Рабы

— Если вы будете так же весь этот год работать, как сейчас, боюсь, что на свою рубаху вам придется брать из ее денег.

Бритый сел рядом с Нор-Мурадом.

— Вы гордитесь заработком вашей жены, а на самом деле вы заставляете жен работать, как рабынь.

Нор-Мурад рассердился:

— Хоть ты себе и усы закрутил, и сбрил бороду, и брюки-галифе надел, и прозвище носишь «Хамдам-форма», а ни черта ты не смыслишь. Свобода женщин у капиталистов понимается как право на безделье. Там такая свобода только у богачей. А у нас свобода — это право на труд, на образование, на отдых.

— Правильно, — поддержал Шахназар Нор-Мурада. — Вот Хадича, младшая жена Хаджиназара, она у него работала, как рабыня, из тех, что покупали в Бухаре. Работала с утра до ночи, а одежды не имела, в ушах звенело от ругани почтенного супруга, тело ныло от пинков. А как только она от него освободилась, стала ударницей в колхозе. За прошлый год заработала двести пятьдесят трудодней. Дом себе поставила.

Нор-Мурад засмеялся:

— Эрназара за лень выгнали из колхоза. Он сперва огорчился. Потом увидел на Хадиче шелковый платок, бархатный камзол, лаковые туфельки и оживился, воспрянул духом. А как только разузнал, что она выработала двести пятьдесят трудодней, так совсем покой потерял и послал к ней сваху. Но Хадича не растерялась: «Скажи, говорит, этому лодырю, что если я захочу замуж идти, так выберу себе ударника, чтоб не было мне стыдно за мужа. А Эрназару посоветуй пустыми надеждами голову не забивать». Вот какие у нас женщины! Неужели мы им уступим? Давайте-ка поработаем!

И Нор-Мурад резко вскочил, схватив мотыгу.

Но рядом неожиданно прозвучал голос Юлдашева:

— Нор-Мурад-ака! Зачем утомляться? Вы так долго отдыхали, что резкий переход от покоя к энтузиазму может вам повредить.

Нор-Мурад растерялся:

— Товарищ Юлдашев, у вас хоть и одна рука, но глаз не менее четырех. Так далеко отсюда вы работали и все же увидели, как работает наша бригада! А мы кончили работу, поэтому и присели.

Председатель совета урожайности, пришедший вместе с Юлдашевым, внимательно осмотрел землю.

— Такую работу нельзя принять.

У Хамдам-формы один ус опустился, а сам Хамдам побледнел.

— Почему?

— Потому что вам поручили разравнивать землю, а вы этого не сделали.

Юлдашев подтвердил слова председателя:

— Вместо того чтобы бугры срыть и землей завалить ямы, срыли бугры до того, что получились новые ямы.

Нор-Мурад рассердился и закричал на Хамдама:

— Я тебе говорил! Я говорил, что ты портишь поле, а не выравниваешь. Ишь, усы подровнял, а землю выровнять не мог!

— Он портил, а вы где были?

— Я говорил, да он-то не слушал! Кто-то невесело сказал:

— Из-за него пропала наша работа, да и осрамил нас.

— Ну работа-то не пропала! — возразил Юлдашев. — Как могла работа пропасть, когда вы не работали?

— Я заметил, что Хамдам дело портит, ну и сел, чтоб не тратить сил попусту.

Составили акт.

Подписали акт председатель совета и Юлдашев. Подошел бригадир соседнего участка, присоединил и свою подпись. Но покачал головой:

— Я тут рядом работал. Надо б нам было вызвать их на соцсоревнование, чтоб не было им повадно сидеть сложа руки.

— А я тогда и не сидел бы! — воскликнул Нор-Мурад. — Я б тогда показал, как работать!

— Это не поздно исправить! — ответил Юлдашев. — Заключайте договор на соревнование и принимайтесь за дело.

Бригадир распределил обязанности между колхозниками бригады и, в свою очередь, посоветовал заключить договор. Все принялись за работу.

Нор-Мурад заявил:

— Хоть душу вон, а достоинство надо вернуть.

Но после каждых пяти-шести взмахов мотыгой он распрямлялся, чтобы погладить поясницу.

Хамдам, работавший рядом, подошел к Нор-Мураду.

— Вы меня попрекали за плохую работу. Не откажитесь, поучите меня. Я тогда и свою долю выполню, да и с вашей долей справлюсь.

— Вот молодец! — одобрил Нор-Мурад. — Если так сделаешь, каждый тебя похвалит, а не то обзовут вредителем и выставят из колхоза.

Вечером, принимая от колхозников работу, бригадир особо похвалил работу Нор-Мурада и Хамдама-формы.

— Я не только сам резв, как пионер, а еще и Хамдама втянул, неопытного в крестьянском деле. Ишь как активно работал!

— Молодец!

— Я всегда такой! — гордился Нор-Мурад. А Хамдам в душе радовался:

«Прежде я сбросил бороду и подровнял усы, и Шашмакул признал меня активистом. А сегодня я добился того, что и простак Нор-Мурад признал меня активным колхозником».

13

Так Хамдам добился признания, так он прослыл активистом.

Нор-Мурад решил, что Хамдам устыдился плохой работы и, внимая дельным советам пятидесятилетнего пионера, взялся за дело всерьез.

А Хамдам объяснял всем, что это Нор-Мурадовы упреки заставили его одуматься, сделали активистом. Он получил задание вместе с несколькими колхозниками прокопать арык — оросительный канал.

Нор-Мурад, улучив минутку, зашел на участок Хамдама, посмотрел, как там у них: спорится ли дело.

Постояв около колхозников, копавших канал, Нор-Мурад деловито сказал:

— Ты совсем человеком стал, брат Хамдам. Хорошо работаешь, молодец!

— Если я

и

стал человеком, то лишь благодаря вам, Нор-Мурад. Ваши слова были хоть и горьки, но справедливы. Их горечь, как хина при лихорадке, освежила меня. Я излечился от своей болезни, от невежества и от лености. Я очень благодарен вам!

— То-то, — гордясь

и

сияя, ответил Нор-Мурад. — Всегда слушай советы человека, износившего рубашек вдвое больше, чем ты. Слышал: партия отменила уравниловку при расчетах с колхозниками? При оплате теперь будут учитывать качество работы и опытность работника.

Тревожная искра мелькнула в глазах Хамдама, но, улыбаясь, он ответил:

— Так оно

и

должно быть! По справедливости.

И, не выражая голосом никакого сомнения, он спросил Нор-Мурада:

— А у вас как идут дела? Догнали лучших ударников? Годитесь в женихи Хадиче?

— Дела не плохи, — серьезно ответил Нор-Мурад. — Норму перевыполняю. Качество хорошее. Я теперь мастер по выравниванию земли. Агротехник видел мой участок, очень хвалил и сказал: «На таком поле ни капли воды зря не пропадет. Ни один куст без воды не останется».

— Ну, значит, скоро можно заслать сватов к Хадиче! — засмеялся Хамдам, скрывая насмешку.

— Еще бы! — задумчиво ответил Нор-Мурад

и

пошел, приговаривая: — Не сдавайтесь, ребята! Нажимайте!

— Нажимай, ребята! — бодро крикнул повеселевший Хамдам.

Арык, который рыл Хамдам-форма вместе с колхозниками, тянулся на полкилометра вдоль реки, из которой он получал воду.

Между прежним арыком и рекой проходила широкая проезжая дорога. Но Хамдам заявил, что дорога эта колхозу не нужна, вырыл арык ближе к реке, а дорогу перекопал, присоединив эту землю к землям колхоза.

Один из колхозников, заметив, что арык совсем прижался к реке, а дорога пропала, сказал Хамдаму:

— Арык-то у нас стал ровный и глубокий, да вот дороги не стало.

— А на что она? Многоземельные баи не берегли землю, вот и проложили дорогу здесь. А настоящая старинная дорога идет вон там, по тому берегу. Мы в ширину прибавили к колхозу земель на три метра, а длиной на полкилометра, не меньше. Вот и сосчитай, сколько земли у нас прибавится. Несколько гектаров. А пока агроном пронюхает о ней, пока ее внесут в планы да в договоры, мы урожаем с этой земли на много процентов увеличим колхозный доход. Понимаешь?