Кровь нуар

Улыбка погасла окончательно, и к нам он обернулся уже мрачным. Прислонился к шкафчику, скрестил руки на груди — и снова не очень хотел смотреть нам в глаза.

— Она хотела за меня замуж. Пока смерть не разлучит нас и так далее. Она — русалка, значит, она меня переживет. Они сотни лет живут. Не бессмертны, как вампиры, но близко к тому.

— И ты не захотел на ней жениться, — сказала я тихо.

Он покачал головой:

— Она мной одержима. Говорит, что меня любит, но это не ощущается, как любовь. Как ожог.

— Значит, это не та, кто тебе нужна.

Он усмехнулся, и улыбка почти дошла до глаз:

— Кто бы говорил. Ты вот тоже одного выбрать не можешь.

— Это другое дело.

— Почему? Потому что ты — живой вампир, который питается сексом, и тебе приходится иметь запас любовников? Ardeur — отличный предлог и оправдание.

— Я бы это изменила, если бы могла. И ты это знаешь.

Он подошел ко мне, обнял меня за плечи, щекой прижался к темени.

— Я не хотел тебя огорчать, Анита. Вот видит бог, не хотел. Но не говори мне, что ты бы это поменяла, если бы могла. Ты любишь Натэниела и ты любишь Мику — а они тебя. Ты любишь Жан-Клода и ты любишь Ашера — а они тебя. Ты все еще не очень понимаешь, что делать с Дамианом, но поймешь.

Я мотнула головой и отодвинулась:

— Еще Реквиема не забудь, и Лондона, и иногда Ричарда. А, да, еще тут лебединый король выплывает время от времени, простите за каламбур.

Звучало горько и зло, и я рада была, что именно так.

— Я ничего не хотел такого сказать и тебя расстраивать — не хватало мне только, чтобы еще одна женщина на меня сегодня разозлилась. Я расстроен, Анита, и ты даже понятия не имеешь, насколько. Прошу тебя, я гад, конечно, последний гад, но не злись на меня хоть ты.

Он протянул ко мне руку, и лицо его умоляло красноречивее слов. Никогда не видела его глаза, полными вот именно такого рода страданием. Это было больше, чем утрата подружки, с которой он не хочет продолжать отношения.

Я тоже протянула руку, но заставила его подойти на шаг, чтобы пожать ее. Глаза его блеснули в верхнем свете.

Я задержала его руку в своей. Он тихо выдохнул, и мне показалось на секунду, что он сейчас заплачет, но он лишь смотрел на меня. Глаза его еще раз блеснули, потом потускнели мертво, будто он все свои чувства где-то запер. В каком-то смысле, по-моему, это было даже хуже.

Я шагнула к нему, и он меня обнял так, будто стоит на краю пропасти и только за меня может держаться. И это молчаливое объятие было очень… очень мужским. Женщина бы заплакала или сказала бы еще что-нибудь, а мужчины, когда им больно, молчат.

Я обняла его в ответ, попыталась сказать, что все будет хорошо. Зашептала ему в волосы, в щеку:

— Все нормально, Джейсон. Все нормально.

Натэниел встал, подошел к нам и обнял нас обоих.

Прижался щекой к волосам друга и сказал:

— Джейсон, мы здесь. Мы с тобой.

Джейсон не размыкал объятий, не двигался, и руки его, плечи, прижатые ко мне, напряглись, но ничего в этом не было сексуального. Никогда еще мне не приходилось так тесно прижиматься к мужчине и думать только: Господи, в чем же дело?Либо он так любил Перли, и теперь горевал, либо худшее еще не сказано.

Мы опустились на пол, опираясь спинами на кухонный островок. Джейсон так и не сказал, что еще случилось. Или что он по уши влюблен в Перли и думает сейчас, как все исправить. Я ждала его слов. Будь он подругой, а не другом, я бы уже спросила сама, но с парнями так нельзя. С ними надо осторожно, как с диким зверем — я без юмора по поводу оборотней — иначе можно спугнуть, и он просто в себе замкнется. Если действовать осторожно, спокойно и не слишком настойчиво, можно что-то еще узнать. Ну, конечно, при некоторых вопросах их надо дубиной по голове лупить, чтобы добиться толку, но разговаривать они предпочитают на фоне тишины.

Джейсон положил голову на плечо Натэниелу, руку мне на ногу. Он, как и все мои друзья, обниматься любит куда больше многих мужчин. Мне это приятно.

Заговорил он голосом ровным и бесцветным, будто боялся выдать какие-то чувства.

— У меня отец умирает от рака. Мать позвонила вчера, после того как мы с Перли расстались.

Мы с Натэниелом переглянулись. По его большим глазам я поняла, что для него это тоже внове.

— Боже мой, Джейсон! — ахнула я. — Прости, я не знала.

— Мы друг друга, конечно, ненавидим, но сейчас этот старый хладнокровный мерзавец умирает, и я не успею его простить.

— Что мы можем для тебя сделать? — спросил Натэниел.

Он улыбнулся — слабо, неуверенно, но сумел улыбнуться. Мне это показалось добрым знаком. Хотелось так думать.

— Вы и правда хотите знать?

— Говори прямо.

Он снова улыбнулся, но глаза у него дернулись, будто я его ударила, а не предложила сделать все, что угодно, лишь бы облегчить его страдание.

— Здесь сейчас нет Перли, которая могла бы мне сказать «не смей» или тебе сказать «не надо». Я снова свободен.

Он попытался засмеяться, но получилось что-то вроде всхлипа.

— Понял, — ответил ему Натэниел.

— Тогда объясни мне, — потребовала я. — Потому что я не поняла.

— Он снова хочет секса с тобой.

— Чего?

— Перли ни ему, ни тебе уже этого не запретит. Вы сейчас снова можете стать любовниками.

— Сейчас — это в смысле прямо сейчас?

Натэниел слегка пожал плечами. Джейсон снял голову с его плеча, убрал руку с моей ноги.

— Извини, Анита, я лажу спорол. Понимаю, что к тебе это не подход. Но голова сегодня ничего не соображает, мутная.

Он встал и пошел к двери.

Я открыла было рот сказать «Не уходи» и «Да», но не сказала ничего, а посмотрела на Натэниела. Нахмурилась. Он не просто мой возлюбленный: ardeurпревратил меня в нечто вроде живого вампира, который питается сексом, но у этого отрицательного явления открылись некоторые положительные стороны. Натэниел был зверем моего зова, то есть нечто вроде моего фамилиара. У нас бывали общие эмоции, силы, а иногда и мысли.

— Это ты сейчас мне в голову сказал «да»?

— Ты можешь меня отключить, если хочешь.

Джейсон задержался почти у самой двери, обернулся.

— Я что-то пропустил?

Я поглядела в лицо мужчины, которого люблю:

— Ты этого на самом деле хочешь?

— Он мой друг.

— Знаешь, мужчины обычно не хотят, чтобы их женщины спали с их друзьями.

— Если бы ты никогда не спала с Джейсоном, другое дело, но это было. Что плохого будет, если это случится сегодня?

Я снова открыла рот — сказать что-нибудь рассудительное, — но закрыла, потому что ну ничего разумного в голову не пришло. Отчего сегодня не переспать с Джейсоном? Оттого, что не планировалось? Или потому что безнравственно?

А эти причины — уважительные?

Джейсон остановился в дверях, на границе света из кухни и темноты гостиной.

— Я вызвал в тебе жалость, а вряд ли мне хочется, чтобы ты легла со мной по этой причине.

— Когда-то тебе все равно было, лишь бы дала.

— Я знаю, я кобель.

— Я не это хотела сказать, Джейсон.

— Оставайся сегодня, — предложил Натэниел.

Джейсон повернулся к нам лицом, но остался втени.

— Почему? Зачем вам, чтобы я остался?

Я пожала плечами, обернувшись к Натэниелу, молчаливо говоря: «Это ты предложил».

— Потому что ты наш друг. Потому что мы тебя любим.

— А ты, Анита? У тебя те же причины?

Я посмотрела на него. Что-то вызывающее было в постановке его плеч, будто он ожидал от меня чего-то обидного. И я очень постаралась, чтобы ничего обидного не было.

— Мне просто кажется, что нехорошо будет, если ты прямо сейчас уйдешь. Оставайся, а если секс тебя смущает, будем просто спать щенячьей кучей.

Он покачал головой:

— «Просто спать» — это слишком на тебя не похоже.

Мне стало неловко:

— Я не знаю, что мне сказать на это, Джейсон.

— Скажи, что хочешь меня.

Я начала что-то говорить, но Натэниел взял меня за руку: