Страница 26 из 47
Однажды, когда находился по делам в Киеве, к нему подошел пятидесятилетний мужчина, хлопнул кулаком по плечу, сказал с нагловатой прямотой:
– Так ты Андрей? Вон, оказывается, какой! Давай знакомиться.
Выпуклые, с холодным блеском глаза уперлись в лицо Андрея тягучим немигающим взглядом, жесткие губы маленького рта пытались состроить приветливую улыбку, но весь его облик вызывал недоверие и настороженность.
Видя, что Андрей молчит, незнакомец представился:
– Князь Галицкий Владимирко. Союзник твоего отца. Слыхал о таком?
Они стали прохаживаться по великокняжескому дворцу. Владимирко говорил глуховатым, отчужденным голосом:
– Изяслав не смирился с поражением. Он вновь копит силы в своем Владимире-Волынском. Русские князья не очень настроены его поддерживать, но у него родственные связи со многими правящими дворами Европы: Швеции, Дании, Норвегии, Германии, Венгрии и Польши. Пока он обратился за помощью к Венгрии и Польше. Наши внутренние распри теперь становятся частью общеевропейской жизни, это приведет к еще большему ожесточению междоусобных войн.
– Но, может, венгерский и польский короли останутся в стороне и не станут вмешиваться в наши дела? – робко возразил Андрей.
– Какое там! Для них это прекрасная возможность пограбить чужую страну и отхватить от нее кусок пожирней. К тому же Изяслав приходится им родственником, а это подходящий предлог для вмешательства. Четыре года назад сестра Изяслава, Ефросинья, стала женой венгерского короля Гезы. Я знаю эту умную и властную женщину, она полностью подчинила себе своего юного супруга. Так что жди в скором времени на Руси венгерские войска.
– Ну а у поляков каков предлог ввязаться в наши распри?
– Польский король Болеслав Кудрявый женат на племяннице Изяслава. Удержаться на престоле ему очень помогли войска Мстиславичей. Теперь он постарается их отблагодарить.
– И себя не забыть, – вздохнув, добавил Андрей. – Стало быть, снова поднимать войска?
– Я за этим и приехал к твоему отцу. Но есть у меня кое-какие задумки, может, удастся избежать большой войны. Только нужны большие деньги.
– Земля Суздальская – богатый край.
– Мы ведь тоже не лыком шиты! – вдруг оживился Владимирко, и глаза его весело блеснули. – Может, дошли до тебя слухи, что жена моя – венгерская принцесса, дочь почившего в бозе короля Стефана Второго. Я помогал венграм бить польские войска, да и венгры не отказывали мне в помощи. Так что если явиться с богатыми подарками к здравствующему королю Гезе, да не поскупиться при этом, может, и передумает он относительно поддержки Изяслава.
Владимирко помолчал, потом продолжал:
– Дошли также до меня слухи, что император византийский Мануил готовится к войне с Венгрией из-за сербских земель. А он мне приходится родственником. Византия – это тебе не какое-нибудь княжество, и даже не Польша или Венгрия. Это великая страна с мощной армией. И если венгерский король войдет в противостояние с ней, то это надолго, и ему будет не до Изяслава…
Андрей слушал, затаив дыхание. Вот ведь какие дела! Оказывается, князья Южной Руси перероднились с правящими дворами чуть ли не всей Европы и Византией, участвуют в военных разборках между ними, знают их намерения, используют в своих интересах. А они сидят в своем медвежьем краю и знать ничего не знают, ведать не ведают…
Союзники не стали ждать прихода иностранных сил. Юрий из Киева, а Владимирко из Галича двинулись в поход на Изяслава. И тут выяснилось, что на севере Польши восстали пруссы, и король вынужден был направить туда свои войска. Началась война между Византией и Венгрией, и король Геза тоже покинул Изяслава. Волынский князь остался лишь со своими родственниками.
Андрей вел свое войско следом за половцами и отрядом воеводы Бориса Жидиславича; его брат Ростислав двигался за ним. Подошли к городку Муравицы, что в тридцати верстах от крепости Луцк. Остановились на ночь. Андрей как обычно проверил караулы, улегся спать. Неожиданно послышался какой-то сильный шум, в палатку ворвался гридь:
– Беда, князь! Изяслав всеми силами напал на половцев и Жидиславича, они спасаются бегством!
Андрей выскочил наружу. В ночной темноте виднелись толпы воинов, не разбирая дороги, они мчались мимо; всадники нахлестывали лошадей, пешие бросали оружие и снаряжение и улепетывали что есть мочи. Андрей пытался было остановить некоторых из них и спросить, из-за чего паника, но от него отмахивались и скрывались в темноте.
Прискакал Ростислав, крикнул, не слезая с коня:
– Чего медлишь, брат? Поднимай своих людей и поспешай, пока Изяслав не нагрянул!
– Тебе что известно о нападении противника? – спросил его Андрей, стараясь разобраться в обстановке.
– Да ничего, кроме того, что наше войско бежит и мы остаемся стоять одни! Налетят волыняне, в капусту всех изрубят! Поспешай за мной!
И он умчался в ночь.
Андрей сел на коня, проехал немного вперед. Половцы и русы пропали в степи, кругом установилась тишина. Впереди, там, где должен был быть противник, никакого движения. Проснулись и стояли в ожидании его воины. Что делать? Отходить назад или подождать до выяснения обстановки? Пожалуй, второе лучше. Но все же следовало разузнать, что творится перед войском. И Андрей отправил в разные стороны разъезды.
Они вернулись довольно скоро. Противника нигде не было. Тревога, скорее всего, ложная. Андрей выставил усиленные караулы, далеко в степь выдвинул засады, а воинам приказал отдыхать. Сам не сомкнул глаз.
Ночь прошла спокойно. С восходом солнца начали возвращаться половцы и воины из отряда Жидиловича. Вид у них был смущенный и сконфуженный. Дружинники Андрея открыто насмехались над ними:
– Сами остановились или кто-то задержал?
– В штаны небось наклали, вояки!
– Чем-то от вас попахивает…
8 февраля 1150 года, в день святого мученика Стратилата, дружина Андрея вышла к Луцку. Сражение уже началось, лучане отстреливались от наступавшего противника. Андрей тотчас оценил обстановку: если ударить всеми силами, можно смять и разгромить врага под стенами города, а потом на его плечах ворваться в крепость. Он гикнул и понесся вперед, дружина последовала за ним. Неприятель, не выдержав стремительного удара по оборонительному валу, бежал в город. Андрей с двумя дружинниками бросился преследовать бегущих. Но те, увидев, что их всего трое, повернули назад и окружили смельчаков. Андрей отбивался от наседавших всадников, наносил удары, бросал коня то в одну, то в другую сторону, оборонялся и нападал. Во время этой лихой схватки конь его был ранен двумя копьями, третье воткнулось в переднюю луку седла. С крепостной стены немецкие наемники метали в него стрелы и камни, а один из них, спустившись вниз, пытался поразить рогатиной, но, как пишет летописец, Андрея «Бог сблюде». Он уже готовился проститься с жизнью, но израненный конь вынес его из схватки. Князь похоронил спасителя на высоком берегу Стыри.
Остальное войско так и не поддержало Андрея. У братьев его и воевод не хватило того полководческого видения боя, которым обладал Андрей; тем самым была упущена возможность захватить Луцк с ходу. Пришлось приступить к осаде. Шесть недель стояло войско Юрия Долгорукого под стенами крепости. Лучане терпели крайнюю нужду, но не сдавались. На помощь им выступил Изяслав, но путь ему преградил Владимирко. Тому пришлось просить мира.
За мир с Изяславом стоял и Владимирко. Дело в том, что не в его интересах было распространение власти Юрия Долгорукого на западные земли Руси; там хотел чувствовать хозяином сам Владимирко.
Стал уговаривать отца на замирение с Изяславом и Андрей. Отличаясь безрассудной отвагой, он одновременно обладал редким миролюбием и часто повторял: «Мир стоит до рати, рать до мира».
20 марта был заключен мир. Киев остался за Юрием Долгоруким, а Владимир-Волынский – за Изяславом.
ХI
О Юрии Долгоруком говорили, что он «вельми прилежал о веселии со женами и любил много пить и есть». Как видно, Глеб пошел в него. Он получил во владение Пересопницу, находившуюся вблизи границы Волынской земли, и должен был стеречь Изяслава Мстиславича, не давая тому возможности неожиданно напасть на Киев.