Рабы

—

Погоди-ка, погоди-ка… — попытался собрать нахлынувшие мысли Самад. — Сапог мокрый, тонул в глубокой воде, потерян на дороге от Тезгузара к деревне. А по этой дороге никто из наших не ходил, и, кроме нас, ходить по этой дороге некому…

—

А если б и пошел кто, то не в мокром сапоге… Сафар-Гулам насторожился:

—

Кто ж прошел?

—

Сапог этот остался у Бобо-Мурада. Не слыхать было, чтоб в нашей деревне кто-нибудь покупал в это лето сапоги. А уж если б и купил у Бобо-Мурада, кто-нибудь из нас знал бы об этом.

—

Значит, выходит, сапог мог потерять прежде всего сам Бобо-Мурад. Потерял по дороге с этих полей к нам в деревню. И на этих полях у Бобо-Мурада никаких дел нет, и никто тут днем его не видел. Зачем же понадобилось ему ходить по дороге ночью?

Нор-Мурад вдруг забыл о своей обиде на тезгузарцев. Его гнев направился в другую сторону:

—

Ночью, крадучись, в поле из деревни никто не ходит с добрым делом. Это неспроста! По всему выходит, что ночью сюда приходил Бобо-Мурад или кто-то из его дома. И в ту самую ночь, когда кто-то пустил воду на наш урожай.

—

А ведь я примечал, что у него разные сапоги на ногах. Один был этот, с широким голенищем, с грубой строчкой по голенищу, а другой — с узким голенищем и машинной строчкой, — сказал Гафур.

—

Значит, здесь ночью был Бобо-Мурад. Зачем?

—

Когда нам, беднякам, досталась эта земля, мы перестала работать на Бобо-Мурада. Все дела его остановились. Злобствовать-то он злобствовал, это все знают. Значит, приходил сюда не с добром.

—

Раньше, когда ты, бывало, говорил: это дело рук классового врага, я всегда про себя думал: у Сафара это какая-то болезнь — во всем обвинять баев, и сегодня, когда ты об этом сказал, я опять так подумал. А теперь я пришел к выводу — это дело с водой дело рук Бобо-Мурада! — твердо, словно все наконец продумав, сказал Бобо-Сабир.

—

Когда он ночью втыкал колья и пристраивал кошму, видно, оступился. На обратном пути разулся, сапог перекинул через седло, спешил поскорей отсюда убраться и не заметил, как сапог сорвался с седла. Все ясно! — согласился Нор-Мурад.

—

Помните, он весной кинулся на меня, когда услышал, что я не хочу больше на него работать, а пойду сюда. Если он тогда, при людях, не смог сдержать себя, надо думать, дома у себя задыхается от злобы.

—

Ух, негодяй! Я из-за него на тезгузарцев грешил! Затопил наши поля, весь урожай хотел погубить. А?

—

Он нашу воду выпустил, а мы на его голове зажжем такой огонь, что ему жарко станет.

—

Прежде всего отберем у него землю, рабочих быков, земледельческие орудия, — с этого и начнется пожар на его голове! — сказал Сафар-Гулам и, видя, что Мухаббат уже готова и ждет его, посадил ее к себе на коня, и они поехали в осеннюю тьму, торопясь в деревню, где с утра комиссия начинала учет земли, быков, инвентаря у тех, кто обогащался за счет труда батраков.

Вскоре топот копыт затих вдалеке.

Близилось утро.

Утро великого передела земли.

То, что и не снилось рабам, их дети сотворили наяву.

3

За большим блюдом жирного плова сидел хозяин дома Бобо-Мурад, деревенский мулла, хозяйский сын Шо-Мурад и двое работников Бобо-Мурада — Истад и Шадим.

Впервые в жизни старые работники удостоились приглашения к хозяйскому плову. Никогда в жизни не приходилось им сидеть с хозяином за одной трапезой. Стесняло их и присутствие столь высокого гостя, как деревенский мулла. Смущало и то, что хозяйский сын сидел дальше от муллы и, значит, на менее почетном месте, чем эти двое работников. Стесняясь, они брали плов помалу и в разговор не вступали.

Когда съели плов и прочитали молитву, Шо-Мурад отнес блюдо и принес чайник с чаем. И снова сел на краю ковра ниже своих работников.

Истад и Шадим встали и почтительно попросили хозяйского сына сесть выше их:

— Вы вперед пройдите. Покорнейше просим.

—

Нет! — ответил Шо-Мурад. — Вы старше меня. Вы для меня — как старшие братья. Мне зазорно сидеть впереди вас.

Мулла вмешался в их спор о месте:

—

Сказано: «Гость старше отца». Шо-Мурад моложе вас, он должен почитать вас по возрасту, а к тому же вы здесь сегодня в гостях.

Первую пиалу чая Шо-Мурад протянул мулле, а вторую не отцу, а Шадиму, сидевшему впереди Истада.

Шадим, смутившись от этой чести, покраснел и протянул пиалу мулле.

Мулла, только что выпивший свою пиалу, отказался. Шадим предложил хозяину, но и Бобо-Мурад отказался. Когда он ее протянул было обратно Шо-Мураду, мулла почтительно сказал:

—

Брат Шадим, пейте сами. Не стесняйтесь. В прежнее время, по невежеству, хозяин иногда грубил своим работникам, но теперь Бобо-Мурад осознал свои прежние ошибки, знает, как надо обращаться с настоящими помощниками в своих трудах. Работник — это первый друг хозяина по приобретению богатства. Между вами и хозяином разницы нет. Ведь если он придет к вам, вы же тоже примете его в своем доме с честью и уважением.

—

У нас и домов-то нет. Негде принимать! — со стыдом и досадой ответил Истад.

—

Если не было до сих пор, теперь будет. И земля у вас будет. Ведь если хозяин даст вам по четыре-пять танабов земли, вы начнете ее обрабатывать исполу, на паре хозяйских быков, разве хозяин обеднеет? Нет, не обеднеет, — ласково объявил мулла.

—

Я даже хочу построить каждому из вас по дому на танабе земли в поле, поближе к деревне! — добавил Бобо-Мурад.

—

Видите, сколь милостив к вам хозяин! — восхитился мулла. — А вы должны ценить это, за добро платить не злом, а добром.

—

А какое же зло мы ему делаем? — спросил Истад.

—

Есть такие работники, что норовят отнять у хозяев их землю, зарятся на их скот, на их имущество, доносят комиссии о хозяйских делах и тайнах. Это грех. Это большой грех перед богом. С таких работников не надо брать пример, не вздумайте подражать им.

Мулла принялся за чай, а работники, подтверждая слова муллы своим молчаливым согласием, сидели в раздумье, опустив глаза.

Бобо-Мурад сказал мулле:

—

Я так решил — четыре танаба земли, ближней к селу, которая у меня от Нор-Мурада, да два танаба за домом Бобо-Сабира прошу вас записать на имя Шадима, а шесть танабов лучшей моей земли позади моего дома запишите на Истада.

И обратился к работникам:

—

Как? Подходит вам это?

—

Ладно. Пишите, — согласился Шадим, а Истад молча кивнул головой, все еще раздумывая о чем-то, чего не хотел или не умел высказать.

—

Помоги вам бог! — торжественно проговорил мулла. — По словам нашего пророка, одно дело отнять у человека его имущество, а другое — принять от него дар. Хозяин дарит вам по шесть танабов из лучших земель. Вот какова его милость.

Бобо-Мурад продолжал речь муллы:

—

А если вы присоединитесь к вашим деревенским босякам и разбойникам, заберете и разделите всю землю богатых крестьян, а также и мою землю, если заберете и разделите ее между собой, что вам достанется? По скольку земли там на каждого из вас выйдет? Едва ли по два танаба наберется. А то и меньше того! А больше ни за что не достанется!

Мулла, подтыкая под себя халат, сел поудобнее и сказал:

—

Есть такой рассказ: [141]

«Однажды эмир Шах-Мурад выехал из дворца и в сопровождении свиты направился к водоему Диванбеги.

141

Есть такой рассказ

— Здесь приведен широко известный в Бухаре анекдот. Героями этого рассказа выступают разные падишахи и эмиры. В данном случае использован вариант с эмиром Шах-Мурадом.