Потерянный Ангел

Эта угроза оказалась самой действенной из всех. Он не хотел, чтобы Элеонора прокляла его. Он хотел чтобы она любила его, так же сильно, как любит он. С последним усилием Ройк отвел взгляд от света эфира и сосредоточил угасающее внимание на свитке. Чем дольше он смотрел на него, тем яснее становилось у него в голове. И тело постепенно обрело прежнюю подвижность. Взяв свиток, Ройк сунул его за пазуху и из последних сил вышел из потоков света.

В его голове радостно вопили Рива и Эйдес. Но он видел только Принцессу Элеонору, ворвавшуюся в подземелье вместе с двумя охранниками и Асселем, следующим за ними.

— Держите же его…

Донесся до него приказ Асселя и Ройк повис на руках гвардейцев.

Глава 5 «Предательство»

Ему опять снилась Элеонора. И это не он прятался у нее в спальне, а она сама пришла к нему. И ее желание было столь же сильно, как и его собственное. Она смотрела ему в глаза, и ее улыбка сводила его с ума. Ее губы, дыхание, тихий шепот… Ройк чувствовал, что с наслаждением пришло невероятное облегчение и для разгоряченного ума и для бунтовавшего тела.

— О… Ройк. — Простонала она, и копна ее волос легла ему на грудь, огненным облаком окутав плечи.

Ройк рывком сел. Элеонора сонно шевельнулась и, взяв его за руку, потянула обратно в постель. Его словно кипятком ошпарило. Выскочив из кровати, он во все глаза уставился на принцессу, уютно устроившуюся среди скомканных простыней

— Ты… ты… как…Я… — Ройк чувствовал, что заикается.

Элеонора приподнялась на локте, и в тусклом свете ночника засияли ее зеленые глаза. Рыжие волосы наподобие покрывала окутали ее, прикрыв наготу.

— Как ты здесь оказался?

Ее теплый голос окончательно развеял все его надежды, что это очередной эротический сон. Они были в ее покоях в замке Валдая и принцесса во плоти была здесь. Она все еще смотрела на него, насмешливо изогнув точеные брови. Под ее взглядом Ройк смутился и сдернув простыню, замотал бедра. Она тихо рассмеялась.

— Поздновато-то ты спохватился.

— Что все это значит? — Наконец смог он родить.

— Ройк… — Ее улыбка стала совсем уж непонятной. — Мне право неловко даже думать, что ты не знаешь.

Она села, волосы разметались, и его взгляд помимо его воли скользнул по ее телу. И краска стыда залила его лицо, когда он увидел следы своих рук на ее нежной коже.

Все еще плохо соображая, Ройк шагнул к ней, и тут в комнате пыхнуло оранжевым огнем и их накрыло силовым куполом. Ловушка. Мелькнуло у него в сознании, когда купол сжался настолько, что он не смог бы двинуться и с места. Дверь с грохотом упала на пол, и как в хорошей трагедии вошел эрл собственной персоной. Взвод гвардейцев, рассыпался по комнате, окружив их. Их арбалеты были предусмотрительно нацелены на Ройка а не на принцессу.

— Дьявол. — Воскликнула принцесса, не скрывая слез досады.

— Вот именно. — Из-за спины эрла вышел настоятель Ферда.

— Проводите принцессу в другие покои и удвойте, нет, утройте ее охрану. — Странно спокойным голосом приказал эрл.

Силовой купол погас. Трое дюжих мужчин стащили вопящую, и упирающуюся принцессу с кровати и, накрыв покрывалом, утащили в коридор. И тут гвардейцы навалились на него, скрутили, заломили руки за спину, и крепко связав, бросили к ногам Эрла.

— Я думаю, игры закончились, Магистр Ройк. — Голос эрла обдал его холодным презрением.

Ройк тоже так думал. Холодная ясность ума возвращалась к нему. Но даже в мыслях он не допустил воспоминаний о том, как нашел свиток. Ферда был еще тут и не сводил с него пристального взгляда. Ройк быстро заполнил свое сознание картинами эротического сна, так как был уверен, что не причинил принцессе никакого вреда. Кто-то выдал его Валдаю и Элеонора таким способом пыталась спасти его от обвинений в шпионаже. Бедная девочка, она и не подозревала, что для него быть обнаруженным в ее постели равносильно изнасилованию принцессы крови и грозит смертной казнью. Уж Валдай позаботится об этом. Вон как глаза заблестели в предвкушении долгожданной мести.

— Я требую, вмешательства моего Владыки. — Без тени сожаления или страха сказал Ройк. — Меня может судить только суд Ордена.

На лице эрла появилось странное выражение.

— Вас будут судить дважды, Магистр. — Его хищная улыбка не предвещала ничего хорошего. — Один раз за нарушение ваших же собственных правил.

Он махнул перед его носом свитком с печатью Ордена Жизни. Ройк был готов поклясться, что не привозил этого письма.

— А второй раз за оскорбление правящему дому. В темницу его.

Двое гвардейцев поставили его на ноги. Но никто из них не осмелился тащить его волоком. Звание Магистра ордена внушало им ужас. Но Ройк не собирался усложнять себе жизнь. Если Владыку известят о его похождениях, все будет в порядке. У Эсселина больше шансов вызволить его по дипломатическим каналам, чем, если он сейчас устроит глупую попытку освобождения.

— Я могу одеться?

— Да! — Эрл с такой силой сжал челюсти, что желваки заходили ходуном.

Поскольку рук ему никто не развязал, все, что смогли на него надеть гвардейцы, были штаны.

Когда он под конвоем выходил из комнаты, то увидел застывших, у двери слуг и прочую челядь, которую принялись разгонять стражники.

Темницу ему определили самую глубокую и надежно охраняемую. Пока четверо гвардейцев стояли с арбалетами наизготовку, двое развязали ему руки и приковали их к стене. Два гвардейца остались сторожить его у решетчатой двери, лишив возможности оказаться в одиночестве.

— И не вздумайте колдовать, Магистр. — Сказал один из стражников. — У нас есть приказ эрла, при малейшем, подозрительном движении или звуке стрелять на поражение. И не думайте, что меня остановит ваше звание.

Ройк смолчал. Это было ясно и без всяких предупреждений. Только последний болван может додуматься воспользоваться Магией, когда за ним следит столь могущественный волшебник как Ферда.

Когда дверь запели, он устало опустился на пол. Сидеть он мог, но руки его оказались выше головы, разведенные в стороны. Скоро они онемеют и начнут причинять настоящую боль. Боли он не боялся. Больше всего на свете он боялся объясняться по этому поводу с Эсселином. И куда подевалась его остальная одежда вместе со свитком. Ройк мог только надеяться, что он у Асселя и тот знает, как с ним поступить. Но что если он отдаст его Ферде? От мыслей о послании Потерянного Ангела, добытого с таким трудом, его мысли переметнулись к принцессе. Он очень тревожился за девушку. Он боялся, что тот, кто подставил его, сможет использовать гнев эрла ей во вред. Даже боль в руках не причиняла столько страданий, как этот новый страх, что поселился у него в душе. Он не боялся за себя. Теперь он боялся за нее. Но не мог послать ей даже мысленного послания. К охраннику с арбалетом, сидящему на стуле напротив него присоединился чародей в мантии и вперил в него взгляд немигающих глаз.

Потянулись долгие часы ожидания. Руки как он и думал, онемели, оковы под его тяжестью, врезались в запястья. Сначала он перестал чувствовать свои пальцы, а затем и кисти. От сидения на каменном полу он продрог до костей, и мелкая дрожь сводила мышцы живота. Во рту пересохло, но Ройк не знал, полагается ли ему еда и питье, как прочим заключенным, а просить он бы не стал ни за что на свете. Охранника с арбалетом сменил другой солдат, а чародей остался на месте. Ройк так и не понял, моргнул он хоть раз за все это время или нет.

Ройк прикрыл глаза и попытался уснуть. Неизвестно, когда это удастся ему в следующий раз. И удастся ли вообще. Перед ним сменился уже четвертый стрелок, и даже чародей сдал свой пост другому волшебнику. Руки у него распухли, оковы врезались в запястья настолько, что по рукам у него потекла кровь.

Если это был какой-то дьявольский план с целью заморозить его насмерть, прежде чем вмешается Эсселин, то он мог вполне удастся. По его внутренним часам прошло где-то трое суток, но он не мог сказать более точно. От жажды у него все пересохло во рту, и в какой-то момент даже виселица стала казаться ему меньшим из зол. Он тысячу раз едва не умер от ран полученных и во время сражения и во время тренировок, но никогда не думал, что умирать от жажды будет столь мучительно. Губы высохли, и потрескались, и из них стала сочиться кровь. Угасающий разум, почуяв ее солоноватый вкус на языке, оживился, и Ройк принялся облизывать губы, упиваясь вкусом своей крови. Его глаза вспыхнули безумным огнем. Постепенно его тело одеревенело, он просто перестал чувствовать боль и холод. А потому не сразу отреагировал на оживление за дверью.