Страница 17 из 88
Секундами позже, стоны, крики и скрипы дивана заполнили квартиру. Это звучало, как если бы в гостиной снимали порнофильм. Я закрыла лицо руками и покачала головой. Какие бы границы наших отношений не исчезли или не были размыты на прошлой неделе, непроницаемая каменная стена вернулась на свое место. Я отбросила все глупые эмоции, и сосредоточилась на том, чтобы успокоится. Трэвис был Трэвисом, и мы были, без всяких сомнений, друзьями, и только друзьями.
Крики и другой тошнотворный шум затихли через час и последовали нытье и ворчание отверженных женщин. Трэвис принял душ и рухнул на свою сторону кровати, повернувшись ко мне спиной. Даже после душа, от него пахло так, как будто он выпил достаточно виски, чтобы свалить с ног лошадь, и я мертвецки побледнела от мысли, что он вел мотоцикл домой в таком состоянии.
После того, как исчезла неловкость и ослабла злость, я все еще не могла уснуть. Когда дыхание Трэвиса стало ровным и глубоким, я села и посмотрела на часы. Солнце взойдет через час. Я откинула покрывало и вышла в коридор, где взяла одеяло. Единственным свидетельством групповушки Трэвиса — были две пустые обертки от презервативов на полу. Я переступила через них и упала в кресло.
Я закрыла глаза. Когда я их снова открыла, Америка и Шепли сидели на диване и тихо смотрели телевизор. Солнце освещало всю квартиру, и я сжалась от того, что спина ныла от любых движений.
Внимание Америки переключилось на меня.
— Эбби? — сказала она, устремляясь ко мне. Она осторожно на меня взглянула, ожидая вспышки гнева, слез или какого-либо другого проявления эмоций.
Шепли выглядел несчастным.
— Извини за прошлую ночь, Эбби. Это моя вина.
Я улыбнулась.
— Все хорошо, Шеп. Ты не должен извиняться.
Америка и Шепли обменялись взглядами, а затем она схватила меня за руку.
— Трэвис ушел в магазин. Он... тьфу, не важно, что он такое. Я собрала твои вещи, и отвезу тебя в общежитие до того, как он вернется домой, так что тебе не придется иметь с ним дело.
В этот момент я почувствовала, что плачу: меня прогоняют. Я попыталась овладеть с голосом прежде, чем начать говорить.
— У меня есть время, чтобы принять душ?
Америка покачала головой.
— Давай просто уйдем, Эбби, я не хочу, чтобы ты виделась с ним. Он недостоин...
Дверь распахнулась, и вошел Трэвис, неся в руках продуктовые пакеты. Он прошел прямо на кухню, яростно расставляя банки и коробки в шкафчики.
— Когда Голубка проснется, дайте мне знать, ладно? — сказал он тихим голосом. — Я купил спагетти, блинчики, клубнику и упаковки с этой дерьмовой шоколадной овсянкой, и она любит фруктовые хлопья, я прав, Мер? — спросил он, поворачиваясь.
Увидев меня, он замер. После неловкой паузы, выражение его лица смягчилось, а голос стал милым и заискивающим.
— Привет, Голубка.
Даже проснись я в другой стране, то удивление не могло бы сравнится с нынешним. Ничто не имело смысла. Сначала я подумала, что меня выселили, а потом Трэвис приходит домой с сумками, полными моей любимой еды.
Он сделал несколько шагов по направлению в гостиную, нервно пряча руки в карманы.
— Ты голодна, Голубка? Я приготовлю тебе блинчиков. Или там есть... эм... овсянка. И я купил тебе то розовое пенистое дерьмо, с которым девушки бреются, и фен... и... секунду, они здесь, — сказал он, бросаясь в спальню.
Дверь открылась, закрылась, а затем он завернул за угол, его лицо побледнело. Он сделал глубокий вдох и свел брови.
— Твои вещи собраны.
— Знаю, — сказала я.
— Ты уезжаешь, — сказал он, пораженно.
Я взглянула на Америку, которая сердито смотрела на Трэвиса, будто хотела убить его.
— Ты что, действительно думал, что она останется?
— Детка, — прошептал Шепли.
— Даже не начинай. Не смей его защищать, — кипела Америка. Трэвис смотрел с отчаянием.
— Мне так жаль, Голубка. Я даже не знаю, что сказать.
— Давай, Эбби, — сказала Америка. Она встала и потянулась к моей руке. Треэвис сделал шаг, но Америка направила на него палец.
— Да поможет мне Бог, Трэвис! Если ты попытаешься остановить ее, я оболью тебя бензином и подожгу, пока ты спишь!
— Америка, — в отчаянии позвал он.
Я видела, что он разрывается между своим двоюродным братом и любимой девушкой, и чувствовала себя ужасно из-за этого. Ведь ситуация стала именно той, которую он пытался избежать с самого начала.
— Я в порядке, — сказала я, раздраженная напряжением в комнате.
— Что значит "ты в порядке"? — спросил Шепли, с надеждой в голосе.
Я закатила глаза.
— Трэвис привел домой женщин из бара прошлой ночью, ну и что?
Америка выглядела обеспокоенной.
— Да ну, Эбби. Ты говоришь, что с тобой все в порядке после всего произошедшего?
Я посмотрела на всех.
— Трэвис может приводить домой, кого хочет. Это его квартира.
Америка посмотрела на меня так, как будто я сошла с ума, Шепли почти улыбался, а Трэвис выглядел еще хуже, чем до этого.
— Ты не собирала свои вещи? — спросил Трэвис.
Я покачала головой и взглянула на часы: было начало третьего.
— Нет, и сейчас я собираюсь их разобрать. И еще поесть, принять душ и одеться... — сказала я, по дороге в ванную. Закрыв за собой дверь, я прислонилась к ней и сползла на пол. Я была уверена, что выходка Америки все испортила, но я дала Шепли обещание, и намеревалась держать слово.
Над головой прозвучал мягкий стук в дверь.
— Голубка? — позвал Трэвис.
— Да? — сказала я, пытаясь придать голосу обычное звучание.
— Ты остаешься?
— Если хочешь, я могу уйти, но уговор есть уговор.
Дверь завибрировала от мягкого удара Трэвиса лбом о дверь.
— Я не хочу, чтобы ты уходила, но я не буду тебя винить, если ты это сделаешь.
— Ты хочешь сказать, что я освобождена от пари?
Последовала долгая пауза.
— Если я скажу да, ты уйдешь?
— Ну, да. Глупо оставаться, я ведь не живу здесь, — сказала я, выдав смешок.
— Тогда нет, пари все еще в силе.
Я посмотрела вверх и покачала головой, чувствуя, как слезы жгут глаза. Я понятия не имела, почему плачу, но не могла остановиться.
— А теперь, я могу принять душ?
— Да... — вздохнул он.
Я услышала, как Америка вышла в коридор и подошла к Трэвису.
— Ты эгоистичный ублюдок, — прорычала она, хлопнув за собой дверью комнаты Шепли.
Я встала с пола, включила душ, затем разделась и потянула шторку позади себя. После очередного стука в дверь, Трэвис откашлялся.
— Голубка? Я принес кое-какие твои вещи.
— Просто положи их на раковину. Я потом заберу.
Трэвис вошел и закрыл за собой дверь.
— Я был зол. Я слышал, как ты рассказывала Америке, что со мной не так и это разозлило меня. Я просто хотел выйти и выпить немного, и в кое-чем разобраться, но я напился и все эти девушки...— остановился он. — Я проснулся этим утром, тебя не было в постели, а когда я нашел тебя в кресле и увидел презервативы на полу, мне стало так плохо.
— Ты мог просто спросить меня, вместо того, чтобы тратить все эти деньги в магазине, чтобы подкупить меня остаться.
— Мне наплевать на деньги, Голубка. Я испугался, что ты уйдешь и больше никогда не заговоришь со мной.
Я сжалась от его объяснений. Я не остановилась, чтобы подумать, как он себя почувствует, когда услышит мои разговоры о том, каким неправильным он мне казался, а сейчас эта ситуация была слишком запутанной, чтобы разбираться.
— Я не хотела причинить тебе боль,— сказала я, стоя под водой.
— Я знаю, что не хотела. И я знаю, что не важно, что я сейчас скажу, потому что я испортил все... в общем, как всегда.
— Трэв?
— Что?
— Больше не катайся пьяным на своей байке, ладно?
Я ждала целую минуту, прежде чем он, наконец, сделал глубокий вдох и ответил:
— Да, хорошо, — сказал он, закрывая за собой дверь.
Глава 5
Паркер Хейз