Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 11

– Точно врет, – спокойно возразил милиционер. – От входной двери она пострадавшую никак не могла видеть, сами видели, какая там прихожая! Ей непременно нужно было к самой кухне подойти, только тогда она могла тело увидеть!..

– Ну, может, самую чуточку зашла… – призналась соседка. – Может, на два шажочка. Но я ничего не трогала!..

После этих слов оба милиционера посмотрели на нее с явным подозрением.

– Все-таки что же здесь произошло? – спросила Вета, оглядевшись по сторонам.

– Обычное ограбление, – ответил Островой. – Судя по тому, что нет следов взлома, пострадавшая сама открыла дверь грабителям…

– Говорим же всегда – не открывайте никому дверь! – вклинился в разговор второй офицер. – Но разве же гражданские нас слушают? Особенно пенсионеры!..

«Но как раз Анна Мефодьевна была очень осторожна, – подумала Вета. – Она никогда не открывала дверь, не выяснив, кто пришел… десять раз переспросит…»

Она вспомнила свой последний визит и как старуха долго и недоверчиво ее спрашивала. А ведь она ждала Вету, они всегда заранее договаривались о встрече! Старуха вообще мало кого пускала в квартиру – врача участкового или женщину, которая пенсию носит… Но чтобы ночью кому-то дверь открыть…

– Вот, значит, они вошли… она, старушка эта, попыталась сопротивляться грабителям, ей дали как следует… а потом они, значит, все вынесли…

– Пять тысяч томов вынесли по лестнице – и никто из соседей ничего не услышал? – с сомнением проговорила Вета.

Милиционеры переглянулись.

– А что – правда здесь было пять тысяч книг? – недоверчиво переспросил Островой.

– Приблизительно, – Вета повернулась к книжным шкафам. – Ну, может, четыре с половиной… а может, и больше пяти – вы же видите, какие шкафы огромные! И все книгами были заполнены, уж я-то знаю…

– Да-а… – Островой тяжело вздохнул. – Действительно, непонятный момент…

– Вот такие у нас граждане равнодушные! – вмешался его напарник. – Никакой бдительности! Мимо них могут зенитно-ракетный комплекс пронести, а никто и не почешется!

– А что с Анной Мефодьевной? – спохватилась Вета. – Она жива?

– Когда ее санитары уносили – была жива, но без сознания, – с профессиональным спокойствием ответил Островой. – Состояние, конечно, тяжелое, да и возраст, так что сами понимаете – прогноз неутешительный…

– Так что на ее показания мало надежды! – проговорил от дверей второй милиционер.

– А куда ее отвезли, в какую больницу? – спросила Вета озабоченно.

Милиционеры переглянулись, и Островой сообщил:

– Больница Архангела Гавриила, бывшая имени Демьяна Бедного. На проспекте Культуры… только она без сознания, так что от вашего посещения будет немного толку.

– Если человек без сознания, это еще не значит, что он ничего не чувствует, – ответила Вета и хотела было уже уйти.

– Постойте, – остановил ее Островой. – Я еще вот что хотел у вас спросить – почему этот профессор все имущество оставил племяннику, а книжки – вам?

– А вы жену его видели? – не удержалась Вета. – Глеб Николаевич, конечно, старый был и больной, но голова у него отлично соображала. И эту Диану он насквозь видел, хоть под конец жизни почти ослеп.

– Да уж… – неопределенно сказал капитан, – очень утомительная женщина…

– А мне, честно говоря, – разоткровенничалась Вета, – с этим наследством одна головная боль. Книги представляют ценность только для узкого круга людей, и куда их теперь девать? Но раз учитель оказал мне такое доверие, то придется возиться… Хотя… вряд ли вы их найдете, так что вроде бы я должна радоваться. Но не могу…

– Учитель… – снова подала голос неугомонная соседка. – Вот моя невестка…

– А вы, свидетельница, идите к себе, – прервал ее Островой, – вас повесткой вызовут.

– Когда? – требовательно приступила к нему тетка.

– На днях или раньше, – спокойно ответил капитан.

Больница Архангела Гавриила располагалась в северной части Петербурга, на углу проспектов Культуры и Просвещения.

Мало кто из местных жителей не шутил по поводу этих названий. Наверное, в Северной столице нет места более далекого как от культуры, так и от просвещения, да и вообще, случайно оказавшись в этих местах, трудно поверить, что ты находишься в Петербурге.

Когда Вета выбралась из маршрутки возле ворот больницы, на солнце набежала чернильно-темная туча, налетел порыв ветра, и на асфальт упали первые тяжелые капли дождя.

Вета пожалела, что не захватила зонт, хотя свекровь и советовала ей это сделать, прибавила шагу и успела дойти до дверей больницы, когда хлынул серьезный ливень.

В холле толпилось множество посетителей, здесь же болтались нетяжелые больные. Долговязый мужчина на костылях, в синей полосатой пижаме флиртовал с симпатичной медсестрой, тетка средних лет воспитывала двадцатилетнего парня в гипсе.

Вета протолкалась к окошку справочной, назвала имя и отчество Анны Мефодьевны.

Сестра в окошечке поглядела в экран компьютера и сообщила номер палаты.

– Сменную обувь нужно! – сообщила она под конец.

Вета вспомнила огромные шлепанцы, которые выдавала гостям Мефодьевна, и подумала, что жизнь любит устраивать такие повторы и совпадения.

В гардеробе она купила за пять рублей голубые полиэтиленовые бахилы и отправилась на третий этаж, где располагалось нужное ей отделение.

Дверь отделения была широко открыта, на дежурном посту никого не было.

Вета нашла нужную палату, вошла внутрь.

Палата была большая, в ней помещалось десятка полтора коек, на которых лежали и сидели женщины разного возраста. Среди них Вета с немалым трудом нашла Мефодьевну, подошла к ее койке.

Старуха лежала с закрытыми глазами, голова ее была забинтована, из локтя резиновая трубочка бежала к стойке капельницы. Ни один мускул не шевелился на ее лице, и Вета уже испугалась, что опоздала, но тут заметила, что клетчатое больничное одеяло на груди старухи чуть заметно приподнимается в ритме дыхания.

– Помирает бабушка твоя! – с осуждением проговорила полная старуха, полусидевшая на соседней кровати. – Батюшку бы ей надо.

Вета нашла стул, села в изголовье кровати и положила ладонь на руку Мефодьевны.

Неожиданно веки старухи дрогнули, по лицу пробежала мучительная судорога, и Мефодьевна открыла глаза.

– Змею надо повернуть! – проговорила она довольно отчетливо.

– Что? – удивленно переспросила Вета. – Какую змею?

Она подумала, что старуха бредит.

Мефодьевна еще что-то проговорила, но совсем неразборчиво. Потом на ее лице проступило выражение ужасной усталости, и глаза закрылись. Вета огляделась, она подумала, что нужно найти врача.

Но тут старуха снова открыла глаза, взглянула на нее ясно и внимательно и едва слышно прошелестела:

– Пригнись пониже!..

Вета послушно склонилась, поднесла самое ухо к пергаментным губам старухи.

– Змею надо повернуть! – повторила Мефодьевна отчетливым, напряженным шепотом. – В кабинете у него змея зеленая. Повернуть ее надо… там у него что-то спрятано… важное что-то… Он мне перед смертью сказал…

Вета безуспешно вслушивалась, но больше ничего не слышала, кроме прерывистого хриплого дыхания.

Она отстранилась от старухи и увидела, что та снова лежит с закрытыми глазами, почти не подавая признаков жизни.

Что это было? Предсмертный бред? Или вообще ей померещился этот бессмысленный шепот?

Впрочем, такой ли уж бессмысленный?

Теперь Вета вспомнила, что в кабинете у Глеба Николаевича стояло старинное бюро с отделанной малахитом крышкой. Эту крышку украшала бронзовая фигурка, наполовину женская, наполовину змеиная. Бронза от старости тоже позеленела. Покойный профессор называл эту фигурку Хозяйкой Медной горы…

Очень может быть, что у него в этом бюро был тайник. И Мефодьевна права – нужно этот тайник проверить, в нем Глеб Николаевич мог хранить что-то важное…

– Батюшку ей надо! – вторглась в Ветины мысли соседка Мефодьевны по палате. – И рубаху надо чистую, не в этой же помирать!