Страница 4 из 5
— А ты, Полли? Какие у тебя планы на будущее? — спас он ее от неосмотрительного шага.
— Уж конечно не занять место отца. В нашей семье я неудачница.
— Ты о своем деле? Но это было не банкротство, просто опыт.
— Это ты так говоришь.
Сейчас ей хотелось рассказать ему все, и она продолжила:
— Один из компаньонов был моим женихом, Люк. А ребенок… — Он накрыл ее руку своей, останавливая. — Я была слишком занята, строя свою империю, и не замечала, что творится у меня под носом. Я оказалась слишком глупа, чтобы разобраться с собственной жизнью, а давай представим, что мне пришлось бы управлять своим делом.
— Нет… это он, он был дураком.
И я тоже глупец, подумал Люк, в то время как Полли закрыла глаза, подставляя лицо солнечным лучам. Хотя наступил октябрь, казалось, что вернулось лето, так было тепло.
У нее хотя бы хватило мужества бороться за свою мечту, в то время как он жил мечтой отца, стараясь превзойти своих кузенов Валентине и поднять собственные рестораны на более высокий уровень роскоши.
Когда Макс попросил его приехать, чтобы дать им немного перевести дух, он хватался за любые предлоги, чтобы уклониться от этого.
Отец не был против. И к тому же в семействе Валентине начался переполох, вскрывший парочку скелетов в шкафу. Пристальные взгляды, длинные собрания, Стефании с похоронным лицом после столкновений с отчимом, Роберто Валентине. Долги чести, которые должны были быть оплачены…
Люк спросил себя, много ли чести продолжать жить во лжи, в то время как перед ним был пример Полли, ее планы, ее стойкость; и собственная его мечта вдруг встала перед глазами так ясно, хотя он был уверен, что ему удалось забыть.
Он отпустил ее руку, оставив ее наедине с солнцем и вином, ушел на кухню и стал готовить. Самым правильным было быстро поесть и вернуться в ресторан. И вернуться в прежнюю жизнь.
— Что делаешь?
Люк обернулся: лицо Полли порозовело от солнца, а губы напомнили ему вишни из бабушкиного сада.
— Готовлю обед. Не такой вдохновляющий, как бутерброд: просто паста с дикими грибами и сливками.
— Амброзия, пища богов! — она рассмеялась.
— Я…на самом деле…бабушка научила меня готовить… — бормотал он, чувствуя, что краснеет. Дьявол растерялся. — Схожу за петрушкой.
— Я принесу.
Вернувшись, Полли повязала передник. Люк подвинулся. Возле плиты было место только для двоих.
— Полли…
Она подняла взгляд от зелени, которую резала. От этого, как он и представлял себе, мятежный завиток выбился из прически и упал ей на глаза. Она быстро сдула его.
Нет, подумал Люк, Полли явно не понимала, насколько чувственным был этот жест, иначе она не стала бы делать этого наедине с ним…
— Да? — вопросительно произнесла она, удивленная его молчанием.
— Ничего. Только…Полли…что это за имя?
— Сокращение от Мэри.
— Но…оно же совсем другое.
— Я думаю, это одна из тех вещей, которые можно понять, только если родился англичанином.
— Мэри…
Она продолжала крошить зелень, работая ножом с отточенным профессионализмом мастера, которым, несомненно, и являлась.
Мечта, которую Люк прятал глубоко в соей душе, так глубоко, что ему почти удалось забыть о ней, внезапно растворилась, уступив место тому, что мучило его с тех пор, как Полли Брайт протянула ему испачканную руку и чарующе улыбнулась.
— Мария…
Она высыпала нарезанную петрушку в сковороду с грибами.
— Белла Мария…
И когда она повернулась и посмотрела на него, он наклонился и поцеловал эту сияющую улыбку.
Наверное, у него еще было время вернуться в прежнюю размеренную жизнь. Если бы они не обменялись поцелуем. И если бы этот поцелуй не был бы тем, чего он ждал так долго, если бы она не была той единственной женщиной, с которой сбываются мечты, которая заставляла казаться возможным любое чудо.
Часть 4
Поцелуй, единственный сладчайший поцелуй — и стена, которую Полли старательно строила вокруг своего сердца целый год, рухнула.
Нет, были же еще и три недели переглядываний, которые из холодных стали очень, очень горячими. И улыбки, изменившиеся полностью: сначала равнодушные, теперь полные нежности.
Три недели взглядов и поцелуй. И немного пасты с грибами и сливками, приготовленные человеком, который не казался больше Дьяволом, скорее, Адонисом во плоти.
После того поцелуя Люк не сказал больше ни слова. Они пообедали и вернулись в ресторан. И вечером, в течение таких долгих часов — пока они убирали со столов и готовили их к завтрашнему дню — ин ни разу не посмотрел в ее сторону. Полли понимала его: если бы сейчас их взгляды встретились, она растеклась бы по полу лужицей горячего воска.
Но она ждала конца вечера.
— Если ты ищешь Люка, то он уехал с Максом. Кажется, надолго. Сможешь подождать до завтра?
— Да. Да, конечно.
Только на следующий день Люка Беллизарио не было. А Роберто Валентине сообщил, что Люк вернулся в Италию.
— Ему пришлось поменять свои планы, чтобы помочь нам в эти трудные недели. Будет сложно найти ему достойного заместителя, но…
Полли перестала слушать.
Он уехал, не сказав ни слова. Он вернулся в Италию, в свой маленький городок недалеко от моря, где его ждет место отца. Она уволилась бы в то же мгновение, но чувствовала себя слишком обязанной Эмме за предоставленную возможность.
Она знала, что он не вернется, но продолжала смотреть на дверь, как будто все еще ждала его…
Она предупредила, что уволится через неделю, и шесть следующих дней работала, как хорошо отлаженный механизм, по крайней мере, если взглянуть со стороны. Она была безукоризненной официанткой: эффектной, спокойной, невидимой. Никаких «упс», никакой падающей пищи. И никакого веселья. Она решила избегать любых эмоций.
В самом деле, были л у нее причины для волнения?
Поцелуй? Но что значит один поцелуй?
Ничего, повторяла она, убеждая, поздравляя себя с тем, что ей удавалось держать эмоции под контролем.
Оставалось пережить последний день.
Внезапно дверь ресторана открылась, послышался удар грома, который угрожал покончить с затянувшимся летом, и в клубах холодного воздуха кто-то вошел.
Люк! Но это невозможно…
Полли закрыла и открыла глаза. Он был там, он стоял и смотрел на нее, и шесть дней спокойствия разлетелись вдребезги, и превратились в секунды, и поднос с грохотом выпал из ее рук.
Люк стремительно подошел к ней. Он был совсем рядом, шептал нежно и успокаивающе:
— Полли… прости, что уехал, не сказав тебе…
Он обнял ее за талию, силой увлек в офис, закрыл дверь, и она оказалась в его объятиях, слабо пытаясь высвободиться.
— Прежде чем говорить с тобой, я был должен увидеться с отцом, объяснить ему то, что должен был сделать уже давно. Я сказал, что не хочу того же, что и он, что не могу занять его место. Только после этого я смог вернуться к тебе, моя Белла Мария.
— Ты послал все к черту?
— У меня есть своя мечта. Ресторанчик, расположенной в маленькой бухте.
Он был так близко, что она с трудом могла дышать.
— И…как он это воспринял?
— Философски, скажем так. Моя сестра, напротив, очень счастлива.
— Хорошо. И этот ресторанчик…
— Место, полное тепла, жизни, где еда способна затронуть душу. Ты согласна разделить со мной эту мечту?
— Ты…имеешь в виду, что ищешь повара? — из последних сил Полли старалась сохранить благоразумие.
— Я имею в виду, что ты станешь моим компаньоном. Вот бумаги.
Полли посмотрела на них и увидела название: Белла Мария.
Она начала дрожать, глаза повлажнели от подступивших слез.
— А если я скажу нет? — прошептала она, охваченная бурей эмоций.
— Тогда я буду умолять тебя. Вот так… — он едва коснулся ее губ нежным поцелуем.
Ноги у нее подкосились, и она покрепче ухватилась за него.
— Я не уверена… — с трудом сказал она. И он снова поцеловал ее. — Мне нужно время.