Остров соблазна

— Я сейчас буду.

Николас никогда не разрешал никому другому проходить узкий коридор к домашнему причалу «Сьюзен Би». О такой уютной бухточке моряк мог только мечтать, но из-за множества островков и отмелей Николасу всегда было легче на сердце, если на подходе к гавани он держал штурвал собственными рукам.

— Мисс Апшелл, советую вам воспользоваться моим сундуком и найти сухую одежду, пока меня не будет, — сказал капитан, натягивая ботинки. — Для женщин соленая вода так же опасна, как и для мужчин. Не самое удачное время выводить какую-нибудь мерзкую сыпь, если вы собираетесь произвести впечатление на наших островитян.

Как только Ник закрыл за собой дверь каюты, что-то с грохотом врезалось в нее с другой стороны.

Вероятно, одна из его книг.

Почему у женщин постоянно возникает дьявольское желание чем-нибудь в него швырнуть?

Приютив в своем доме трех потерпевших крушение женщин, Ник выжмет из сегодняшнего плавания хоть каплю радости.

Но пока капитан Скотт вел «Сьюзен Белл» к финишной черте забега, у него закралось смутное подозрение, что Магдалена может воспринять это иначе.

Глава 5

— Упертый, вшивый, напыщенный до такой скотской степени, что вот-вот лопнет! Хрен с ножками, вот он кто.

Ева пробормотала новую порцию проклятий в адрес невыносимого капитана, нагнувшись, чтобы поднять с пола его зачитанного Джона Локка. Она понимала, что не должна бросаться такими драгоценными вещами, как книга, хотя разобрать что-нибудь дальше названия было выше ее сил. Мать начинала учить Еву чтению, поэтому буквы она знала, но детство закончилось для нее слишком рано, и она не успела перейти на «ты» с написанным словом. Ева также понимала, что не должна ругаться, иначе никто не поверит, что она леди.

Но отделаться от дурной привычки, приобретенной в трактире и отшлифованной в Ньюгейте, было непросто. Швырнув книгу, Ева почувствовала себя лучше, но только пара-тройка удачно подобранных выражений могла по-настоящему дать выход ее недовольству. Особенно если эти выражения были достаточно крепкими, чтобы от них свернулось свежее молоко.

Будь Ева до конца откровенной с собой, ей пришлось бы признать, что часть гнева следует направить на саму себя. Когда капитан целовал ее, она проявила безвольность уличной девки. Она промедлила и не воспылала сразу праведным гневом, как поступают леди, если мужчины позволяют себе подобные вольности.

Поскольку она смягчилась, поддалась ему на мгновение, он решит, что в ней нет ни капли благородной крови.

Капитан Скотт ей не поможет. Конечно, он молодец, что спас ее, но если он собирается фактически сделать ее пленницей, то это его геройство сводилось на нет.

Что же ей теперь делать?

Нужно найти способ добраться до колоний, и не ради какого-то пухленького плантатора по имени Пенниуистл. В Ричмонде живет брат ее матери. По крайней мере, то последнее, давнее письмо пришло оттуда. Ричмонд ведь не слишком далеко от Чарльстона?

Дядя ей поможет. Должен помочь. Он единственный, кто остался у нее из родни.

— Делу время, — напомнила себе Ева. Она не могла рассчитывать, что капитан Скотт надолго оставит ее в покое.

Ева расшнуровала корсаж. Как хорошо, что, когда их корабль напоролся на риф, на ней было светло-голубое муслиновое платье, а не robe a lafrancaise [12]с цветочным рисунком. Второй наряд Ева берегла ко дню высадки в Чарльстоне.

«Толку мне теперь от него! Robe a lafrancaise для меня потеряно».Такой элегантный и пышный наряд никогда еще не касался ее кожи, зато на муслиновом платье шнуровка была спереди. А это значило, что она могла надевать и снимать его сама.

И больше никто не увидит ее голой спины.

Ева стянула с себя мокрое платье, борясь с искушением выжать его на деревянный полированный пол капитанской каюты.

«Нет, это будет слишком дерзко и только добавит хлопот юнге».Ева выжала воду в ночной горшок, что стоял в углу. Потом она развесила платье и уцелевший чулок — она не помнила, когда потеряла второй, — на спинке стула, где с них вскоре стало капать. Опустившись на колени, Ева принялась перебирать содержимое капитанского сундука.

Надев через голову мужскую рубашку, она, к своему удовольствию, увидела, что та приходится ей ниже колен. Странно было чувствовать, что груди больше не приподняты и не сдавлены вместе в клетке из китового уса и плотной ткани. Тонкий батист дразнил соски, когда груди свободно раскачивались под рубашкой.

Для ног Ева смогла найти только короткие матросские штаны того свободного покроя, какой так любят моряки. К сожалению, они скандально оголяли лодыжки молодой женщины и к тому же отказывались держаться на талии. Ева решила проблему, стянув их на поясе куском грубой веревки и надев пару толстых шерстяных чулок. Туфель у нее не было. Даже если бы капитан оставил ей запасную пару своих ботинок, она бы шаркала и выпадала из них на каждом шагу.

Наряд Евы ни в коем случае нельзя было назвать приличным, но, по крайней мере, он прикрывал ее лучше мокрого платья. Корабль накренился на резком повороте и снова выровнялся. Сквозь окна в корме пробились первые рассветные лучи.

Ева осторожно вышла из каюты и поднялась на палубу, чтобы своими глазами увидеть, где они с подругами очутились. Салли и Пенелопа стояли у перил правого борта и что-то увлеченно обсуждали, а матросы тем временем занимались своими делами. Поскольку на подругах была примерно такая же нетрадиционная для леди одежда, что и на Еве, моряки не упускали случая бросить долгий взгляд на их лодыжки.

С этим ничего нельзя было поделать, и Ева решила вести себя как ни в чем не бывало. Игнорируя похотливые взгляды моряков, она пересекла палубу и присоединилась к подругам.

— Ах, Ева, разве остров не прекрасен? — с театральным восхищением воскликнула Салли.

— После барахтанья в морской пучине любое место покажется раем, — угрюмо ответила Ева, но вынуждена была признать, что густые заросли рододендрона и олеандра, раскинувшиеся под изящными пальмами и высоченными кедрами, радовали глаз. Правда, до этого они долгие недели не видели ничего, кроме морской глади. Ева уловила сладкий запах гибискуса, а вообще в воздухе разливался пьянящий аромат зелени.

— Что и говорить, мы легко отделались, — продолжала Салли. — Капитан даже забирает нас к себе домой. А мистер Хиггс говорит, что он не кто иной, как владыка острова Дьявола.

— Остров Дьявола! — повторила Ева. Как это подходит такому черноглазому демону, как капитан Скотт! — А он, значит, здесь владыка. Пожалуй, так и есть, как думаешь?

— Не совсем. Тут и губернатор имеется, но мистер Хиггс говорит, что люди почти не обращают на него внимания, разве что из Англии приедет делегация, — тарахтела Салли, едва успевая переводить дух. — Тут почитают капитана Скотта. Поговаривают, что он джентльмен благородного происхождения.

— И отвратительного воспитания, — буркнула Ева. Как будто не расслышав ее, Салли продолжила:

— Скорее всего, он младший сын какого-нибудь аристократа. У него нет титула, но местные жители все равно зовут его лорд Ник.

— Что еще говорит мистер Хиггс?

Ева рассудила, что не помешает больше узнать об острове и его жителях.

— Он говорит, что остров Дьявола — это, конечно, старое название. Кажется, когда люди впервые сюда попали, здесь не было ничего, кроме птичек и стада диких свиней. Ровным счетом ничего! Короче говоря, моряки приняли пение птиц и хрюканье свиней за стоны демонов, идущие прямо из ада. — Салли вздрогнула, представив эту жуткую картину. — Мистер Хиггс говорит, что теперь острова называют Бермудами.

— Похоже, мистер Хиггс просто кладезь всякой информации, — сухо заметила Ева. Она мельком взглянула на первого помощника, который стоял у перил, заложив руки за спину.

Хиггс бросил взгляд на женщин, но, пойманный с поличным, почти сразу же отвернулся. Его лицо залила краска. Мистер Хиггс был высоким и сухопарым. Его светлые волосы, собранные в аккуратную косичку, были спрятаны под треуголкой. Еве он напоминал длинноногого жеребенка, пугливого и осторожного.

12

Модный в XVIII веке фасон платья — тонкая талия, рукава до локтя, нижняя юбка, видная в разрезе верхней, и — как главная отличительная особенность — спинка платья, заложенная изящными складками и составляющая одно целое с юбкой платья, иногда переходящей в небольшой шлейф.