Камень Юноны

— Видел тебя на Разъезжей. И не пытайся утверждать, что ты там не была.

В Вериных светло-серых глазах отразился ужас — худшее предположение подтвердилось — ему все известно. Но как он мог ее видеть, когда там никого не было, иначе она бы обязательно его заметила? Он же не умеет просачиваться сквозь стены.

От глаз Виктора не скрылась гамма чувств, отразившаяся на Верином лице. У него не осталось ни малейшего сомнения в ее причастности к исчезновению колье.

— Где брюлики? — по-змеиному тихо зашипел он.

— Какие?

— Терпеть не могу, когда меня дурачат! Будешь отвечать? Ну!

Лицо Виктора перекосилось в страшной гримасе. Таким Вера видела своего друга лишь однажды, когда имела неосторожность вывести его из себя. Она знала: в гневе Виктор теряет над собой контроль, и в этот момент лучше держаться от него подальше. К сожалению, никакой возможности отдалиться от Виктора у нее сейчас не было. Она в отчаяние закрыла лицо ладонями, глядя сквозь растопыренные пальцы на прежнего любовника. Проворным движением он сунул руку в карман. В воздухе, в котором давно уже витал дух смерти, блеснул металл

«Господи! Почему все так?!». За секунду у Веры в голове пронесся ураган мыслей. Яхты, замки, острова — роскошь, к которой она стремилась всегда, но так и не смогла до нее дотянуться. Она не раз приближалась к богатству, стояла в полушаге, почти касалась его, но оно исчезало, словно призрак, оставляя вместо себя нищету и унижения.

Всплыл образ Олеси Сырниковой. «Ты хочешь получить все и сразу», — наставляла она, — «а так не бывает». Олеся еще что-то говорила про образование, необходимость работать и добиваться всего своим трудом. «Это она, она во всем виновата! Если бы не Сырникова, у меня было бы все».

— Все и сразу. — Эти слова Вера произнесла вслух. Ее тело тут же обмякло и упало в траву.

Вера не сомневалась: Сырникова обязательно сообщит Анатолю про ее прошлое и настоящее. Эта крыса считает своим долгом оповещать потенциальных женихов об ее образе жизни. Ведь это Олеся виновата в том, что ее бросил Димитрис. Если бы она не рассказала ему про работу на веб-сайте, все сложилось бы иначе: она, Вера, была бы сейчас хозяйкой особняка и купалась бы в лазурном море удовольствий. Ей не пришлось бы пережить тех лишений и страданий, которые посыпались на нее снегопадом после разрыва с греком.

Анатоля терять нельзя. Он состоятелен, молод и хорош собой. Богатство, правда, в перспективе — когда Анатоль унаследует имущество деда, но старику не долго осталось. К тому же, Анатоль по-детски наивен: ему можно задвинуть любое вранье — примет за чистую монету. Лох чилийский. И, кажется, он ее любит. На этот счет Вера сомневалась потому, что ее давно никто не любил. Сама она разочаровалась в этом чувстве еще в юности, когда безответно влюбилась в женатого мужчину. Жаль только, что Анатоль не поймет ее и не примет такой, какая она есть: прожженной охотницей за чужими деньгами, пренебрегающую всеми нравственными принципами.

Можно было бы надеяться, что все обойдется, если бы Анатоль не был знаком с Сырниковой. Самое паршивое, что она видела у него Олеськин адрес. Эта жаба всучила таки ему свои координаты, и наверняка записала его. Надо было плюнуть на все и бежать за Сырниковой следом, когда та бросилась в холл любезничать с Анатолем. Удивительно, что еще тогда Олеся не посвятила его в подробности ее жизни.

О том, чтобы по-хорошему договориться с Олесей, Вера даже не думала. Это не представлялось возможным. Если Сырникова сразу не раскроет Анатолю глаза, то обязательно сделает это потом. Что и говорить, подруга у нее потрясающая. И где она таких находит?

Вывод был не утешительным: пока есть Олеся, ее шансы выйти замуж за Анатоля близки нулю. Похоронить свои планы Вера не могла, она предпочла похоронить подругу.

Накануне она позвонила Сырниковой и предложила встретиться.

— Как ты завтра? Давай, я заеду к тебе. Посидим, поболтаем.

— Конечно, Верунь! Я как раз приду с работы рано — у меня местная командировка. Думаю, часам к трем буду дома.

Вере всегда нравился дом, в котором жила Сырникова: красивый, с высокими потолками и с колоннами в просторных парадных. Стены в квартирах толстые, с хорошей звукоизоляцией: хоть песни ори во весь голос — в соседней комнате будет тихо. Еще у Олеси был камин. Громоздкий и обшарпанный. Жила бы Вера в такой квартире, она бы непременно сделала бы его украшением интерьера. В том, что подруга жила в хорошем доме в центре, а она в хрущевке на окраине, Вера видела несправедливость. Сырникова раздражала ее все больше.

Над способом убийства Вера долго не раздумывала: огнестрельного оружия она не имела и никогда им не пользовалась, от холодного много крови и результат выглядит не эстетично. Идеально бы подошел яд, но Вера не планировала заходить вместе с Олесей в ее квартиру, чтобы не быть замеченной соседями. В каком-то кино она видела, как хрупкая девочка-подросток набрасывает на шею здоровенного мужчины скакалку, и легко его душит.

Вера пришла заранее и, чтобы не попасться никому на глаза, заняла пост за колонной. При появлении Сырниковой она выплыла из темноты, и сделала вид, будто недавно зашла в парадную.

— Олеся! — заулыбалась Вера. — Пойдем, что покажу!

Она повела подругу за собой в подвал. Вяло сопротивляясь и ничего не понимая, Сырникова пошла следом.

— Куда ты меня тащишь?

— Пойдем. Там котята. Пушистые, как ты любишь.

— Какие котята?

В нос ударил спертый подвальный воздух. Подруги стояли в полутемном помещении среди водопроводных труб и оставленных кем-то коробок. Рука Веры не дрогнула. Она проворно накинула на шею Олеси припасенный резиновый шнур и с силой его затянула. Когда тело Сырниковой рухнуло на пол, Вера хладнокровно проверила пульс, и, убедившись в том, что подруга мертва, освободила ее от удавки — так Олеся больше походила на живую.

Ответ экспертов подтвердил показания Бондарева: Вера Байнарович, была на месте убийства Сырниковой. На одежде потерпевшей и в подвале остались микрочастицы, подтверждающие присутствие Байнарович. Характер затягивания шнура указывал на то, что им орудовал человек Вериного роста и комплекции.

У следствия были все основания, чтобы считать убийство Сырниковой раскрытым. Хотя мотивы его оставались не установлены. Никто не мог дать ответ, почему Вера убила Олесю.

— Как же так закрывать дело, когда не ясен мотив? — сетовал Носов. — Андрей Денисыч, разве тебе самому не интересно, что двигало Верой? Они ведь были подругами.

— Особенности женской дружбы, — философски заметил Атаманов. — Но дело еще закрывать рано — оно в одном производстве с убийством Байнарович.

— Осталось только установить, кто и за что убил саму Веру, — вздохнул Носов. В этом плане у них ничего не было наработано. Даже не знали, в какую сторону думать.

Если в случае с Байнарович все было покрыто густым туманом неразгаданных тайн, то с Николаем, напротив, дела обстояли предельно просто. Мотив Онищенко лежал на поверхности: квартира сестер Сырниковых. Николай его и не скрывал. Сначала он от всего открещивался, и пытался изобразить полное непонимание происходящего, но очень скоро ему пришлось пересмотреть свою линию поведения с тем, чтобы заработать смягчение приговора. Показаний Бондарева и шила, выданного ему в качестве оружия, было достаточно для предъявлений Онищенко обвинения по статье, предусматривающей наказание за организацию покушения на убийство.

На этот раз Богданов позвонил сам. Звонок был неожиданным, и вызвал у Марата тревогу.

— Какие-то неприятности? — обреченно спросил Марат. Он уже привык к тому, что в последнее время на него валится один негатив.

Недавно к нему приходили из милиции. Смазливый лейтенант, молодой и въедливый — Александр Носов. Про Сырникову ни слова. Интересовался его личной жизнью: что да как. И все издалека спрашивал. С кем жил, почему расстались. Какая, к черту, личная жизнь, когда на работе творится не весть что.