний:
— Собирался поехать, но мне нужно написать письмо. Я присоединюсь позже.
Возвратившись в свою комнату, Макс услышал удаляющиеся по коридору шаги. Он подумал, что присоединиться к гуляющей компании все же надо. Но не сейчас. Он еще кое-что должен сделать.
Глава 3
Он нашел ее в классной комнате. Поначалу она не сознавала, что дверь открыта и он смотрит на нее. Девушка прибирала комнату аккуратно, быстро и расчетливо. Складывала бумагу, опорожняла чернильницы, ставила на место книги. У нее остался красный след на щеке, но она и без того выглядела усталой. Под глазами ее залегли тени, похожие на легкие синяки.
Глубоко внутри в нем рос гнев.
— Вы в порядке?
— Ах! — Книги с грохотом посыпались из ее рук.
— Позвольте мне вам помочь. — Он нагнулся. — Что это? Мисс Мангнелл? И — боже — «Зеркало грации»? Как стать настоящей юной леди? — Он наморщил нос. — Моя тетя Альмерия буквально молится на эту книгу.
— Тогда я рада, что незнакома с ней, — пробормотала Селина.
Макс фыркнул от смеха:
— Я тоже.
Она покраснела.
— Прошу прощения. Я не должна была так говорить. — Настороженные серые глаза взглянули на него снизу вверх. — В любом случае, что вы здесь делаете?
Красный след на щеке взывал к возмездию. Подавив проклятие, он протянул руку и осторожно коснулся его.
— Я пришел посмотреть, в порядке ли вы. Больно?
Она вздрогнула, и Макс опустил руку.
— Этого больше не произойдет, — негромко сказал он.
Она не ответила на его взгляд и наклонилась, чтобы подобрать книгу с пола.
— Вы не можете этого знать. — Ее пальцы, стиснувшие книгу, побелели.
— Я это знаю, — сказал он. — Почему вы так поступили, Селина? Без сомнения, она уволит вас, как только найдет время нанять другую гувернантку. Почему бы не сказать ей правду?
— Вы думаете, она бы мне поверила? — Осторожные пальцы принялись разглаживать листы пострадавшей книги. — И даже если бы поверила, она бы решила, что Сьюки сама этого захотела. Что она намеренно привлекла внимание Годф… мистера Фарингдона. Ее бы уволили еще быстрее.
Он не мог отрицать, что она права. Но все-таки… совесть подсказала ему, что это ничтожное жульничество — делать ей такое бесчестное предложение, когда она в отчаянии. Он мысленно чертыхнулся. Но что еще он мог сделать? Бросить ее скитаться без приюта? Голодать? Или еще хуже?
Его совесть, которая никогда не проявляла большого интереса к его отношениям с прекрасным полом, подсказала ему, что он собирается предложить девушке именно то, что в точности подпадает под определение «еще хуже».
Он собирался соблазнить Селину. Ласково. И сделать так, чтобы у нее было все, чего она только пожелает. Но сможет ли она… после Годфри? Нет, лучше подводить к этому постепенно.
— Селина… куда вы пойдете?
Озадаченные серые глаза встретили его взгляд.
— Куда пойду? О чем вы говорите, милорд?
— Когда ваша хозяйка вас уволит, — терпеливо пояснил он.
— Куда идти? — Он увидел, что она судорожно сглотнула. — Да. Я… Она не будет меня увольнять.
Макс, которого оборвали, прежде чем он договорил начатое, моргнул:
— Простите?
— Она не будет меня увольнять.
Невозможно поверить, что она действительно может так думать. Макс приступил снова:
— Селина… не глупите. Задумывались ли вы о другом месте? Другом… положении.
— Нет. У меня нет рекомендаций. Но она не станет меня увольнять.
Он подавил неуместный смешок. Рекомендации? Он никогда бы не попросил рекомендаций. Все рекомендации, которые ему требовались, предстали перед ним в этой комнате с аккуратно разложенными перьями, книгами и потертым глобусом. Отказавшись от этой линии, он спросил осторожно:
— Сердце мое, чего вы хотите?
Она повернулась, широко раскрыв глаза:
— Почему вы назвали меня так?
Он не знал. Ни одну женщину он никогда так не называл. Но чувствовал, что это правильно. Ей это подходило как нельзя лучше.
— Что вам нужно? — повторил он, не отступая. Видя, что ее недоумение усиливается, он добавил: — Вообще, от… от жизни.
— Семья.
— Э… что?
Она покраснела и отвернулась:
— Не нужно издеваться. Я знаю, что это невозможно. Но вы задали вопрос. — Ее голос сорвался, перевернув его мир вверх дном.
Он осторожно спросил:
— Вы хотите детей?
Его любовницы все как одна принимали всевозможные меры предосторожности против подобной катастрофы. Любовница, которая хочет ребенка? Глубоко внутри у него что-то сжалось.
Она не ответила, принявшись вытирать пыль. Он нахмурился. Ей незачем было делать это снова.
— Селина?
Наконец она ответила:
— Это было бы слишком хорошо. Но я имела в виду нечто, к чему бы я… я хотела бы… принадлежать. Чтобы быть частью жизни людей. Не вечно быть одной.
Мир Макса испытал второе потрясение.
— У вас нет семьи?
— Я никого не могу назвать своей родней. — Ее голос стал напряженным. — Мне некому дарить подарки. Что и хорошо, поскольку мне нечего дарить.
Его сердце болело за нее, даже когда он понял, какие преимущества это ему давало. Нет родни. Никто не придет в ужас, никто не будет стыдиться того, на пороге чего она стояла. Никто не откажется ее признавать отныне и вовек. Он проигнорировал упрек совести, которая подсказала ему, что это делало ее еще более уязвимой. Она должна принадлежать ему. Он — ее убежище. Макс подошел к ней, взял тряпку из ее рук и отбросил.
Его близость, его длинные пальцы, легшие на ее руку, растревожили Верити. Все в ней напряглось и замерло в ожидании. Что же он творит? Потрясенная, она смотрела на него. Это ошибка.
— Нечего? — Его улыбка стала откровеннее, а вместе с ней в глазах его загорелся жадный огонь. Что-то, от чего в самой сердцевине ее разлилось горячее тепло.
Верити неуверенно покачала головой.
— У меня ничего нет, — повторила она.
— У вас есть то, чего я хочу.
Его глубокий голос был полон ласки, и она поняла, что он подвинулся еще ближе, что его тело коснулось ее, что крепкий, пронзительный запах его одеколона окружил ее, перебивая запахи комнаты.
— Так как насчет другого положения, Селина? — тихо спросил он.
Что? Ее разум не мог сосредоточиться, впитывая его близость, стремясь приникнуть к нему.
Его рука дотронулась до ее лица, потянулась к непослушному локону. Он не стал убирать его вовсе, но вместо этого запустил пальцы в ее волосы шокирующе интимным жестом. Верити почувствовала, как его палец медленно обвел ее висок, затем спустился ниже, погладил щеку, подбородок, шею…
Жар прилил к ее лицу, и странная боль вторглась в грудь, в живот. Сердце вдруг заколотилось учащенно и мощно. Широко раскрыв глаза, Верити смотрела на Макса. Все ее тело нетерпеливо дрожало, охваченное фантастическим ощущением нереальности.
— Милорд? — Ей стало трудно дышать. — Я… я не понимаю…
— Тогда я должен объяснить, — пробормотал он.
Ее дыхание участилось. Никогда еще голос человека не пронизывал ее так, как сейчас. Но ведь никогда и никто ранее не говорил с ней, сжимая ее руки и щекоча губами ее ухо.
Задыхаясь и дрожа, она подняла взгляд и встретила пронзительный янтарь его зрачков, приблизившихся на расстояние нескольких дюймов. Она чувствовала себя пойманной его теплом, его силой, запахом его одеколона и тем пряным мужским запахом, что проступал исподволь. Ее рука неуверенно поднялась, привлеченная легкой шероховатой тенью, обметавшей его подбородок. Ей захотелось потрогать его, проверить, каков он на ощупь.
Нет, нельзя. Она поняла теперь, чего он хотел. Все заповеди скромности и приличия, все остатки здравого смысла взывали в ней: осторожно! беги!
Она подняла лицо и почувствовала теплое, нежное прикосновение его губ. Какое же это счастье, когда к тебе прикасаются тепло и нежно. И… страстно? Его губы прикоснулись к ее губам легчайшим и кратчайшим из поцелуев. Наслаждение пронзило ее насквозь. Ее охватило его теплом. Ее губы раскрылись в беззвучном вздохе, и на мгновение поцелуй стал глубже, завладел ею целиком и вдруг окончился, прежде чем она смогла поверить, что это происходит на самом деле. Последняя ласка овеяла уголок ее рта — и он отступил, освобождая ее.