Страница 19 из 23
Свеча мигнула в последний раз и погасла. Темнота поглотила любовников на пуховой постели, заполнила все углы спальни. Дени прижалась к своему капитану, упиваясь его теплом, его запахом, его шелковистой кожей. Запомнить все это, хорошенько запомнить.
Когда она поцеловала его в плечо, он повернулся на другой бок, к ней лицом.
— Дейенерис, — сказал он с ленивой улыбкой. Вот еще один из его талантов: он просыпается мгновенно, как кот. — Светает уже?
— Нет. Можем побыть вместе еще немного.
— Лгунья. Я вижу твои глаза — значит, рассвет уже занимается. — Даарио сел, скинув с себя простыню.
— Не хочу, чтобы кончилась еще одна ночь.
— Что так, моя королева?
— Сам знаешь.
— Свадьба? — засмеялся он. — Выходила бы тогда за меня.
— Ты же понимаешь, что я не могу.
— Ты королева и можешь делать все, что захочешь. — Он погладил ее ногу. — Сколько ночей нам осталось?
Две. Всего две.
— Ты не хуже меня знаешь сколько. Следующая, потом еще одна, и конец.
— Давай поженимся — тогда каждая ночь будет наша.
Если бы она только могла. Кхал Дрого был ее солнцем и звездами, но он давно умер. Вспомнить, что значит любить и быть любимой, Дени помог Даарио, бравый ее капитан. Она была мертва, а он вернул ее к жизни, спала, а он ее разбудил. Но очень уж он осмелел в последнее время: после недавней вылазки бросил к ее ногам голову юнкайского вельможи и поцеловал у всех на виду — пришлось сиру Барристану его оттаскивать. Старый рыцарь был так разгневан, что Дени опасалась кровопролития.
— Нам нельзя пожениться, любимый. Ты знаешь.
— Что ж, выходи за Гиздара. Я подарю ему на свадьбу пару красивых рогов. Гискарцы любят рога, из собственных волос их начесывают. — Даарио натянул штаны — нижним бельем он пренебрегал.
— Когда я буду замужем, связь со мной приравняют к государственной измене. — Дени прикрыла грудь простыней.
— Пусть объявляют изменником, я готов. — Надев через голову голубой шелковый камзол, Даарио расправил бороду, перекрашенную ради Дени из пурпурной обратно в синюю — такой она была при первой их встрече. — Я пахну тобой, — усмехнулся он, нюхая пальцы.
Дени любила его сверкающий в улыбке золотой зуб, любила волосы у него на груди, его сильные руки, его смех. Любила, когда он, овладевая ею, смотрел ей прямо в глаза и произносил ее имя.
— Какой же ты красивый, — вырвалось у нее, пока он зашнуровывал свои высокие сапоги. Иногда это делала она, но с этим, как видно, тоже покончено.
— Недостаточно красивый, чтобы выйти за меня замуж. — Даарио снял висевший на стене пояс с мечом.
— Куда ты теперь пойдешь?
— В твой город. Выпью пару кружек, завяжу драку — давно не убивал никого. Надо бы, конечно, женишка твоего отыскать…
— Оставь Гиздара в покое! — Дени запустила в него подушкой.
— Как прикажет моя королева. У тебя нынче приемный день?
— Нет. Послезавтра королем станет Гиздар, вот пусть и принимает сам своих земляков.
— Ко двору приходят не одни его земляки. Как быть с теми, кого ты освободила?
— Да ты никак упрекаешь меня!
— Ты называешь их своими детьми — им нужна мать.
— Упрекаешь…
— Так, немножко, сердце мое. Ты ведь по-прежнему будешь допускать к себе горожан?
— Когда будет заключен мир — возможно.
— Это «когда» никогда не наступит. Возобнови приемы, прошу тебя. Мои новые бойцы, бывшие Сыны Ветра, не верят, что ты существуешь на самом деле. Они почти все выросли в Вестеросе, наслушались сказок о Таргариенах и хотят увидеть тебя своими глазами. Лягуха тебе даже подарок припас.
— Что еще за Лягуха? — хихикнула Дени.
— Один юный дорниец, оруженосец здоровенного рыцаря по кличке Зеленорыл. Я предлагал передать его подарок тебе, но он не желает.
— Ишь ты, передать. — В Даарио полетела другая подушка. — Только бы я этот подарок и видела.
— Разве я стал бы воровать у своей королевы? — Наемник огладил позолоченные усы. — Будь этот дар достоин тебя, я вручил бы его в собственные твои ручки.
— Как знак своей любви?
— Так или иначе, я пообещал мальчишке, что он сможет поднести его лично. Не хочешь же ты, чтобы Даарио Нахариса назвали лжецом?
Дени не сумела ему отказать.
— Хорошо. Приводи завтра своего лягушонка и других вестероссцев тоже. — Неплохо будет поговорить на общем языке с кем-нибудь, кроме сира Барристана.
— Слушаюсь, моя королева. — Даарио откланялся и вышел, плащ складками колыхался за его спиной.
Дени, сидя обняв колени на смятой постели, углубилась в свои думы и не слышала, как вошла Миссандея с молоком, хлебом и фигами.
— Вашему величеству нездоровится? Ваша слуга слышала ночью, как вы кричали.
Дени взяла пухлую черную фигу, еще влажную от росы. Будет ли она кричать в объятиях Гиздара?
— Это был ветер. — Спелая фига без Даарио казалась невкусной. Дени со вздохом встала, велела Ирри подать халат и вышла на террасу.
Враги окружают ее со всех сторон. Каждый день у берега стоит не меньше десяти кораблей — порой целых сто, — с которых сходят солдаты. Юнкайцы доставляют морем также и лес для постройки катапульт, скорпионов и требушетов. В тихие ночи слышно, как стучат молотки. Осадных башен и таранов они не строят — значит, город брать будут не приступом, а измором. Станут швырять свои камни, пока голод и повальная болезнь не вынудят Миэрин сдаться.
Гиздар просто обязан подарить городу мир.
Вечером ей подали козленка с морковью и финиками, но она съела только кусочек. Столкновение с собственным городом, предстоящее в скором будущем, удручало. Даарио приплелся такой пьяный, что едва стоял на ногах. Дени металась в постели: ей снился Гиздар с синими губами и членом, холодным как лед. Очнувшись от кошмара, она села. Капитан, спавший рядом, не убавлял ее одиночества. Растолкать бы его, чтобы он обнял ее, взял, заставил забыть… Но он только улыбнется, зевнет и скажет: «Это всего лишь сон, моя королева… спи!»
Она поднялась, накинула халат, подошла к парапету и стала смотреть на город, как сотни раз до того. Никогда Миэрин не будет ее городом, никогда не станет ей домом.
Розовая заря застала ее на террасе — Дени уснула на траве и вся покрылась росой.
— Я обещала Даарио устроить сегодня прием, — сказала она разбудившим ее служанкам. — Найдите мне корону и какое-нибудь платье полегче.
Полчаса спустя она сошла вниз.
— На колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, королевой Миэрина, королевой андалов, ройнаров и Первых Людей, кхалиси великого травяного моря, Разбивающей Оковы, Матерью Драконов, — воззвала Миссандея.
Сияющий Резнак мо Резнак поклонился ей.
— Ваше великолепие с каждым днем все прекраснее — должно быть, тому причиной близкая свадьба. О светлейшая моя королева!
— Пусть войдет первый проситель, — вздохнула Дени.
Она так давно не принимала, что горожан собралось невиданное количество — в толпе посетителей ссорились из-за очереди. Первой, само собой, вошла Галацца Галар с высоко поднятой головой, пряча лицо за переливчатой зеленой вуалью.
— Нам лучше поговорить наедине, ваша блистательность.
— На это, увы, нет времени, — ласково ответила Дени, — ведь завтра мне предстоит выйти замуж. — Прошлая встреча с Зеленой Благодатью ничего хорошего королеве не принесла. — О чем вы желали поговорить?
— О некоем наглом капитане наемников.
Как она смеет упоминать об этом при всех? В смелости жрице не откажешь, но она очень ошибается, полагая, что королева стерпит от нее еще один выговор.
— Предательство Бурого Бена Пламма нас всех потрясло, но говорить об этом несколько поздно. Думаю, вам лучше вернуться в храм и помолиться о мире.
— Я и о вас помолюсь, — с поклоном ответила Зеленая Благодать, и Дени вспыхнула от этой новой пощечины.
Дальше все пошло обычным порядком. Королева восседала на подушках и слушала, нетерпеливо качая ногой. В полдень, когда Чхику принесла ей ветчины с фигами, конца просителям не предвиделось. На каждых двух, довольных ее решением, приходился один заливающийся слезами или бурчащий под нос.