Сказки серой эльфийки

Не убоялся, не устрашился, крепко на себя понадеялся молодой сын купецкий, красавец писаный. В те поры, не мешкая ни минуточки, пошел он во зеленый сад дожидатися часу урочного и, когда пришли сумерки серые, опустилося за лес солнышко красное, проговорил он: "Покажись мне, моя верная подруга!" — и показалася ему издали ведьма лесная: она прошла только поперек дороги и пропала в частых кустах; и невзвидел света молодой сын купецкий, красавец писаный, всплеснул руками белыми, закричал истошным голосом и упал на дорогу без памяти. Да и страшен был облик звериный: руки ноги тощие длинные, на голове волосы седые словно пепел, уши острые как у эльфа, нос крючком, как у беркута, кожа вся синяя, как покойника, а глаза черные-пречерные.

Полежавши долго ли, мало ли времени, опамятовался молодой сын купецкий, красавец писаный, и слышит: плачет кто-то возле него, горючьми слезами обливается и говорит голосом жалостным:

— Погубил ты меня, мой красавец возлюбленный, не видать мне больше твоего лица распрекрасного, не захочешь ты меня даже слышати, и пришло мне умереть смертью безвременною.

И стало ему жалкой совестно, и совладал он со своим страхом великим и с своим сердцем робким, и заговорил он голосом твердым:

— Нет, не бойся ничего, моя госпожа добрая и ласковая, не испугаюсь я больше твоего вида страшного, не разлучусь я с тобой, не забуду твоих милостей; покажись мне теперь же в своем виде давешнем; я только впервые испугался.

Показалась ему лесная ведьма, чудо синекожее, в своем виде страшном, противном, безобразном, только близко подойти к нему не осмелилась, сколько он ни звал ее; гуляли они до ночи темной и вели беседы прежние, ласковые и разумные, и не чуял никакого страха молодой сын купецкий, красавец писаный. На другой день увидал он ведьму седовласую, чудо лесное, при свете солнышка красного, и хотя сначала, разглядя ее, испугался, а виду не показал, и скоро страх ее совсем прошел. Тут пошли у них беседы пуще прежнего: день-деньской, почитай, не разлучалися, за обедом и ужином яствами сахарными насыщалися, питьями медвяными прохлаждалися, гуляли по зеленым садам, без коней каталися по темным лесам.

И прошло тому немало времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Вот однажды и привиделось во сне молодому купецкому сыну, красавцу писаному, что батюшка его нездоров лежит; и напала на него тоска неусыпная, и увидал его в той тоске и слезах ведьма длинноногая лесная, чудо седовласое, и сильно закручинилася и стала спрашивать: отчего он во тоске, во слезах? Рассказал он ей свой недобрый сон и стал просить у нее позволения повидать своего батюшку родимого и братцев своих любезных. И возговорит к нему зверь лесной, чудо синекожее:

— И зачем тебе мое позволенье? Золот перстень мой у тебя лежит, надень его на правый мизинец и очутишься в дому у батюшки родимого. Оставайся у него, пока не соскучишься, а и только я скажу тебе: коли ты ровно через три дня и три ночи не воротишься, то не будет меня на белом свете, и умру я тою же минутою, по той причине, что люблю тебя больше, чем саму себя, и жить без тебя не могу".

Стал он заверять словами заветными и клятвами, что ровно за час до трех дней и трех ночей воротится во палаты ее высокие. Простился он с хозяйкой своей ласковой и милостивой, надел на правый мизинец золот перстень и очутился на широком дворе честного купца, своего батюшки родимого. Идет он на высокое крыльцо его палат каменных; набежала к нему прислуга и челядь дворовая, подняли шум и крик; прибежали братцы любезные и, увидевши его, диву дались красоте его мужской и его наряду царскому, королевскому; подхватили его под руки белые и повели к батюшке родимому; а батюшка нездоров лежал, нездоров и нерадостен, день и ночь его вспоминаючи, горючими слезами обливаючись; и не вспомнился он от радости, увидавши своего сына милого, хорошего, пригожего, меньшого, любимого, и дивился он красоте его мужской, его наряду царскому, королевскому.

Долго они целовалися, миловалися, ласковыми речами утешалися. Рассказал он своему батюшке родимому и своим братцам старшим, любезным, про свое житье-бытье у зверя лесного, чуда седовласого, все от слова до? слова, никакой крохи не скрываючи. И возвеселился честной купец его житью богатому, царскому, королевскому, и дивился, как он привыкл смотреть на свою хозяйку страшную и не боится зверя лесного, чуда длинноногого тощего; сам он, об ней вспоминаючи, дрожкой дрожал. Братцам же старшим, слушая про богатства несметные меньшого брата и про власть его царскую над своей госпожой, словно над рабыней своей, инда завистно стало.

День проходит, как единый час, другой день проходит, как минуточка, а на третий день стали уговаривать меньшого брата братья старшие, чтоб не ворочался он к ведьме лесной, чуду курносому. "Пусть-де околеет, туда и дорога ей…" И прогневался на братьев старших дорогой гость, меньший брат, и сказала им таковы слова:

— Если я моей госпоже доброй и ласковой за все ее милости и любовь горячую, несказанную заплачу ее смертью лютою, то не буду я стоить того, чтобы мне на белом свете жить, и стоит меня тогда отдать диким оркам на растерзание.

И отец его, честной купец, похвалил его за такие речи хорошие, и было положено, чтобы до срока ровно за час воротился к ведьме лесной, чуду синекожему, сын хороший, пригожий, меньшой, любимый. А братьям то в досаду было, и задумали они дело хитрое, дело хитрое и недоброе; взяли они да все часы в доме целым часом назад поставили, и не ведал того честной купец и вся его прислуга верная, челядь дворовая.

И когда пришел настоящий час, стало у молодого купецкого сына, красавца писаного, сердце болеть и щемить, ровно стало что-нибудь подмывать его, и смотрит он то и дело на часы отцовские, механические, гномьим умельцем смастеренные — а все равно ему пускаться в дальний путь. А братья с ним разговаривают, о том о сем расспрашивают, позадерживают. Однако сердце его не вытерпело; простился сын меньший, любимый, красавец писаный, со честным купцом, батюшкой родимым, принял от него благословение родительское, простился с братцами старшими, любезными, со прислугою верною, челядью дворовою, и, не дождавшись единой минуточки до часа урочного, надел золот перстень на правый мизинец и очутился во дворце белокаменном, во палатах высоких ведьмы седовласой, чуда остроухого, и, дивуючись, что она его не встречает, закричал громким голосом:

— Где же ты, моя добрая госпожа, моя верная подруга? Что же ты меня не встречаешь? Я воротился раньше срока назначенного целым часом со минуточкой.

Ни ответа, ни привета не было, тишина стояла мертвая; в зеленых садах птицы не пели песни райские, не били фонтаны воды и не шумели ключи родниковые, не играла музыка во палатах высоких. Дрогнуло сердечко у купецкого сына, красавца писаного, почуял он нешто недоброе; обежал он палаты высокие и сады зеленые, звал зычным голосом свою хозяйку добрую — нет нигде ни ответа, ни привета и никакого гласа послушания.

Побежал он на пригорок муравчатый, где рос, красовался его любимый цветочек аленький, и видит он, что ведьма седая, чудо длинноногое, лежит на пригорке, обхватив аленький цветочек своими руками тощими. И показалось ему, что заснула она, его дожидаючись, и спит теперь крепким сном. Начал ее будить потихоньку сын купецкий, красавец писаный, — она не слышит; принялся будить покрепче, схватил ее за лапу синекожую — и видит, что ведьма седая, чудо курносое, бездыханна, мертва лежит…

Помутилися его очи ясные, подкосилися ноги резвые, пал она на колени, обнял руками белыми голову своей госпожи доброй, голову седую и остроухую, и завопил истошным голосом:

— Ты встань, пробудись, моя сердечная подруга, я люблю тебя как невесту желанную!.."

И только таковы слова он вымолвил, как заблестели молнии со всех сторон, затряслась земля от грома великого, ударила громова стрела каменная в пригорок муравчатый, и упал без памяти молодой сын купецкий, красавец писаный.