Психология и космос

Большая подвижность нервных процессов способствует гибкости ума сангвиника, она помогает ему легко переключать внимание и схватывать новое.

Типичными сангвиниками были Герцен, Лермонтов, Фрунзе, Макаров.

К представителю этого типа отнесли и одного из авторов этой книги. В клинико-психологической характеристике, составленной перед его полетом, было записано:

«Ю. А. Гагарин на протяжении подготовки и тренировки к полету показал высокую точность при выполнении различных экспериментально-психологических заданий. Показал высокую помехоустойчивость при воздействии внезапных и сильных раздражителей. Реакции на „новизну“ (состояние невесомости, длительная изоляция в сурдокамере, парашютные прыжки и другие воздействия) всегда были активными: отмечалась быстрая ориентация в новой обстановке, умение владеть собой в различных неожиданных ситуациях.

При исследовании в условиях изоляции в сурдокамере была обнаружена высокоразвитая способность расслабляться даже в короткие паузы, отведенные для отдыха, быстро засыпать и самостоятельно пробуждаться в заданный срок.

Одной из особенностей характера можно отметить чувство юмора, склонность к добродушию, шутке.

При тренировках на учебном космическом корабле для него был характерен спокойный, уверенный стиль работы с четкими, лаконичными докладами после проведенного упражнения. Уверенность, вдумчивость, любознательность и жизнерадостность придавали индивидуальное своеобразие выработке профессиональных навыков».

Лица с достаточно уравновешенными процессами возбуждения и торможения, относительно невысокой подвижностью нервных процессов принадлежат к разряду флегматиков. По Павлову, «флегматик — спокойный, всегда ровный, настойчивый и упорный труженик жизни». Благодаря уравновешенности нервных процессов и некоторой инертности флегматик остается спокойным даже в трудных обстоятельствах. При наличии сильного торможения, уравновешенности процесса возбуждения ему не трудно сдерживать свои порывы; он не любит отвлекаться по мелочам и потому может выполнять дело, требующее ровной затраты сил, длительного и методического напряжения. Этими чертами, как известно, отличались Крылов, Кутузов.

Космонавты такого типа осваивали задание дольше, повторяя однотипные ошибки. Они сначала действовали, а потом докладывали; ошибки свои замечали не всегда. Штатный вариант полета давался им легче, чем особые случаи. На предварительной подготовке вопросов задавали мало, но эти вопросы всегда касались существа, уточняли важные детали. Работали они спокойно, аккуратно, неторопливо, и отчетный доклад их был объективным, детальным, систематизированным, хотя и стандартным. Для космонавтов такого типа было характерно неуклонное уменьшение ошибок и улучшение профессиональной деятельности. Перерывы в тренировках на выработку профессиональных навыков практического влияния не оказывали.

Флегматическим темпераментом отличается Николаев. При относительно невысокой подвижности и довольно высокой силе процессов возбуждения и торможения навыки у него вырабатывались относительно медленно, ошибок было много, хотя и однотипных, но они постепенно исчезали. Упражнение со штатным вариантом полета освоил быстро. Неторопливость, сосредоточенность и аккуратность, большая эмоциональная сдержанность, четкие, лаконичные доклады — все это характеризовало его работу на тренажере.

Целеустремленность, наблюдательность, серьезность, склонность к обобщению полученного материала дали основание Андрияна называть в отряде космонавтов мудрым.

Людям меланхолического типа обычно присущи застенчивость, нерешительность, робость. Их пугает новая обстановка, новые люди, они смущаются и теряются, общаясь с людьми, и поэтому склонны замыкаться в себе. Представителями этого типа были, например, Гоголь и Чайковский.

Умным или глупым, честным или нечестным, добрым или злым, талантливым или бесталанным, как справедливо замечает психолог профессор К. К. Платонов, может быть человек с любым темпераментом. Люди со слабым типом нервной системы, то есть меланхолики, не могут быть космонавтами, поскольку представителям этой профессии приходится работать на пределе физических и психических возможностей. Но при развитии космонавтики доступ им к полетам в качестве научных сотрудников и других специалистов, конечно, не будет закрыт раз и навсегда.

Психологический анализ формирования навыков на учебном корабле показывает, что особенности становления и характер их у различных космонавтов зависят от индивидуальности. И все же люди с различным типом высшей нервной деятельности добиваются одинаково высоких показателей в работе, хотя пути овладения этими навыками у них различны. Окончательно сформировавшиеся навыки, несмотря на черты индивидуального своеобразия, обеспечивают выполнение «полетного задания» на тренажере и не зависят от скорости овладения ими и количества ошибок в процессе тренировок. Но насколько эти навыки пригодны для реального полета, можно было узнать только из практики.

В космическом полете человека ожидают перегрузки, невесомость и много других непривычных для него явлений. К сожалению, в учебном корабле невозможно имитировать воздействие всех этих факторов. Поэтому приходится прибегать к центрифугам, к самолетам, воспроизводящим кратковременную невесомость, к тепловым и барокамерам, к сурдокамерам и вестибулярным стендам.

Но в реальном полете все эти факторы действуют не порознь, как на тренажерах, а последовательно, один за другим (перегрузки сменяются невесомостью), либо одновременно: нервно-психическая напряженность, изоляция, воздействие радиации и т. д. Поэтому, отправившись в рейс, космонавт должен приобретенные им разрозненные навыки как бы связать воедино. Тогда-то и наступит истинная практическая проверка его знаний, опыта и умения.

Как известно, находясь на орбите, космонавты успешно вели наблюдения, осуществляли радиосвязь, выдержали перегрузки, быстро приспособились к невесомости, которая не помешала им управлять кораблем, принимать пищу, производить киносъемку, ставить эксперименты — в общем делать все, что предусматривалось программой.

Вот что рассказывал Попович о своих действиях в космосе:

«Сориентировал корабль без особого труда и попробовал отслеживать предметы на поверхности Земли. Получалось хорошо. Работая ручкой управления, я смог „останавливать“ некоторые предметы на месте и наблюдать их в центральную часть „Взора“.

Следующим моим заданием было сориентировать корабль в теневой стороне Земли. В это время Земля была освещена лунным светом. Ориентацию корабля произвел быстро, при этом использовал видимую облачность. Облака в центральной части „Взора“ имеют светло-серый цвет, а во внешнем кольце — белый.

Ориентироваться по облакам хорошо, можно даже определить, куда они „бегут“. Это отлично видно потому, что облака не сплошные и видны „пробелы“ черной Земли.

Удержание звезды в центре „Взора“, что очень важно для будущих астрономических наблюдений, я выполнил довольно удачно. Найдя созвездие, я выбрал довольно яркую звезду — увидел ее во внутреннем кольце „Взора“ справа и сверху. Смотрю, она перемещается чуть-чуть и идет почти по верхнему краю, но вниз. Как только она дошла до центра, а ориентация у меня была уже включена, я дал ручку и загнал ее прямо в центр. В общем сделал вывод, что в космосе можно не только ориентироваться по звездам, но и вести за ними астрономические наблюдения».

Надо учесть, что все-таки учебный космический корабль отличается от реального. На нем, правда, то же оборудование рабочего места, довольно точно воспроизводятся по приборам динамика полета, радиопередачи, аварийные ситуации и вообще условия жизни и деятельности космонавта. Однако имитация не может быть тождественна реальности, модель никогда полностью не соответствует оригиналу. Как во всякой модели, в моделировании управления кораблем кое-что упрощается, схематизируется. Поэтому в реальном полете космонавт должен свои навыки, полученные на учебном корабле, привести в соответствие с фактическим восприятием космического пространства, с особенностями поведения конкретного космического корабля. «Жесткий» навык, выработанный на тренажере, может оказаться нежелательным.