Камень Юноны

Вера слушала, и внутри у нее все закипало: она предполагала, что ее подставила Олеся, но не была в этом уверена до конца. Рита врала и сама себе верила. Ее вдруг охватила ненависть к их успешной подруге. У них с Верой все плохо, а Олеська, причастная к их неудачам, цветет и благоухает. Рите захотелось хоть как-то попортить ей жизнь. Верка предательства не простит и отвернется, Рита ее поддержит, а там еще кого-нибудь из общих друзей на свою сторону можно будет перетянуть. Сырникова останется одна.

Знала бы Рита, какие мысли в эту минуту гнездились в голове у Веры! Они тоже были связаны с Олесей, и тоже имели негативный окрас. Но по сравнению с Вериными мечтами относительно ближайшего будущего Сырниковой, планы мести Маргариты выглядел безобидным пассажем.

С выставкой пока все шло хорошо. Были накладки — как же без них — но общая картина обнадеживала. Напрасно все так шарахались от сотрудничества с русскими: партнеры, как партнеры. Не такие пунктуальные и обязательные, как хотелось бы, но работать с ними можно. Радушно приняли, предоставили отдельный кабинет и жетоны на обеды в корпоративной столовой — грех жаловаться. Анатоля беспокоило другое. Поручение Ивана Арсентьевича. Заниматься им, не было ни времени, ни желания, но не уважить деда он не имел права. Найти дом какой-то Юноны Роллер, жившей в Петербурге почти восемьдесят лет назад, Анатолию казалось невыполнимой задачей. Адреса старик не назвал, сказал только, что Юнона жила где-то в центре. Анатоль с трудом ориентировался в городе — усвоил лишь дорогу от метро до гостиницы и Невский проспект. Вера очень хорошо помогала в качестве провожатой. К сожалению, Иван Арсентьевич категорически запретил распространяться об его миссии, иначе можно было бы рассчитывать на знания города подруги. Анатоль не имел представления, в какую службу нужно обращаться, чтобы отыскать, интересующий его, адрес. «Чудаковатый старик!», — злился про себя он. — «Развел тайны Мадридского двора».

Немного помучавшись, Анатоль решил обратиться к частным детективам. Интернет предложил целый список агентств с витиеватыми названиями. Смысл большинства из них французу был не понятен в силу несовершенного владения русским языком. «Рубикон» ассоциировался с загробной жизнью, «Немезида» — отпугивала кровожадностью, Иссидора Дункан с розыском не вязалась никак, и он сразу отмел бюро, присвоившее себе имя танцовщицы. «Желтая такса» — просто и понятно. Анатоль остановил свой выбор на этом агентстве еще и потому, что оно располагалось рядом с Невским и его легко можно было найти.

Больше всего Анатолю не хотелось объяснять, чем вызван его интерес к персоне мадам Роллер. У него была наготове легенда о том, что им движет желание восстановить родственные связи, благо, фамилии совпадали, но врать Анатоль не любил и не хотел. К его удовольствию, это и не понадобилось — специалисты из «Желтой таксы» лишних вопросов не задавали, спрашивали только по существу. Анатоль покидал их офис в хорошем настроении. «Приятно работать с профессионалами», — думал он. В этом он еще раз убедился, когда через два дня получил выполненный заказ: папку с адресом, по которому с 1918 по1934 годы проживала Юнона Яковлевна Роллер. Разъезжая улица, дом восемнадцать, квартира девять. Также прилагался список лиц, которые проживали в этой квартире после тридцать четвертого года. Список был внушительным, как и следовало ожидать — на то она и коммуналка. В семидесятых годах при помощи нехитрых архитектурных сооружений из огромной коммунальной сотворили несколько маленьких отдельных квартир. В результате строительных преобразований комната Юноны Яковлевны стала относиться к двенадцатой квартире.

От этих выкладок у Анатоля заболела голова. Он слабо себе представлял, что такое коммуналка и как ее можно разделить. Судя по отчету, в настоящее время двенадцатая квартира принадлежала Элине и Олесе Сырниковым.

Что делать дальше Анатоль не знал. Явится в чужой дом под предлогом, что там якобы жила его родственница? Даже если у него хватит наглости поступить именно так, то все равно вопрос о дальнейших действиях оставался открытым. С этими мыслями, вернее, с полным их отсутствием, Анатоль выписал на тетрадный лист адрес и телефон Сырниковых. Папку с отчетом, полученную в «Желтой таксе», он положил к рабочим бумагам, которые держал в своем временном кабинете.

Когда Атаманов смирился с тем, что делу Сырниковой придется лечь на полку рядом с другими глухарями, поскольку в нем не было ни единого просвета, раздался телефонный звонок.

Звонил дежурный. Он сообщил, что нашелся мобильный телефон, зарегистрированный на имя Олеси Сырниковой.

Местное РУВД совершало плановый рейд по ларькам в переходе на Лиговском проспекте. В одном из них и был обнаружен мобильник Сырниковой. Милиционеры знали, что некоторые ларечники не брезгуют брать на реализацию ворованные телефоны. Их личности были хорошо известны, но поймать с поличным удавалось редко. Чаще всего из-за отсутствия заявления от потерпевших. Телефон Сырниковой числился в сводке среди пропавших — он исчез из сумки Олеси.

Суетливая дородная тетка лет сорока клялась, что «это в первый раз» и ее «черт попутал». От ее высокого визгливого голоса звенело в ушах. Юрасов, который поехал к соседям побеседовать с задержанной продавщицей, успел от нее утомиться.

— Еще раз повторяю вопрос: откуда у вас телефон?

— Педагог принес. Сказал, что нашел. Я же не знала, что он паленый, правда не знала. Господи, зачем я буду врать?

— Стоп, — прервал ее Антон. — Допустим, телефон вы, действительно, получили от педагога. Кстати, как его фамилия и где его найти?

— Откуда же мне знать фамилию? У него ее отродясь не было. Все так Педагогом его и кличут. Бомжик он, в подвале восемнадцатого дома живет, что на Разъезжей.

Через два часа бывший гражданин Бондарев, а ныне лицо без определенного места жительства, паспорта и имени сидел в кабинете Атаманова. Его сутулая долговязая фигура скрючилась на стуле, словно тот был электрическим.

— Узнаете? — спросил Атаманов, положив перед задержанным тонкий, словно пластинка, мобильник Сырниковой.

Бомж зыркнул из-под лохм карим глазом и помотал головой.

— Напрасно. Гражданка Волохова утверждает, что этот телефон вы принесли ей на реализацию. Ларек на Лиговском помнишь? Где взял телефон, отвечай!

От неожиданно сменившегося тона Андрея Бондарев вздрогнул. Глаза его приобрели осмысленное выражение, и он от мычания и междометий перешел к связным предложениям.

— Я не трогал ее. Чесслово. Вот крест! Зуб даю! Чтоб меня!

— Чего не трогал? — уточнил майор.

— Ну как же? Девку, убийство которой вы на меня повесить решили. Эту хрень я взял, отпираться не стану. Так ей она больше была не нужна.

Ситуация сложилась неоднозначная. Атаманов еще не понял, что пытается втолковать ему Педагог, но почувствовал, что их разговор может принять неожиданный поворот.

Когда бомж Юрич встретил в парадной Николая Онищенко, он ничего не ел третий день подряд, и за еду мог продать душу дьяволу. Бездомный грезил жареной на костре картошкой с тушенкой, которую раньше удавалось заработать на рынке или умыкнуть у зазевавшихся грузчиков. Он согласился бы на картошку без тушенки, лишь бы утолить не отступающий голод. Потом его мечты обмельчали до горбушки хлеба. Всевышний Педагога услышал и, чтобы он не протянул ноги, послал ему Колясика со снедью. Поедая продукты, бывший работник школы преданно смотрел на своего спасителя и готов был сделать для него все. Он внимательно слушал, что от него хочет божий посланник, и кивал немытой гривой.

— Эту стерву знаешь? — Николай положил перед ним фотографию Олеси, прихваченную из альбома ее старшей сестры.

Бомж Олесю знал, как и всех жильцов восемнадцатого дома.

— Надо сделать так, чтобы она больше здесь не появлялась. Вот инструмент, — он протянул начинающему киллеру шило. — Бей в область сердца, чтобы наверняка. Если хочешь, можешь с ней покончить любым другим способом. Работа творческая, так что смотри сам.