Школа монстров

Серый бетонный куб в тупике был опутан неприглядной паутиной проводов и кабелей. Старинный домик в викторианском стиле почти скрылся под сенью раскидистых кленов, и рядом с ним непрерывно падали на мох семена-вертолетики. Обитатели дома номер девять, очевидно, любили резвиться в бассейне с черным дном, любуясь на десятки фонтанчиков в виде разных морских обитателей. Даже сейчас, хотя солнце спряталось за плотной пеленой серебристых облаков, соседи купались, плещась в воде, точно стайка играющих дельфинов.

С каждым шагом становилось все более очевидно, что Сейлем – город, где приветствуется индивидуальность, и что местные жители и в самом деле придерживаются принципа «Живи сам и дай жить другим!». Мелоди испытала приступ сожаления. Эх, вот бы вернуть ее прежний нос! Он бы сюда прекрасно вписался.

– Гляди, гляди! – Она указала на разноцветную машину, пронесшуюся мимо. Задние дверцы у нее были от «Мерседеса»-купе, белый капот – от BMW, серебристый багажник – от «Ягуара», красный откидной верх – от «Лексуса», белые шины – от «Бентли», аудиосистема – от «Bose», а музыка играла классическая. На зеркальце заднего вида болтались значки от всех вышеперечисленных моделей. И номер был подходящий: «СНОБ». Хотя «ЖЛОБ» смотрелось бы лучше.

– Эта машина выглядит как движущаяся реклама «Benetton»!

– Или авария на автородео!

Кандис сфоткала машинку своим айфоном и тут же отправила ее подружкам по е-мейлу. Те немедленно откликнулись, сфотографировав то, чем они сейчас занимаются. Видимо, кто-то из них развлекался шопингом, потому что, свернув на Стегхорн-роуд, Кандис ускорила шаг и принялась расспрашивать всех встречных моложе пятидесяти, где тут у них можно потусоваться.

Ответ был единодушным: в парке Риверфронт! Однако он открывался только через несколько часов.

Они зашли в кафе выпить латте, завернули в несколько магазинчиков (Кандис заявила, что там «совершенно посмотреть не на что!») и так мало-помалу дотянули до двенадцати. С помощью купленной в кафе карты и советов прохожих девчонки сумели сориентироваться в сонном городке и вышли наконец к Риверфронту, накачанные кофеином и полностью готовые к знакомству с местными сливками общества.

– Что, и это все?! – Кандис остановилась как вкопанная, точно врезалась в стеклянную дверь. – Вот это и есть эпицентр орегонского шика?! – воскликнула она, увидев тележку с мороженым, детскую площадку и кирпичный павильон, где находилась карусель с расписными лошадками.

– Ну, судя по запаху, тут еще и кинотеатр недалеко, – сказала Мелоди, принюхиваясь: пахло попкорном и хот-догами.

– Ну да, хоть тебе нос и укоротили, обоняния ты не потеряла! – фыркнула Кандис.

– Очень смешно! – Мелоди закатила глаза.

– Ничего смешного тут нет! Наоборот, все очень печально! Кошмар полный! Ты только послушай!

Она указала на карусель. Оттуда неслись зловеще-игривые звуки механического органа, без которых не обходится ни один саундтрек к фильму ужасов.

– Единственный человек старше восьми лет и моложе сорока – это вон тот чувак! – Кандис указала на одинокого мальчишку на деревянной скамеечке. – И то он, по-моему, плачет!

И действительно, плечи у него были ссутулены, а голова опущена. Но он не плакал: он склонился над этюдником. Он то и дело поднимал голову, бросал взгляд на вращающуюся карусель и снова склонялся над рисунком.

Подмышки у Мелоди защипало от пота: она инстинктивно узнала его раньше, чем сообразила, кто это.

– Давай уйдем отсюда! – сказала она и потянула сестру за тонкую руку.

Но было уже поздно. Губы Кандис расплылись в улыбочке, и она твердо уперлась своими платформами в заплеванный жвачкой асфальт.

– Так ведь это же...

– Нет! Пошли отсюда! – настаивала Мелоди, таща сестру прочь. – Вон, смотри, там крутой супермаркет, «Bloomingdale’s»! Идем туда!

– Да нет, это же он!

Кандис поволокла Мелоди к мальчику и, сияя, окликнула его:

– Эй, сосед!

Он поднял голову и откинул со лба густую прядь волнистых каштановых волос. У Мелоди сердце екнуло. Вблизи он был даже более классный, чем ей показалось сначала.

Толстые очки в черной оправе обрамляли лучистые карие глаза, делая их похожими на фотографии молний на темном небе, оправленные в рамочку. Он выглядел как супергерой, переодетый ботаном.

– Помнишь мою сестру? Ты ее в окне видел! – мстительно осведомилась Кандис. Как будто это Мелоди была виновата, что Риверфронт оказался полной фигней!

– Ы-ы... Э-э... Я, это... Я Мелоди, – выдавила она с горящими щеками.

– Джексон. – Он опустил глаза.

Кандис ущипнула его за белую футболку с вырезом лодочкой.

– А мы тебя в рубашке даже и не узнали!

Джексон нервно улыбнулся, не поднимая глаз от рисунка.

– Классный ты парень, но уж больно очкастый! – проворковала Кандис. – А у тебя, случайно, нет старшего брата с хорошим зрением... или хотя бы в линзах?

– Нет, – чистое, бледное лицо Джексона порозовело. – Я в семье один.

Мелоди обхватила себя руками, чтобы спрятать вспотевшие подмышки.

– А что ты рисуешь? – спросила она. Не самый оригинальный вопрос, но это все-таки было лучше, чем то, что может ляпнуть Кандис.

Джексон окинул взглядом свой рисунок так, словно видел его впервые.

– Карусель. Просто карусель. В движении.

Мелоди взглянула на набросок, сделанный пастелью. Размытая радуга, а внутри виднеются смутные фигурки детей и лошадок. В рисунке Джексона было что-то прозрачное и неуловимое, он был похож на воспоминания о полузабытом сне, обрывками всплывающие в памяти в течение дня.

– Здорово как! – искренне сказала она. – Ты давно этим занимаешься?

Джексон пожал плечами.

– С полчаса где-то. Я тут просто маму жду. Она должна встретиться с одним человеком...

– Да нет! – хихикнула Мелоди. – Я имела в виду – ты рисованием давно занимаешься?

– А-а... – Джексон провел рукой по волосам. Непослушные пряди приподнялись и снова упали на свое место, как перелистываемая колода карт. – Ну, да, несколько лет уже...

– Интересно! – кивнула Мелоди.

– Угу, – кивнул Джексон.

– Круто! – снова кивнула Мелоди.

– Спасибо! – кивнул в ответ Джексон.

– Не за что! – кивнула Мелоди.

Музыка, несущаяся от карусели, внезапно взревела громче. Как будто пыталась их отвлечь – а то Мелоди уже начало казаться, что они так и будут кивать, словно болванчики.

– А вы... это... вы откуда? – спросил Джексон у Кандис, разглядывая ее нездешний костюмчик.

– Из Беверли-Хиллз! – сказала она таким тоном, как будто это и без того было очевидно.

– Мы сюда переехали, потому что у меня астма, – сообщила Мелоди.

– Ой, Мелли, как это сексуально! – вздохнула Кандис.

– Но ведь это же правда!

Напряженное лицо Джексона расслабилось, и он наконец непринужденно улыбнулся. Как будто откровенность Мелоди пригласила его уверенность на танец, и та согласилась.

– А ты, это, слышал про Мерстонскую школу? – спросила она, чувствуя, что ее слова обеспечивают этот танец необходимой музыкой.

– Ага. – Он подвинулся на скамейке, молчаливо предлагая им присесть. – Я там учусь.

Мелоди села, по-прежнему не опуская скрещенных рук, на случай, если ветер дунет в его сторону.

– А в каком классе?

Кандис осталась стоять, она что-то писала в телефоне.

– В десятый пойду.

– И я тоже! – Мелоди улыбнулась – пожалуй, шире, чем ситуация того требовала.

– Что, правда? – Джексон улыбнулся в ответ. Впрочем, он и не переставал улыбаться.

Мелоди кивнула.

– Ну, и как там народ? Ребята приятные?

Джексон отвел глаза и пожал плечами. Улыбка исчезла. Музыка затихла. Танец окончился.

– В чем дело? – грустно спросила Мелоди. Ее сердце отбивало похоронный марш.

– Да нет, ребята там, наверно, классные. Просто моя мама преподает естественные науки, и она довольно строгая, так что я как-то ни у кого в списке быстрого набора не состою.

– Ну, я бы тебя внесла в список быстрого набора... – сказала Мелоди.