Страница 7 из 11
Штандартен выбросил вперед руку с зажатым в ней клинком, шагнул к полуоткрытой двери…
Вдруг за спиной у него один за другим грохнули два выстрела.
Штандартен обмер, крутанулся на месте. На лбу у него выступили капли холодного пота. Он прислушался к себе, ожидая боли, дурноты, признаков неумолимо надвигающегося конца.
Однако за выстрелами ничего не последовало – ни боли от ран, ни сурового окрика милиционера…
Ничего не понимая, он спрятал обратно кинжал, осторожно вытащил пистолет и прокрался на кухню, туда, откуда только что стреляли.
Здесь не было ни души.
Оглядевшись и поняв, в чем дело, Штандартен облегченно вздохнул и рассмеялся: соседка оставила на огне кастрюльку с парой яиц, вода выкипела, и яйца с грохотом взорвались. Этот-то грохот он и принял за выстрелы…
Штандартен выключил газ, вернулся в прихожую.
Пока он разбирался на кухне, старуха закрылась у себя в комнате, и теперь из-за двери доносился скрип и скрежет – наверняка старая кошелка сдвигала мебель к двери, устраивала баррикаду…
Вот сволочь!
– Бабушка, чего вы испугались? – проговорил он под дверью мягким, убедительным голосом. – Откройте, я вам все объясню! Вы все неправильно поняли!..
Старуха ничего не ответила, только еще громче заскрипела, передвигая мебель.
«Сильная какая! – раздраженно подумал Штандартен. – На ней еще воду возить можно!»
Он подошел к двери, толкнул ее. Дверь даже не шелохнулась. Он навалился на нее всем весом – и снова тот же результат.
И тут из-за двери донеслись ровные, тяжелые удары.
Старуха била каким-то тяжелым предметом в стену, чтобы привлечь внимание жильцов соседней квартиры.
И она добилась своего: за стеной послышался чей-то приглушенный, раздраженный голос:
– Вы что там, совсем сдурели? Прекратите хулиганить, а то сейчас милицию вызову!
Старуха принялась лупить в стену с новой силой.
Штандартен грязно выругался, бросился к входной двери, вылетел на лестницу и скатился по ступенькам на первый этаж.
Черт с ней, в конце концов, с этой старухой!
Катя спала так крепко, что не слышала звонка будильника. Поэтому пришлось собираться в спешке, а ведь сегодня нужно было обязательно принарядиться и наложить макияж. То есть это только так говорится – наложить макияж. В Катином случае это означало слегка подкрасить белесые ресницы дешевой тушью и мазнуть по губам помадой светло-розового цвета.
Разумеется, тушь ложилась на ресницы тяжелыми вязкими комками. Разумеется, Катя торопилась, рука невольно дрогнула, и один комок попал в глаз.
– Только не это! – простонала Катя, но было уже поздно.
Глаз защипало, выступили слезы. В носу тоже засвербело.
«Не паниковать!» – приказала себе Катя и неестественно вылупила глаза, чтобы слезы не смочили ресницы. Именно такой она и увидела себя в зеркале – глаза безумно выпучены, нос красный, губы чужого мерзко-розового цвета.
И на кого она похожа? На лягушку, больную базедовой болезнью!
От расстройства слезы хлынули из глаз ручьем. Пришлось тщательно умываться, потом промакивать лицо полотенцем – ни в коем случае не тереть, советовали в женских журналах, в противном случае глаза опухнут и накрасить ресницы будет очень трудно.
Начиная все сначала, Катя усмехнулась. Если бы мама знала, что она почитывает женские журналы, она перевернулась бы в гробу. Да-да, с некоторых пор Катя пытается почерпнуть из них хоть что-то практически полезное. Потому что героини классических романов пили уксус, чтобы сохранить интересную бледность, а косметикой не пользовались вообще. Не принято было.
«Может, так оно и проще?» – вздохнула Катя, печально глядя на дело рук своих.
Определенно, вид в зеркале нисколько не улучшился. Время поджимало, и она распахнула шкаф в спальне, чтобы выбрать одежду. То есть это только так говорится, что выбрать. На самом деле выбирать было особенно не из чего.
Свитер и темную шерстяную кофту она отмела сразу – хоть идут они с Алексеем сегодня в филармонию, а не в ресторан, все же хочется быть понаряднее. Откровенно говоря, кофта далеко не новая, и цвет такой… серо-буро-малиновый, Катя надевает ее осенью, когда еще не топят и в библиотечных залах стоит вселенский холод.
Дальше взгляд упал на синий костюм, Катя надевала его по торжественным случаям – когда в их библиотеке выступал, к примеру, какой-нибудь известный писатель или проводились какие-нибудь чтения. Тогда приезжали чиновники из комитета по культуре, и директриса Кира Леонидовна требовала, чтобы сотрудники выглядели на уровне.
Костюм Кате тоже не подошел – слишком официальный. Да и цвет, если честно, вовсе не синий, а чернильный. Кате костюм не идет, она знает. Остается только пиджачок – серенький, в неявную крапинку. Шея жалко торчит из выреза. Вид какой-то неприкаянный.
Катя надела янтарные бусы, мама когда-то давно привезла их из Прибалтики. Это случилось еще до Катиного рождения, мама рассказывала, какой чудесный месяц провела она на Рижском взморье, про то, как только смельчаки отваживались купаться в холодном Балтийском море, остальные же прятались от ветра в близлежащих елочках. Поэтому пляж оставался почти всегда пустым, можно было беспрепятственно проходить по кромке берега многие километры.
Не зря говорят, что янтарь – живой камень, он реагирует на человеческое тепло. От долгого лежания в темном ящике янтарь умер, и бусы казались теперь сделанными из дешевой пластмассы. Катя в который раз вздохнула.
В женских журналах советовали обновлять гардероб постепенно, не покупать множество дешевой одежды, а лучше раз в месяц приобретать хотя бы одну дорогую фирменную вещь. Так, дескать, получается гораздо экономнее.
После маминой смерти Катя долго раздавала долги – много денег ушло на лекарства и похороны. К тому же в связи с кризисом библиотеке сократили финансирование, и зарплаты сотрудников, и без того очень скудные, урезали тоже.
Первые несколько месяцев после смерти мамы Катя была измучена морально и физически, после работы просто падала на диван и валялась весь вечер, бездумно щелкая пультом телевизора. Не хотелось ни есть, ни пить. Готовить тоже не хотелось, и стирать, и убирать квартиру. Она с трудом поднимала себя по утрам и тащилась на работу. Кате рассказывали, что директриса Кира Леонидовна не уволила ее тогда только потому, что побоялась показаться в глазах сотрудников полной стервой – у человека несчастье, а она добивает. И хоть отношения у нее с руководством не слишком теплые, Катя все же благодарна Кире.
Положение спас дядька. Он явился Кате во сне и заставил себя слушать.
«Займись делом! – говорил дядька. – В квартире приберись, окна покрась, занавески постирай! На гимнастику запишись, на фитнес, да хоть на танцы, найди какой-нибудь приработок! Не кисни!»
Он так долго твердил одно и то же, что Катя наконец прислушалась. И, наскоро разобрав завалы в квартире, решила заняться зарабатыванием денег.
Оказалось, однако, что в период кризиса родители школьников слегка подзабыли, что их детям нужно дать образование. Родители махнули рукой на двойки в дневниках своих чад или предпочитали решать вопросы полюбовно, с помощью подарков учителям. Причем подарков тоже не слишком дорогих.
Так что Катино умение решать трудные задачи по математике и чертить сложнейшие геометрические эпюры никому уже не требовалось. Однако дядькины советы все же сыграли свою роль – Катя приободрилась, депрессия прошла, и даже заведующая Кира Леонидовна смотрела на нее теперь гораздо приветливее. А однажды вызвала в свой кабинет и предложила дополнительную работу.
Умер один академик, после него осталась огромная библиотека, и вдова просила помочь ей разобраться – каталогизировать книги, отделить по-настоящему ценные от просто нужных и посоветовать, что сделать с ненужными. Катя договорилась, что она будет посвящать этой работе три вечера в неделю, и работа растянулась на несколько месяцев. Катя очень любила книги, так что работа ей нравилась, и с вдовой академика она подружилась.