Страница 41 из 57
Приходит время психологии космической эры, когда появляются новые понятия, исчезают старые и прежде всего должно исчезнуть такое понятие, как война.
«Ноль килограммов»
Вес всегда уважали. Весомо — значит убедительно. Легковесный — это какой-то несерьезный, несолидный. А невесомых вообще не было… Состояние невесомости удавалось получить лишь на считанные секунды. Ведь не может бесконечно долго падать лифт. Даже если найдутся любители столь острых ощущений!
Но вот 4 октября 1957 года взлетел первый советский спутник. Меньше чем через четыре года вырвался в Космос и первый человек.
Юрий Гагарин был «невесом» 95 минут, Герман Титов — больше суток. Пока самый большой опыт из советских космонавтов у Валерия Быковского — почти 5 суток. За весь полет у него никаких физиологических отклонений не было. Некоторые специалисты предполагают, что при очень длительной невесомости у космонавта могут возникнуть нарушения в организме (например, за время долгого полета исчезнут двигательные навыки; придется снова учиться ходить, вырабатывать координацию движений).
Пока это только предположения.
Сердцебиение в эфире
Марк Твен рассказывает. Готтентоты (по-немецки: хоттентоттэн), как известно, ловят в пустыне кенгуру (по-немецки: «бойтельраттэ» — сумчатая крыса). Их обычно сажают в клетки (коттэр) с решетчатыми крышками (латтенгиттэр) для защиты от непогоды (веттэр).
Благодаря замечательным правилам немецкой грамматики все это вместе — кенгуру и клетки — получает довольно удобное название: латтенгиттэрветтэркоттэрбойтельраттэ.
Однажды в городе Шраттертроттэль был схвачен негодяй, убивший готтентотку, мать двоих детей. Такая женщина по-немецки должна быть названа хоттентот-тэнмуттэр, а ее убийца (аттэнтэтэр), естественно, стал именоваться: шраттертроттэльхоттентоттэнмуттэраттэнтэтэр.
Преступника поймали и за неимением других помещений посадили в одну из клеток для кенгуру, о которых было выше рассказано. Он бежал, но снова был изловлен. Счастливый негр-охотник явился к старшине племени.
— Я поймал этого… Бойтельраттэ! Кенгуру!
— Кенгуру? Какого?
— Как какого? Этого самого! Латтенгиттэрветтэр-коттэрбойтельраттэ.
— Яснее! Таких у нас много…
— Ах ты, несчастье какое! — возмутился негр и, набрав в грудь воздуха, выпалил:
— Я поймал шраттертроттэльхоттентоттэнмуттэраттэнтэтэрлаттенгиттэрветтэркоттэрбойтельраттэ! Вот кого!
Тут начальник подскочил, точно подброшенный пружиной:
— Так что же ты мне сразу не сказал этого так коротко и ясно, как сейчас?
Сказать так «коротко и ясно», что такое радиотелеметрия, нам не удастся, потому что и само слово это меньше, чем произнесенное негром, да и содержание его посерьезней. Ведь речь идет о науке, которая занимается измерением (латинское «метрия» — меряю), передачей результатов на расстояние (латинское «теле») и передачей не каким-либо способом, а с помощью радио.
Что измеряется при космических полетах? Нам, может быть, легче сказать, что ученых может не интересовать при первых прорывах в Космос. Все мыслимое, наверное, измеряется. А назовем наугад немыслимое. Скажем, должен нас интересовать цвет стенок корабля? Должен. Неизвестно, как изменяет краска свои свойства в Космосе. А настроение космонавта? Обязательно! Наблюдения начинаются еще на Земле, когда космонавт сидит в сурдокамере. А обыкновенное время? Очень надо!
Ну, а такие величины, как пульс космонавта, частота его дыхания, температура в кабине, давление, влажность и многое другое, само собой разумеется, измеряются обязательно. Но мало измерить результат, надо его еще передать на Землю. А на корабле лишь один передатчик, излучающий сигнал. Он и должен записать все сообщения, полученные от многих датчиков. И притом необходима строгая очередность.
Вот схема. Каждый датчик подключен к одному из контактов, расположенных по кругу. Специальный ползунок вращается по кругу и поочередно «прощупывает» каждый контакт. В момент соприкосновения ползунка с контактом сигнал соответствующего датчика поступит на радиопередатчик и будет принят наземной станцией.
Все это напоминает войсковой смотр, когда командующий обходит ряды выстроенных подразделений и выслушивает рапорты командиров. По команде, пришедшей с Земли, ползунок начинает поочередно обходить расположенные по кругу контакты, и каждый из них «рапортует» о состоянии вверенного ему объекта наблюдения.
— Температура? Двадцать!
— Давление? Семьсот тридцать!
Пришедший на Землю сигнал поступает на такой же переключатель, который синхронно (одновременно) с корабельным «совершает обход» своих контактов и передает им, а значит, и приемному устройству наземной станции полученные сообщения.
— Температура? Двадцать!
— Давление? Семьсот тридцать!
Конечно, в приемном устройстве таких подробных ответов нет. На экранах видны лишь отдельные всплески — импульсы тока. Но высота их соответствует уровням измеряемых величин. Растет температура — растет импульс.
Так устроена и работает радиотелеметрическая система, и таков смысл сравнительно короткого сложного слова «радиотелеметрия».
Можно ли привыкнуть!
Ритм. День, вечер, ночь, утро.
Ритм. Зима, весна, лето, осень.
Это не просто светло или темно. Тепло или холодно. Весь организм работает иначе в каждый из этих периодов.
Большинство инфарктов сердца — по ночам. По ночам активизируется та часть нервной системы, которая может вызвать спазмы сосудов, а вслед за ними — инфаркт.
Ритм. Язва желудка обостряется чаще всего весной и осенью. (Даже если всю зиму стоит осенняя погода, а летом — весенняя.) Значит, и здесь имеет значение какой-то ритм.
Месяц молодой, полный, ущербный, новый. Есть данные, что большинство обострений различных болезней падает на полнолуние.
Организм привыкает к какому-то ритму. И если житель Заполярья привыкает к полугодовой ночи и такому же дню в полгода, то конголезцу трудно, если ночь и день не 12-часовые.
Вы привыкли обедать в 3 часа — именно в это время начинает «сосать под ложечкой». Вы ложитесь спать в 11 часов — именно в это время начинают «слипаться глаза» (и если вы очутитесь на Северном полюсе, где в 11 часов вечера солнце, — все равно глаза слипаются). Сказывается привычный ритм.
Оmnia меа mecum porto [1]
Земляне — народ изысканный. Для дыхания подавай им кислород. И обязательно, чтобы концентрация его была примерно 20 процентов.
Не могут они обойтись и без углекислоты.
И чтоб температура была 15–25 градусов. Можно немного больше или немного меньше — дело вкуса. Но в общем чтоб ни жарко, ни холодно.
И чтоб давление атмосферы равнялось 760 миллиметрам ртутного столба.
Наконец, влажность не меньше 30 и не больше 70 процентов.
Избаловала землян атмосфера. Без ее снисходительности жизнь была бы невозможна.
А вот Космос. Непоседливые и любознательные люди начали туда наведываться, правда пока еще ненадолго.
Космос неприветлив и негостеприимен. Вечный холод. Нет кислорода, нет углекислоты. Полностью отсутствует давление. И совсем сухо. Если человек там появится без защиты, он весь вскипит и превратится в космическую пыль. Или мгновенно замерзнет. Или, если попадет под луч солнца, испепелится. И уж, конечно, не сможет дышать. Нечем.
Но все-таки человек стремится в эти нечеловеческие условия. Летит корабль по вселенной, по «ничему», и в корабле, в его надежной кабине, кусочек земной атмосферы.
1
Все мое несу с собой (латин.).